– Отлично! – бодро вскричал Человечек, – хороший сапожник всегда в почёте и уважении! Я знаю отличный номер, который вам подойдёт. Да, аренда будет немаленькой, но ведь и дело это прибыльное, а? Поворачивайтесь, уважаемый, можете переезжать сегодня же! До самого обеда мальчик сидел и слушал, не произнеся ни слова. Человечек не обращался к нему, лишь изредка хитро поглядывал и подмигивал. Обитатели гостиницы, все как один, арендовали себе номера с хорошим видом, покупали костюмы, мебель; почти каждый желал отдохнуть от работы, и к обеду сундук мсье Ле-Гранта был снова полон. – Постойте! – не выдержал Клос наконец, окликнув очередного новоиспечённого жителя верхнего этажа. – Разве вы не хотите быть свободным? Уехать из этого места навсегда? – Куда же мне ехать, господин Клос, к тому же сейчас, когда я так богат? Я всю жизнь тяжело работал, а теперь у меня есть возможность нанять нескольких обитателей, чтобы они работали на меня. Жизнь уготовила мне такой подарок, как я могу отказаться? Спасибо вам большое! – и он, мурлыча себе под нос весёлую песенку, удалился. Клос вжался в стул и рассматривал кончики своих сапог. – Перерыв! – объявил Человечек. – Несите обед! Мне и моему дорогому гостю Клосу! – Ну как вам, молодой человек? Что скажете? – обратился к мальчику Человечек, с аппетитом уплетая жаркое из рыбок, наверняка именно тех, которые плавают только вправо, и овощного гарнира. – Молчите? А я очень люблю это шоу, даже аппетит разыгрался. Раз в сотню лет как минимум его обязательно кто-нибудь устраивает! И где бы ни рассыпались все эти монетки, в конце концов, все они всё равно оказываются здесь, даже собирать не приходится, – он указал вилкой на свой сундук. – У вас была великолепная возможность жить несколько десятков, даже сотен, лет, ни в чём не нуждаясь, и вы так бездарно её упустили. Безумная юношеская страсть! Тем интереснее, молодой человек, вы не даёте мне скучать! Клос молчал, не притронувшись к предложенной пище, хотя был голоден. Другой голод, внутренний, тревожил его сейчас гораздо сильнее. – Не беспокойтесь, я угощаю. Может же старина Ле-Грант хоть иногда угостить юношу, который из раза в раз так упорно и яростно проверяет старика на прочность? Угощайтесь, абсолютно бесплатно! Вы потратили все свои деньги? Если да, то напрасно, напрасно, – он отхлебнул вина из резного серебряного кубка. – За ваше здоровье и неиссякаемую жажду жизни! Все эти люди, – он указал на толпу, покорно ждущую окончания трапезы Человечка, – им очень важно быть значимыми. Ради этого они даже готовы отдать последние деньги. Представьте себе, в нашей гостинице даже есть специальное место, где якобы обеспеченные дамы, уже давно потерявшие свои состояние, но по-прежнему не желающие утруждать себя работой, делают вид, что попивают напитки из бокалов, только их бокалы пусты! Ну разве не забавно? В конце концов все они оказываются в этой очереди. Тем лучше для них самих, кстати. А жители нижних этажей? Всё то же самое! Им тоже сперва нужно удовлетворить свои желания: еда, вода, удобная постель с видом на море, да повыше. Потом больше еды, вино вместо воды, личные слуги, постель с балдахином, потом ещё пару этажей вверх. Поэтому, кстати говоря, башня такая высокая и становится выше время от времени. Желания-то растут! Ну и мы не отстаём, переделываем бывшие видовые номера нижних этажей в обычные, иначе кто захочет жить в видовых? Да и вода не попадает. Практично, стало быть: тряпочку вынул и подышал! Я вижу, молодой человек, в ваших глазах, которым уже явно пора вздремнуть, немой вопрос: «А как же высшее? Как же благородное?» И у меня есть ответ на этот вопрос: «Всё высшее – потом! Всё высшее – никогда!» Мальчик сполз со стула и, понурив голову, направился в сторону своего номера, так и не притронувшись к еде. К нему присоединился Гетти, который после провала их плана залез обратно под стол и продремал до самого обеда. – Ну и пусть, – злился Клос, – пусть делают что хотят! Хотят повыше – пускай! Хотят торчать здесь всю свою жизнь? Их дело! Я больше не намерен вмешиваться! Столько сил, и вот она – благодарность. А этот Ле-Грант, вот уж кто действительно управляющий этого театра абсурда! – Эй, а как же наши фотографии?! – На лестнице Клосу встретились солидные богачи. Изрядная доля их богатств прямо сейчас продолжала пополнять сундук Человечка. – Гетти, отдай им их фотографии, все до единой, – и добавил уже тише: – Не желаю больше их видеть. Да, и ещё у меня тут, пока я сидел, одна идея появилась. Совсем ведь необязательно всем тем труженикам на групповой фотографии передавать друг другу одно единственное фото. Мы можем напечатать по фото каждому, плёнка-то осталась. Отдай им всё, что есть. А впрочем, делай что хочешь, мне это совершенно неинтересно. Мальчик устало махнул рукой и, оставив изобретателя в зале, побрёл вверх по лестнице. Но не успел он сделать и сотню шагов, как с ним поравнялся незнакомый пожилой ничем не примечательный человечек. Казалось, отведёшь взгляд на секунду – и не вспомнишь больше, как он выглядит и как его зовут. – Молодой человек, – он по-стариковски взял мальчика под руку, – я слышал вашу речь в зале. Вы столько для нас сделали, позвольте и мне хоть немного отплатить вам за щедрость. У нас здесь есть одно особенное место, скажем так, для желающих высказаться. Мальчик сперва хотел вырваться и обругать старика, но уважение к старшим и любопытство взяли верх, и он послушно проследовал за ним. Раздражение в нём нарастало. Поднявшись на несколько этажей вверх, они повернули налево, а потом опять налево и оказались в огромном круглом каменном зале с куполом наверху. Зал гудел. На каменных лавках без спинок, расходящихся концентрическими кругами от центра зала к краям, сидело множество непрерывно говорящих людей. Прямо посередине помещения возвышалась непонятная волнообразная серая скульптура: широкая снизу и становящаяся всё более тонкой к верхушке. – Что это такое? – с удивлением произнёс мальчик, морщась от резких звуков вокруг и прикрывая уши ладонями. – Язык, конечно! Не узнаёте? – усмехнулся старичок, и его узкие глазки стали ещё уже, растянувшись в улыбке, – это же Зал Высказываний. Сюда мы все приходим, чтобы высказаться. Если будешь, запершись в номере, разговаривать сам с собой, то тебя точно сочтут сумасшедшим. Но здесь так много людей, что можно об этом не беспокоиться! Знаешь, сколько мудрых высказываний родилось здесь? – И кто же их слушает? В таком-то шуме! – Клос едва расслышал самого себя. – Никто, конечно! Мы же приходим сюда высказываться, а не слушать кого-то. Сам понимаешь, какая непростая ситуация сложилась: нынче желающих высказаться гораздо больше желающих слушать. Они присели на краешек каменной лавки, и мальчик огляделся. Кто-то декламировал стихи, пара человек пели. Но большинство жаловались или яростно высказывали свои мысли, глядя прямо перед собой и размахивая руками. От напряжения и злости вены на шеях особенно усидчивых ораторов вздувались, а глаза выпучивались. – Помню, около сотни лет назад у нас был Зал Желающих Выслушать, – присоединилась к их диалогу соседка по скамейке, старушка в аккуратном платке на голове, с большим крючковатым носом, – так вот, в нем все просто сидели и молчали – невыносимая скука! Зал закрыли, теперь там столовая, она-то уж точно никогда не будет пустовать! Зато здесь, э-ге-гей, говори сам с собой сколько влезет! Например, у тебя очень большой нос! Клос потрогал свой нос – он был совершенно обычным. А вот у говорившей, наоборот, очень большим и загнутым вниз. – А ещё ты толстый! – расхохотался какой-то тучный мужчина на лавке. – Ну? Видишь, как это работает? Мальчик едва уловил смысл их слов, растворяющихся во всеобщем гвалте. Почти все места в зале были заняты, многие бродили прямо между рядов и, глядя прямо перед собой, орали что было мочи. – Вот идиоты, – пробормотал Клос и, не услышав самого себя, стал произносить каждое последующее слово всё более громко, незаметно перейдя на крик. – Ну как так можно? Торчать здесь день-деньской и болтать без умолку, не делая ничего полезного? Придумать ничего оригинального не могут, ничем особенным не занимаются, работать тоже не хотят, а вот застрять здесь и болтать – хотят! И менять ничего даже не думают! Болтливые истуканы! Клос замолчал и прислушался к своим ощущениям. Стало и вправду легче. Окружающие перестали раздражать, наоборот, показались очень милыми общительными людьми. Каменный неподвижный язык в центре зала показался очень подходящей композицией, резонирующей со всеобщим гвалтом. – Работает, – негромко произнёс мальчик, – зал ра-бо-та-ет! – что было сил прокричал он, вытянувшись в полный рост, и зашагал прочь. Старичок, приведший его сюда, даже не посмотрел в его сторону. Он уже вовсю голосил, уставившись в пол и выливая в пустоту свои проблемы и чаяния. Через несколько минут Клос вошёл в собственный номер. В голове шумело. Он устало поприветствовал Лаки с Бароном, доложил в миски последние запасы корма из лодки и, повалившись на кровать, мгновенно уснул. – Ещё чаю? Мальчик глубоко втянул ноздрями запах чистой скатерти, поднял голову и распахнул глаза. – Да, пожалуйста, с удовольствием! – Клос ловким движением выхватил у Гетти из рук свежевымытую чашку и тут же кинул в неё два кубика сахара, которые предназначались для изобретателя. – Спасибо большое! Он по-хозяйски повернул краник самовара, и воздух наполнился ароматом чёрного чая. Потом из стопки блюдец мальчик выхватил самое нижнее, отчего все остальные со звоном повалились на скатерть, и вальяжно откинулся на спинку, положив ноги на белоснежную скатерть и покачиваясь на задних ножках стула. Гетти принялся собирать блюдца, а Человечек пожал плечами и отправил в чашку изобретателя следующие два кубика. – Почему здесь всё повторяется, мсье Ле-Грант? – Клос налил чай в блюдце и двумя руками, чтобы не обжечься, поднёс его к губам. – Всё повторяется не только здесь, молодой человек. Тут нет ничего удивительного. – Вы ненастоящий, вы знаете об этом? – Клос усмехнулся и вновь отхлебнул из блюдца, нарочито громко хлюпая. – А вы – настоящий? – прищурился Человечек и тоже отхлебнул из маленькой чашечки, оттопырив крошечный мизинчик. Клос посмотрел на свои руки и ноги под столом. Провёл рукой по коже. – Во всяком случае себя я чувствую, – уже менее уверенно ответил Клос. Его стул снова опустился на все четыре ножки. – Ну, тогда и я себя чувствую, – удовлетворённо ответил мсье Ле-Грант. Теперь пришла его очередь принять расслабленную позу. – Ну а я-то уж как себя чувствую, – подхватил Пигль, ловким движением перемещая блины со сковороды на большое разноцветное блюдо. – Кстати, особенно хорошо я себя чувствую, когда внутри меня оказывается блинок, – он рассмеялся, всей пятернёй схватил верхний блин и отправил себе в рот. Мальчику не хотелось есть блины руками, он убрал ноги со стола и выпрямил спину. – Передай, пожалуйста, тарелку и приборы, Гетти! – Пожалуйста, друг мой, – Гетти, поклонившись, передал Клосу посуду, и тот принялся с аппетитом уплетать стряпню Пигля. – М-м-м! Весьма неплохо, – похвалил он повара, – удивительно, но вкус во сне чувствуется просто прекрасно. – Да уж! Лучше во сне не терять вкус, это точно! – Харх отложил топор, снял свой табурет из-за спины, вскарабкался на него и уселся слева от мальчика, – Гетти, подай сюда вилку! – Солнца не видно. Самодельная лодка… – громко начала Вильда, раскачиваясь в гамаке. – Стоп-стоп-стоп! – подняв руку, оборвал её Клос. – Дай угадаю: ты сейчас скажешь, что получилось неплохо и что я как будто поэт, так? Вильда нахмурилась, отложила книжный томик и скрестила руки на груди: – Ещё чего! Эй, Пигль, подай-ка сюда блинчик, что-то мне больше не хочется поэзии. Клос взглянул на вершину горы. Густой дым от самовара поднимался всё выше, создавая облака. Сколько раз он пытался добраться туда? Дважды ему удавалось даже взлететь, тогда чувство восхищения переполняло его до краёв, но ни разу ему не удалось достичь вершины до первого удара колокола. – Что там, на горе? – мальчик указал за спину Человечка, на самую вершину горы. Мсье Ле-Грант, кряхтя, обернулся. – Честно говоря, понятия не имею! Ни разу не приходило в голову проверить. Подлить? Мальчик отрицательно помотал головой. – Как можно быть такими лентяями: сидеть здесь, ни разу не сдвинувшись с места, и не проверить? – в голосе Клоса не было ни вызова, ни горечи – исключительно любопытство. – Ну, и что же там? – с интересом спросил Гетти, отложил вафельное полотенце и поймал донышком чашки солнечный луч. – Чище не бывает! – Признаюсь, я и сам не знаю, хотя проверял много раз. – Тогда, выходит, мы оба не знаем, хотя я не сходил с места, а вы приложили множество усилий. И кто после этого глупец? – хитро прищурился мсье Ле-Грант. – Да, мы оба не знаем, но уровень нашего незнания совершенно разный, – возразил Клос. – И в чём же разница? Клос задумался.