– Эй, Бастьен! – звонко выкрикнул мальчик. – Помнишь, я обещал тебе подарить фотографию? Время исполнять обещания! Бастьен вздрогнул, поправил очки и, прищурившись, посмотрел на него. Страх перед Человечком не позволял ему двинуться с места, к тому же за помощь в Жалованный День тот посулил ему хорошее вознаграждение. – Чего же медлишь, Бастьен? – повторил Клос. – Не пропусти свой шанс, не то отдам фотографию кому-нибудь другому. Такой ещё ни у кого нет! – Прошу прощения, мсье Ле-Грант, я на минуту, – потупившись, Дворецкий быстро зашагал в сторону фотолавки. Удержаться от обладания вещью, которой «ещё ни у кого нет»，он не мог. Казалось, ноги сами несли его. Аккуратно взяв в руки фотографию и повернув её на свет, он расплылся в улыбке. После поднял руки над головой и показал её всем, кто был в зале. – Смотрите, это же я! Я! Как живой, ни дать ни взять! Такого ни у кого нет! Спасибо, спасибо, господин Клос! – он с жаром потряс руку мальчика и, кажется, даже прослезился. – Минуточку, Бастьен! Ты ничего не забыл? Где монетка, которую я дал тебе взамен? Пора вернуть! – Ах, да, да! – Дворецкий суетливо порылся в карманах, звенящих от жалования, и в конце концов извлёк оттуда монету Старика. – Вот, держите-с, всё равно от неё пользы больше никакой нет. Мальчик заметил, что, несмотря на то что монета больше не имела ценности, Дворецкий возвращал её с большой неохотой. Делиться чем бы то ни было он явно не любил. – Видите?! – мальчик убрал монетку в карман и демонстративно похлопал по нему, – чтобы получить фотографию со своим изображением, нужно заплатить! Количество кадров ограничено, успейте сейчас, потом будет поздно! Кто первый? Обитатели гостиницы разом побросали очередь и со всех сторон стали протягивать мальчику монеты. Желающих было столько, что всей привезённой с собой плёнки не хватило бы и на половину желающих. – Так, стоп! Постольку желающих так много, – Клос взгромоздился на стул, чтобы его было лучше слышно, и кричал так громко, как только мог, – мы устроим аукцион! Кто больше даст, тот получит право фотографироваться первым! Потом мы разыграем второе место и так далее. Прошу вас не толпиться и поднимать руки! Если кто-то поднимет руку, но у него не хватит заявленных монет, то он лишается права фотографироваться навеки! Торги начинаются с одного золотого! – Два золотых! – сразу же выкрикнула какая-то дама. – Три золотых! – Пять золотых! – Десять! Десять золотых! Мальчик даже не подозревал, что фотографии так понравятся жителям гостиницы. Некоторые ставили жалование, которое ему не удалось бы заработать за целый год, крутя педали или собирая мох. Ставки дошли до тридцати золотых и замедлились. В итоге осталось всего двое желающих, солидные бородатые мужчины в чёрных цилиндрах, похожие друг на друга как две капли воды. – Тридцать два золотых! – твердил один. – Тридцать три золотых! – упрямо возражал другой. От напряжения они даже не смотрели на Клоса и остальных. Казалось, что фотографии интересуют их гораздо меньше, чем победа в споре. – Тридцать пять золотых… – потрясал пальцем один, выпучив глаза. – Тридцать шесть золотых… – сжимая кулаки, шипел второй. Его лицо стремительно багровело. – Сто золотых! – неожиданно разнеслось по залу, и все затихли. Даже бородатые спорщики, обессилев, присели на пол и переводили дыхание, утирая пот одинаковыми белыми платочками. – Сто золотых! Продано господину Ле-Гранту, в круглой шапочке и с чудесной хромовой тросточкой, – с издёвкой произнёс мальчик, – прошу к столу, присаживайтесь вот сюда и не забудьте причесаться! Мсье Ле-Грант не спеша отсчитал сотню золотых монет, взвесил их на весах и, положив в тканевый кошель, связанный красной верёвочкой, прошествовал к мальчику. Гетти от испуга спрятался под крошечным столом, из-под которого остались торчать только его длинные босые ноги. – Присаживайтесь вот на этот стул, мсье Ле-Грант, – засовывая мешочек в карман брюк, указал мальчик. – Расслабьтесь, примите естественную и непринуждённую позу. – Хорошая мысль, мой мальчик, – тихо проговорил Человечек, усаживаясь поудобнее, – вы, как всегда, не перестаёте меня удивлять. Это что, какое-то новое изобретение? Вы привезли его с собой? Похвально. Ну что, как я выгляжу? – он довольно улыбнулся. – Отлично выглядите. Эй, там, а ну-ка отойдите от света! Не загораживайте! – командовал Клос. – Но особенно хорошо выгляжу я сам. С сотней золотых в кармане, и это только начало, мсье Ле-Грант. Только начало. – Зачем вам столько денег? Ты же понимаешь: даже если ты выгребешь из моего сундука всё до последней монетки, тебе всё равно не хватит. – Человечек беспорядочно переходил с вежливого «вы» на «ты». – Пригодится, уважаемый, я найду им применение, – мальчик навёл на Человечка объектив и прицелился. – Перееду повыше, найду работу получше или вообще работать не буду, если не захочется. «Щёлк!» – сработал затвор, и все зааплодировали. – Мсье Ле-Грант, фотографирование окончено. Освободите, пожалуйста, место, другие тоже хотят сфотографироваться! – ехидно ухмыльнувшись, попросил мальчик. – Джентльмены в цилиндрах, я могу сфотографировать вас вместе, тридцать пять золотых на двоих, если желаете! Джентльмены в цилиндрах переглянулись, пожали друг другу руки (Клос незамедлительно запечатлел это событие) и обнялись. Вскоре плёнка закончилась, да и класть монеты было уже некуда. Мальчик объявил, что на сегодня фотолавка закрывается, но завтра откроется вновь, и не где-нибудь, а в самом шикарном номере гостиницы, с панорамным видом на море. Разочаровавшаяся было толпа вновь радостно зааплодировала. Расходясь, дамы и кавалеры обсуждали, в какие платья нарядятся завтра, а бедняки были рады возможности хоть одним глазком взглянуть на представление. Волоча вверх по лестнице оборудование и деньги, Клос почувствовал, что фотоаппарат с плёнкой внутри как будто стал тяжёлым и горячим. Кадры внутри были теперь бесценны, необходимо было проявить их как можно скорее. Перед тем как покинуть зал, мальчик украдкой обернулся, Человечек смотрел прямо на него, покачиваясь в своём кресле взад-вперёд, улыбаясь и по своему обыкновению дымя трубкой. Проявка фотографий в номере Гетти на этот раз заняла гораздо меньше времени. Так всегда бывает, когда делаешь какое-то дело не первый раз. К середине ночи аккуратные гирлянды фотокарточек на прищепках висели по всему номеру, и мальчику с изобретателем приходилось пригибаться, расхаживая по номеру. У Клоса из головы не выходил взгляд Человечка – перед сном мальчик забаррикадировал входную дверь тяжёлым старинным комодом и до самого утра не сомкнул глаз, глядя на ровное пламя камина и покачивающиеся от сквозняка фотографии. С утренним колоколом гостиница, как и всегда, содрогнулась от ударов тысяч ног о ступени. Но в этот раз многие бежали не вниз, а на самый верх – туда, где ещё до удара колокола расположилась «Фотолавка Клоса и Гетти». Слух о новой технологии под названием «фотография» распространился мгновенно, и у номера с панорамным видом, того самого, в котором Клос спал, ещё будучи Свободным Человеком, теперь стояла толпа, которая лишь немногим уступала толпе у стола мсье Ле-Гранта. Клос и Гетти работали не покладая рук. Мальчик громко выкрикивал ставки на аукционе, сложив ладошки в виде рупора, а Гетти усаживал гостей на специальный стул и давал указания, как сидеть с прямой спиной, в какую сторону задирать нос и каким образом лучше складывать руки. Вчерашние проявленные фотографии раздали в самые первые минуты, и теперь счастливые обладатели любовались ими, важно демонстрируя друг другу. В какой-то момент один покупатель повесил себе фотографию на шею, закрепив её двумя прищепками. Это так понравилось публике, что все прищепки у торговцев в округе были мгновенно раскуплены по самым высоким ценам. Иногда победитель аукциона громко признавался в любви своей даме и дарил ей совместное фото, а некоторые чудаки просили фотографировать не их самих, а однообразный солнечный морской пейзаж за окном. Выбор самого шикарного номера в гостинице был вполне оправдан – желающих позировать на фоне ковров и подушек было множество, а монет за фотографии давали всё больше. Одна дама предложила в обмен на фотографию золотое колье, так как достаточной суммы монетами у неё не было. Фотографию при этом она пожелала сделать в этом самым колье, сказав: – Мальчик, на что мне теперь эта безделушка? Теперь на своей шее я буду носить себя саму, да ещё с этой же самой безделушкой! Кто узнает, есть она у меня теперь или нет? Клос пожал плечами и швырнул колье во внушительный глиняный горшок, уже наполовину наполненный монетами со всех концов Сплошного Моря. После этого случая на мальчика посыпалось множество просьб: – Эй, парень! У меня в номере стоит отличный дубовый стол, возьмёшь его в уплату? – Не слушайте его, молодой человек! Я готов обменять фотографию на пару отличных шпаг и впридачу обучу вас фехтованию! – Замолчите, мошенники, да эта фотография стоит не меньше целых рыцарских доспехов, у меня как раз остались, берите, не пожалеете! Спустя пару часов половина комнаты была наполнена удивительными вещами: мебелью различных эпох, оружием и доспехами, дорогой одеждой и украшениями. Мальчику предлагали ещё множество интересных вещей – пожелай он сейчас, и каждая из них могла бы стать его собственностью. Клос объявил перерыв и устало опустился на гору дорогих цветастых ковров. На голове его была шляпа огромного размера, а в руках он крутил шпагу с изысканным эфесом. Неожиданно в голову пришла мысль о том самом дне, когда он впервые покинул свою комнату на самодельной лодке из шкафа. «Сколько ненужных вещей тогда валялось вокруг? Сколько из них я готов был обменять на простую пластиковую бутылку или прочную верёвку?» От этих мыслей ему стало грустно, он поднялся, сказал, что съёмочный день закончен и все могут приходить завтра. – Пора заканчивать с этим, Гетти, – устало откинувшись, выдохнул Клос, – ещё вчера я был полон желания помочь всем этим людям. Вся эта идея, – он махнул рукой в сторону фотолавки, – была ради них. А всего спустя сутки я лежу на горе золота и прочих безделушек, но совсем не чувствую радости. Гетти прилёг рядом и улыбнулся: – Ты хороший человек, друг мой. Думаю, что эта мысль должна всегда лежать на самом верху горы золота, какой бы она ни была высоты. Солнце уже заходило за горизонт, и под потолком замерцали лампочки. – А ведь они светятся потому, что где-то там, внизу, сотни жителей гостиницы прямо сейчас крутят педали. А ночью некоторые из них даже не имеют возможности растянуться в полный рост на полу. Вильда сказала мне, что есть специальные номера, где спать можно только стоя, это правда? – Конечно, правда, мальчишка! – раздался дерзкий голос. – Как у тебя хватает наглости сомневаться в моей честности! – Вильда мягкой походкой прошествовала по комнате, ловко заскочила на подоконник и, выпрямившись в оконном проёме, грозно взглянула на мальчика. Она была в коротком белом платье, а остриженные голубые волосы причёсаны, аккуратно уложены и перевязаны красной ленточкой – ободком. – Я, между прочим, пришла за своей долей, ведь именно моя идея позволила тебе получить всё это! Я помню, как загорелись твои глаза! И не думай отрицать! Итак, в качестве своей доли я немедленно хочу получить фотографию! Нет! Две фотографии! – её взгляд бегал по комнате, выискивая что подороже. – И вот это колье! – она указала на то самое колье, которое почтенная дама оставила здесь утром. Клос приподнялся и широким жестом указал ей на стул. Сейчас ему было совершенно безразлично колье, золото или что-либо другое. Дерзкое поведение танцовщицы его даже забавляло. Он сделал пару снимков и указал в сторону горы безделушек. – Фотографии будут завтра, забирай колье и вообще всё, что сможешь с собой унести. Клос спрятал фотоаппарат и принялся прибирать вещи. Гетти неловко бросился за ним, косясь на Вильду, которая с огромным трудом волочила к выходу кучу платьев, ковров и огромное тяжёлое зеркало в бронзовой раме. Мальчика рассмешила эта картина, а Вильда, задрав нос, поволокла свою награду дальше. Дверь за ней захлопнулась, и Клос невольно коснулся своего ключа на шее. Как своевременно всё-таки он срабатывал. Неожиданно в только что захлопнувшуюся дверь постучали. «Неужели Вильда одумалась?» – с радостью подумал мальчик и распахнул дверь. За окном стоял потрёпанного вида незнакомый человек, за спиной которого виднелась довольно большая толпа народу самого что ни на есть простого вида. Они все глядели в пол и молчали, сжимая в руках свои головные уборы. Гость ковырял грубым заштопанным башмаком пол. Наконец он протянул мальчику небольшой кулёк монет и тихо проговорил: – Господин фотограф, мы не очень богаты, но собрали сколько смогли. Здесь около трети эвердьюпойсной унции – не могли бы вы сфотографировать нас, мы были бы очень признательны. Клос перевёл взгляд на остальных, и они одновременно кивнули. – Ну, я даже не знаю: вас так много, а у меня остался, – он перевёл взгляд на фотоаппарат, – всего один кадр. Я вас, конечно, сфотографирую, но здесь темновато уже, да и вас всех так много. На общей фотографии вас и видно-то не будет… – Ничего, не переживайте, господин фотограф… – незнакомец тронул его за руку.