– Вот, держи, подарочек тебе от Гетти, развлекайся. Внутри инструкция – всё как всегда. Клос, отдай ему коробку! Человечек удалился на безопасное расстояние. Моряк бережно принял от мальчика коробочку и понёс её к огромной пушке, стоящей прямо на краю пристани. Мальчику было невероятно интересно, что будет дальше, но Человечек потребовал вернуться как можно быстрее. Любопытство пересилило, и Клос пошагал за мсье Ле-Грантом спиной вперёд, наблюдая за морячком. Тот, подойдя к пушке, взял деревянную трубку, вставил её в одно из металлических ядер и принялся аккуратно ссыпать внутрь ядра содержимое коробочки. Руки у него дрожали, отчего он часто останавливался, потом собирался с духом и продолжал. Закончив работу, он с трудом приподнял ядро и аккуратно поместил его в пушку деревянной трубочкой наружу, чиркнул огнивом и побежал прочь. Отбежав десяток шагов, он со всего размаху сиганул с причала в воду. Прогремел выстрел, и через мгновение ядро взорвалось прямо над водой. Настил под ногами завибрировал, а гул взрыва эхом разнёсся над морем. Огромная волна поднялась над водой и двинулась прямо на мальчика. К счастью, они уже вышли в арку, и волна разбилась о стену башни. На ступени с вытаращенными глазами выкатился морячок. Распластавшись на брюхе, он продолжал делать руками гребки. Мсье Ле-Грант ухмыльнулся и раскурил трубку. – Гетти на этот раз превзошёл сам себя. Молодец, Клос, Капитан Барт будет очень доволен. Жалованный день – желанный день! Толпа уже напирала на стол мсье Ле-Гранта, которого со всех сторон окружали маски. Сегодня их было больше, чем обычно. Стройность очереди регулировали длинные верёвки, которых не было на обычных утренних распределениях. Играла бодрая музыка. Человечек с деловитым видом восседал в своём кресле, поправляя очки и привычными движениями перебирая карточки. Рядом с ним суетился Бастьен, с трепетом расставляя на карточки ряды монеток разного достоинства и цвета. Клос стоял первым в очереди: ночной поход к изобретателю за опасной посылкой давал ему право получить жалованье раньше других. Мальчик с интересом наблюдал, как монетки из сундука Человечка перемещаются на весы, потом он отстукивает деревянными кружочками счёт, складывая и вычитая, и, в конце концов, помещает монетки на карточки. – Жалованный День, господа и дамы! Желанный день! Все мы работали во благо нашей гостиницы, и теперь нам всем воздаётся по праву! Вот это, например, воздаётся мне! – он ловким движением смахнул солидную горсть монет обратно в сундук. Послышались одобрительные возгласы. – А вот это воздаётся уважаемому Бастьену! – Дворецкий схватил куда меньшую горсть монет со своей карточки и распихал по карманам. «Интересно, моя монетка всё ещё у него? С тех пор как её признали незаконной и вернули Дворецкому, она ко мне так и не вернулась». Несмотря ни на что, мальчику было неудобно за тот случай, и теперь он вместе со всеми искренне порадовался за Бастьена, похлопав в ладоши. Теперь была его очередь. Клос подошёл к столу, протиснувшись между двумя огромного роста масками. Человечек взглянул на него так, будто видел впервые: – Так-так, молодой человек, устроивший для нас незабываемый праздник и так упорно трудившийся весь месяц. Посмотрим! – Человечек побежал глазками по стройным рядам чёрных кружочков рыбьего языка. – Итак! – защёлкали счёты, и на весы легло несколько монет. Стопка, которая звякнула о карточку мальчика, была совсем маленькой, – А теперь небольшой процентик гостинице за кров и гостеприимство! Баланс, мой мальчик, главное – баланс! – Человечек ловким движением смахнул большую часть монет обратно в сундук и ссыпал в ладошку мальчика пару потёртых медяков. Клос с изумлением разглядывал их и не знал, как ему реагировать на столь малое вознаграждение за столь тяжёлый труд. – Могу я проверить? – наконец робко выдавил он, потянувшись к карточке. – Ну конечно, можете! У нас все цифры открыты! – и он протянул мальчику карточку с улыбкой и хитрым прищуром. Клос пробежался глазами по рядам однообразных кружочков и согласно кивнул: – Всё правильно, жалование в полном объёме, благодарю. Человечек удивлённо вздёрнул брови. Он явно не рассчитывал, что всё пройдёт так гладко: – Вы уверены? Мальчик кивнул. Человечек обратился к толпе: – Видите? Такой способный молодой человек: за такой короткий срок уже успел разобраться в основах рыбьего языка, учитесь! – и добавил, уже обращаясь к мальчику: – Хорошего отдыха, молодой человек. Надеюсь, следующие семь дней пойдут вам на пользу! Клос отошёл в сторону, чтобы не задерживать очередь, и на него сразу набросились торговцы, сновавшие вокруг. Некоторые из них были такого жалкого вида и так жалобно просили мальчика что-нибудь у них купить, что уже через пять минут у мальчика не осталось ни монетки. Их он обменял на несколько лепёшек, подобных тем, что угощал его Харх, и довольно увесистое полено, которое ему продал какой-то старик. Его седая борода была такой редкой, что мальчик сжалился и не смог не купить его «самый плавучий в мире, высушенный исключительно на западной стороне, исключительно заботливыми руками» кусок деревяшки. С этим добром он присел на ступени, подложив под поясницу полено, и принялся жевать лепёшку и рассматривать свысока всё, что происходило у стола. Иногда без единой монетки в кармане становится как-то легко. А у стола, как всегда, царил ажиотаж. Большинство обитателей гостиницы в лучшем случае уносили с собой несколько монет, также как и Клос. Некоторые уходили ни с чем: плелись, понурив голову, и даже назойливые торговцы смотрели им вслед с сожалением. Некоторые сами присоединялись к торговцам, продавая всякую мелочь из карманов штанов, а иногда даже сами штаны. Находились и те, кто мог бы уйти с солидным жалованьем, но большинство тут же обменивали это жалованье на гостиничный номер повыше и с лучшим видом на Сплошное Море. – Не угостишь лепёшкой, парень? – не успел мальчик и глазом моргнуть, как Вильда, присев рядом с ним, уже вовсю уплетала его лепёшку. – Грустное зрелище, да? – она небрежно махнула в сторону стола. – Как думаешь, куда деваются те, кому нечем платить за жильё? Мальчику это пока не приходило в голову. По толпе работников, которую он видел каждое утро, на жильё уж точно должно было хватать всем. – В нашей гостинице для таких бедолаг есть специальные стоячие комнаты. Внутри размещены несколько полок и дверь, вот и всё убранство. Никому не желала бы оказаться там, но большинство таких постояльцев сами виноваты. Лень, любовь к выпивке, жажда наживы и азартные игры. Знаешь, некоторые отдают мне последние деньги за несколько минут танца. Я не возражаю – в конце концов, мне тоже хочется жить в комнате повыше, есть лепёшки посвежее, ну и убраться отсюда поскорее, конечно, тоже. Вильда поймала взгляд мальчика, с интересом поглядывающего на её татуировки. – Хочешь потрогать? Считай это благодарностью за завтрак. Помнишь четвёртое правило? За добро нужно платить добром. Мальчик ткнул пальцем в руку Вильды, после чего аккуратно провёл по её коже. Кожа на ощупь ничем не отличалась от обычной. – Зачем ты это сделала? – Однажды у меня было хорошее настроение, и я решила записать это на себе, чтобы не забыть. Видишь эти цветы? Такое у меня было тогда настроение. – А сейчас какое? – Сейчас никакого. Вильда поднялась и грациозно потянулась: – Ах, если бы я могла запечатлеть всю красоту и молодость своего прекрасного тела навсегда! Здесь так мало зеркал и совсем нет хороших художников. Ещё увидимся, парень, спасибо за угощение! Она вприпрыжку, скрестив руки за спиной, двинулась вниз по ступеням. Танцовщица подходила то к одному, то к другому, была со всеми груба и дружелюбна одновременно, и стоять в общей очереди ей, судя по всему, было ни к чему. У Клоса в голове эхом звучали её последние слова, и их резонанс пробудил в голове мальчика идею. «Мало зеркал и совсем нет хороших художников!» Он перестал жевать и бросился в свой номер. Фотоаппарат, припрятанный в укромном месте номера, остался целым и невредимым. После случая с затоплением Клос больше не забывал затыкать маленькое окошко тряпкой. Он схватил фотоаппарат и, порывшись в мешке, достал приспособления для проявки фотографий. Он ни разу не проявлял фотографии самостоятельно и не понимал, как это делается, но зато прекрасно знал того, кто точно сможет в этом разобраться. Не мешкая ни секунды, мальчик устремился вверх по лестнице. Гетти открыл дверь и с сонным видом пропустил его внутрь. – А, Клос, проходи быстрее, друг мой, что-то сегодня холодно. Прости, что так долго открывал: в Жалованный День предпочитаю оставаться у себя. К тому же я работал всю ночь, – он грустно вздохнул, – ещё одна ночь без всякой пользы. – Сейчас, – от волнения у Клоса тряслись руки, – сейчас я покажу тебе такое, что пользы будет хоть отбавляй. На всех жильцов гостиницы хватит. Гетти, помоги, освободи хоть немного пространства на этом столе! Нам нужно место потемнее! Гетти как-то сразу приободрился, заразившись энтузиазмом Клоса, и быстро расчистил один из столов в дальнем углу комнаты, просто смахнув всё ненужное на пол. – Знаешь, что это? – мальчик с гордостью продемонстрировал изобретателю фотоаппарат. Гетти отрицательно помотал головой и бережно осмотрел устройство со всех сторон. – Это называется фотоаппарат! Он… – мальчик задумался, подбирая слова, – он может запоминать изображения, а потом переносить их на бумагу. Знаешь, как если бы художник нарисовал. Только художник рисует как видит, а эта штука – как есть на самом деле. Изобретатель приоткрыл крышку объектива и заглянул внутрь линзы: – Эта необыкновенная вещь знает, как есть на самом деле? Удивительно! Представляешь, однажды мне рассказывали о похожем приборе, он называется «тёмная комната». В этой комнате, без окон, с одной лишь маленькой дверцей, прямо в стене проделывается отверстие и иногда можно видеть на противоположной стене изображение того, что находится по ту сторону. Я пытался сделать что-то подобное, но на той стороне нет ничего, одно Сплошное Море, – он вздохнул. – Эксперимент провалился. – Не совсем понимаю, о чём ты говоришь, – с воодушевлением продолжал Клос, – но тёмная комната нам точно понадобится! Я тут принёс кое-какие приборы. Не знаю точно, как они работают, но в общих чертах опишу: нам удастся разобраться, это наверняка, ты же изобретятель! Нам понадобятся электрическая лампочка, красная краска и несколько ванночек для реактивов… то есть… смесей… зелий! Ну-ка, Гетти, задёргивай шторы! До самого вечера они наматывали плёнку, разбавляли водой реактивы, зажигали и гасили лампу. Гетти оказался удивительно понятливым, он несколько раз самостоятельно толок в ступке порошок из собственных запасов и добавлял смеси в воду. Потом они долго полоскали в ванночках разные виды бумаги, и вот первое изображение было готово. – Смотри, смотри, проявляется! – Клос от восторга обнял Гетти, и они, взявшись за руки, заплясали вокруг стола. Изображение темнело, становилось всё более контрастным, и наконец его вытащили из ванночки, а затем закрепили прищепкой на верёвке. На изображении стоял Бастьен перед клепсидрой, и через дыру в его груди было видно небо. – Поистине гениален тот, кто изобрёл столь чудное устройство! – изобретатель разглядывал изображение со всех сторон, а потом возвращался ко внутренностям фотоаппарата. Крутил в руках плёнку и нюхал реактивы. – Это правда было? Как ты это сделал? – Гетти аккуратно потрогал пальцем край фотографии. – Конечно, было, – горделиво заявил Клос. – Всего-то надо навести объектив на то, что нужно заснять, а затем нажать эту кнопку. Я тогда еле избавился от Бастьена. – Мальчик вдруг нахмурил брови и отвернулся. – Не все воспоминания хочется сохранять. «Может, бросить Бастьена в камин? Нет, лучше подарю фотографию Дворецкому, как обещал. Заодно монетку назад заберу. Всё равно она моя, к тому же подарок, пусть сейчас ничего и не стоит». За Бастьеном возникли качели Сада Откровений, сцены пира, танец Вильды, тучная дама, которая ругалась с Гетти (при виде её изобретатель хмыкнул и отвернулся). Клос вспомнил про Некоего – он точно успел сфотографировать его до того, как увязнуть в ковре, и с нетерпением ждал этого фото. А вот и оно! Сначала проявились Лаки с Бароном, проступили черты комнаты, а вот и сам Клос сидит на ковре с закрытыми глазами. Существа, похожего на огромного кота, сотканного из дыма, не было. Мальчик разочарованно вздохнул и присел в кресло, прикрыл глаза и некоторое время сидел молча. – Надо экономнее расходовать плёнку, – важно заявил он, – у меня всего лишь три катушки, около сотни фотографий можно сделать, не больше. Знаешь, есть одна идея, но мне понадобится твоя помощь. Нужны деревянная дощечка и краска, найдёшь? К вечеру в гостевом зале всё ещё оставалось много народу. Самые нуждающиеся уже получили причитающееся жалованье, и остались в основном обеспеченные жители верхних этажей, которые чинно прохаживались взад-вперёд, всем своим видом показывая безразличие к происходящему вокруг, не покидая, однако, при этом своего места в очереди. Клос и Гетти (который не был в восторге от задумки мальчика, однако был от природы любопытным) расположились недалеко от стола Человечка. Они поставили несколько стульев и водрузили деревянную табличку, на которой было написано ровным печатным почерком мальчика: «Фотолавка Клоса и Гетти». Над табличкой была натянута верёвка с проявленными чёрно-белыми фотографиями. Мальчик хотел назвать их предприятие фотолабораторией, но Гетти убедил его, что нужно использовать более понятное жителям гостиницы слово, поэтому лаборатория стала просто лавкой. Жители, стоящие в очередях, с интересом поглядывали в сторону нового предприятия, вытягивая шеи, но подходить не решались.