К Северной набережной мы вышли в сотне шагов от приметного особняка, выстроенного наособицу у самой реки. На уровне второго этажа дом украшали лепные изображения осетров, а больше ничего толком разглядеть и не получилось, поскольку высоченный каменный забор укрывал от любопытных взглядов и двор, и спуск к воде. Я внимательно огляделся и первым поспешил к обиталищу контрабандиста, а там принялся стучать по доскам закрепленным на калитке железным кольцом. Откликнулись из-за ограды, лишь когда ко мне присоединилась вся остальная компания. — Кого небеса принесли? — спросил хриплый и не слишком-то приветливый голос. — От мастера Телле! — отозвался я. Миг спустя приоткрылась смотровая щель, нас оглядели и, вероятно, увиденным не слишком-то впечатлились, поскольку последовал новый вопрос: — Чего надо? Стоять на всеобщем обозрении мне не слишком-то нравилось, и я с досадой ударил кольцом о доски: — Дело к хозяину. Запускай! — Не шуми! — потребовал сторож, лязгнул запором и распахнул калитку, посторонился, позволяя пройти. — В городе невесть что творится, тут вы еще… Ворчун оказался крепким малым в добротной кожаной куртке, но без оружия, с одним только длинным ножом на ремне. Запустив нас, он задвинул засов, указал на здание с глухим полуподвальным этажом и высоким крыльцом и сказал: — Проходите в дом! — а сам скрылся в сколоченной из досок будке. Засыпанный мелкой галькой двор оказался просторным, от улицы его ограждал каменный забор, от реки — крепкие сараи. Мы уже подходили к лестнице, когда в глаза вдруг бросилась россыпь алых брызг на земле, маслянисто блестевших и совсем еще свежих. — Мик! — шепнул я и взялся за магический жезл, но ловушка уже захлопнулась. Из будки у ворот выбрался сторож с пистолем в руке, к нему присоединился бритый наголо крепыш, который демонстративно потянул из ножен фальшион. Бревенчатый сарай один за другим покинули три мушкетера, из соседнего без всякой спешки вышла парочка молодых парней со столь основательными и упорядоченными аурами, что я ощутил это неким сверхъестественным образом, даже не погружаясь в транс. Если судить по нервному подрагиванию их пальцев, это были колдуны из истинных. Святые небеса! Ну что за паршивый расклад! Но зачем? Это ведь не контрабандисты! Неужто кардинал Роган решил повесить ответственность за срыв переговоров на меня? Увы и ах, предположение оказалось насквозь ошибочным; миг спустя на крыльце показался Сильвио де ла Вега собственной персоной! — Без глупостей, вон Черен! — потребовал южанин и поудобней перехватил штуцер, брошенный мной в апартаментах. Он толкнул ногой что-то скрытое ограждением, и по ступеням, безвольно мотая головой, скатилось тело в перепачканной кровью одежде. — Так какие у вас вопросы к хозяину? Спрашивайте, он весь внимание! — Как? — коротко спросил я. — Один круглолицый сеньор, — официал герхардианцев позволил себе презрительную ухмылку, — не вполне отдавал отчет, сколь опасны ночью столичные улицы. Прежде никак не удавалось с ним встретиться, но вчера наконец пообщались… Речь точно шла о порученце кардинала Рогана; очевидно, о моей квартире де ла Вега также узнал именно от него. Только это уже не важно. Все не важно… Сильвио легко сбежал по ступеням. Несмотря на поцарапанное и заметно припухшее с левой стороны лицо, двигался он легко и ничуть не скованно. Его люди начали охватывать нас полукольцом и оттеснять в глухой угол двора. Марта попыталась было задержаться, я ухватил девчонку за руку и отдернул себе за спину. — Не лезь! — прошипел и приказал: — Поддержи Уве. Вы знаете, что делать. Школяр кивнул и, укрывшись за мной, вытянул из-за пояса жезл. — Пустое, Филипп, — покачал головой маэстро Салазар. — Даже если перебьем стрелков, против двух истинных тебе не выстоять. А от меня толку будет немного. Впрочем… — Он усмехнулся, отбросил клюку в сторону и выпрямился. — Не самое плохое место отдать небесам душу! Знать бы только наперед, что небесам… Сильвио де ла Вега вскинул штуцер и приказал: — Сдавайтесь! — Мы ведь друзья, Филипп? — спросил бретер. — Друзья, Микаэль. Друзья. Маэстро Салазар загородил меня от стрелков, накрыл ладонью рану и скрипнул зубами, зашептал: Больно недолго, завтра не поздно… Шпага Микаэля с демонстративной неторопливостью пошла из ножен, и я положил ладони на рукояти пистолей. Станет кричать, умолять о пощаде… Чем удобна перевязь — нет нужды в лишних движениях, только ухватил рукояти, и вот уже пистоли смотрят в лицо врагу. Сильвио де ла Вега враз побледнел, но ничего предпринять не успел. Мушкетеры открыли огонь на опережение, двор затянул пороховой дым, а пули угодили в сплетенный школяром и укрепленный ведьмой купол и взорвались, не причинив нам никакого вреда. Точнее, даже не взорвались свинцовыми ошметками, просто испарились. Уве охнул и покачнулся, Марта прошипела проклятие. Полог устоял. Только не слушай, бей прямо в сердце… Я перехватил взгляд расширившихся глаз Сильвио и развернулся, наводя пистоли на магов. Даже не целился, знал наверняка, что попаду, как никогда не промахивался на дуэлях; ауры противника горели для меня сейчас будто маяки в ночи. Хлопнули выстрелы, правый заклинатель рухнул с дырой в груди, левому пуля угодила в плечо, и он крутанулся волчком, но перед тем махнул рукой, отправляя в нас безыскусный шар раскаленного эфира. Защитный купол Уве принял удар на себя, ключевые узлы не выдержали и распустились, а миг спустя незримое пламя охватило все плетение, и — хлопнуло! Школяр пошатнулся и упал на колени, а Марту и вовсе откинуло от него к сараю и крепко приложило спиной и затылком о доски. Девчонка не устояла на ногах и медленно сползла по стене на землю. Ангел над нами, ангел кружится! Последнюю строчку нескладного четверостишия Микаэль проорал уже в голос и сорвался с места в стремительной атаке, словно и не получил вчера кинжалом в ногу. Громила с фальшионом попытался его перехватить, но принял всерьез хитрый финт и повалился с распоротым дагой животом, а миг спустя быстрый выпад шпагой проткнул горло молодчику, игравшему роль сторожа. — Назад! — рявкнул Сильвио, и тут же плюнул огнем штуцер в его руках. Попадание пришлось Микаэлю в грудь, и он охнул, замер на месте и… не упал, лишь харкнул красным. Бретер накрыл рану ладонью, а когда отнял ее, кровь уже не била из пулевого отверстия и даже не сочилась. Рана закрылась. Искореженный талант маэстро даровал лишь временное исцеление, и Микаэль в любом случае был обречен, но сдаваться не собирался, и я поддержал его самоубийственную атаку. Эфирная плеть хлестанула по ногам раненого мага, а следом на пределе сил мне удалось сотворить еще три атакующих заклинания. Пустое! Жгут развеялся, молния ударила в землю, проклятия сгорели в серебристом пламени, а теневые клинки в щепы разнесли стену сарая за спиной у подранка, не затронув его самого. И тотчас последовала контратака. Истинный без всякой подготовки направил в нас вал ослепительного сияния, просто невероятного по своей мощи. Мне с ним было не совладать даже в лучшие годы, спас Микаэль. Он шагнул вперед и принял основной удар на себя, оказался объят незримым пламенем с ног до головы, зато разбил магическую волну, лишил ее монолитности. Я рубанул воздух жезлом, отводя остатки смертоносного заклинание от Уве и Марты, и кисть враз онемела, а волшебную палочку едва не вырвало из руки. Она вспыхнула чадящим огнем, и резкий мах не сумел сбить пламя с лакированной поверхности, то лишь загудело пуще прежнего и лизнуло пальцы, спалило волосы на фалангах и перекинулось на кружевную манжету сорочки. Я отбросил жезл и едва не проморгал новую атаку раненого мага, решившего поставить в магическом противостоянии точку. Он приложил ладонь к простреленному плечу и резко выкинул перед собой руку, отправил в меня сгусток сплавленной с эфиром крови. Провернуть подобный трюк было не по силам ни одному ритуалисту, и очень немногие сумели бы развеять овеществленное заклинание, наделенное зачатками злой воли. А уж без волшебной палочки шансов отбиться не было и подавно… Я крутанул на запястье четки и перехватил чары обожженной левой рукой, будто полуфунтовое ядро поймал. Удар отдался от ладони в плечо, пришлось даже отступить, но пожрать душу и отравить эфирное тело заклинанию я не позволил. Чары бились, зажатые в кулаке, плавя своим жаром кости и воспламеняя кровь в жилах, пытались высвободиться и сочились отравленными каплями меж пальцев. Те срывались с кожи, прямо в воздухе оборачивались призрачными осами и вновь возвращались, окутывали кисть копошащимся слоем и жалили, жалили, жалили, доведя нестерпимым жжением просто до исступления. Маэстро Салазар, выигрывая для меня время, двинулся к мушкетерам, но в итоге сумел пройти лишь несколько шагов, а потом выронил шпагу и раскинул руки в стороны. Его утонувшая в ослепительном сиянии фигура запрокинула голову, и до меня донеслось: — Ангел кружится! Микаэль начал рассыпаться, растворяться, обращаться в чистый свет. Впрочем, совсем уж незапятнанно-белым тот не был, и над землей мерзким облаком заклубилась серость. Она выстрелила в разные стороны призрачными щупальцами, охватила мушкетеров и выпила из них жизнь, бросила на землю безжизненные, изломанные и ссохшиеся тела. Истинный маг не растерялся и закрылся пологом, непроницаемым для посмертного проклятия Салазара, вот только я тоже не терял время даром и за краткий миг передышки сумел сломать зажатые в кулаке чары, превратить их в безвольное орудие и метнул сплав магии и крови обратно в сотворившего его заклинателя. Рука обвисла плетью и потеряла всякую чувствительность, зато сгусток алого сияния прожег защитный полог, открыв путь серости. Та втянулась в брешь и окутала человека, иссушила его тело и погасила ауру. Пожрала душу. Попыталась проделать это и с официалом герхардианцев, но того спасла реликвия. Святость выжгла материализованное колдовским даром и чувством вины посмертное проклятие маэстро Салазара — или же проклятие, некогда наложенное на него самого — и к небу от того места, где развеялось тело бретера, ударил столп чистого света, куда более чистого и ясного, чем даже луч солнца. — Святой?! — сдавленно охнул Сильвио де ла Вега и покачал головой. — Ну уж нет… Он отбросил разряженный штуцер, вытянул из ножен шпагу и двинулся к нам легкой походкой опытного фехтовальщика, каким и был на самом деле. И тут что-то хрустнуло, словно гальку потревожил чей-то неосторожный шаг, я резко обернулся и не увидел Марты, позади меня стоял на коленях один только Уве. Он все так же харкал кровью, а вот девчонка исчезла, накинув на себя полог истинной невидимости. Невидимости, которая не могла обмануть обладателя Ока святого Рихора! — Назад! — рявкнул я. Сильвио вдруг шагнул в сторону и махнул скьявоной, пытаясь поразить невидимую цель. Брызнула кровь, всего несколько капель, просто окрасилось красным острие клинка, но хватило и этого. Проявился силуэт девичей фигуры, та вывалилась из невидимости, и морок сорвало с нее, развеяло в клочья. Марта грянулась спиной оземь, сразу перекувыркнулась через плечо и вскочила на ноги уже на расстоянии полудюжины шагов от официала, быстро попятилась прочь. Левая рука у меня едва шевелилась, кисть покрывал слой призрачных ос, а пальцы попросту не гнулись; нечего было и пытаться поднять с земли волшебную палочку, пришлось обнажить шпагу. Сбоку встала Марта; одернутая моим окриком, она вовремя шарахнулась назад, и потому кончик скьявоны чиркнул по плечу и ключице, а шею уже не зацепил. Рукав камзола девчонки понемногу намокал, тоненькая багряная струйка оплетала худое запястье и срывалась с него густыми каплями, но зловещий нож регенмарского людоеда в руке ведьмы ничуть не дрожал. — Пора заканчивать этот балаган, магистр! — объявил Сильвио де ла Вега и решительно двинулся к нам. Мы с Мартой расступились, намереваясь взять противника в клещи, хоть шансов на успех такой маневр особо и не увеличивал, и тогда за спиной грянул выстрел! Сильвио выронил шпагу и приложил ладонь к сердцу. Из-под пальцев толчками потекла кровь, южанин дернулся и рухнул лицом вперед, попытался перевалиться набок и затих. Я обернулся и увидел, что Уве, так и не сумев подняться с колен, двумя руками удерживает длинный кавалерийский пистоль, а ствол того курится легким сизым дымком. Школяр качнулся и повалился вперед, но не упал, уперся ладонями в землю.