— Мик! Бретер прижал руку профессора к полу и ударом даги отхватил ему мизинец. Граб снова взвыл, и я начал допрос: — Шеер! Это ты подбил его распечатывать места силы? Зачем? — Моя ошибка, — неожиданно легко сознался Якоб, застонал от боли и быстро произнес: — Неточность перевода привела к неверному подходу! Моя вина! — Чего он должен был добиться? — быстро спросил я. Профессор замешкался с ответом и до крови закусил губу, пришлось вновь отдать команду Микаэлю. На этот раз Якоб Граб лишился безымянного пальца, и лицо, в которое после исцеления вернулись краски, вновь начало быстро бледнеть и покрываться бисеринками пота. — Если придется вырезать из вас ответы, меня это не остановит! — пригрозил я и кивнул бретеру, тогда профессор перестал запираться. — Дело сделано, вам ничего уже не изменить! — хрипло выкликнул он. — Ничего! — Чего добивался Шеер? Маэстро Салазар надавил дагой, и Граб забился, лишившись очередного пальца. — Будьте вы прокляты! — взвыл он. — Солнечный камень! Мы хотели создать солнечный камень! Нашли трактат на староимперском в закрытом хранилище библиотеки, перевели его, но текст содержал неточности! Вот и все! — Солнечный камень? — прищурился я. — Желали превращать свинец в золото или обрести вечную жизнь? Я намеренно низвел значение философского камня до обывательских представлений о нем, и профессор не стерпел, буквально выплюнул в меня: — Глупец! Солнечный камень — квинтэссенция незримой стихии, суть овеществленный эфир! Ваша пресловутая святость, принявшая материальное обличье! И тут на меня снизошло озарение. — При сотворении солнечный камень впитывает весь окружающий эфир и лишает место святости? Именно так вы собираетесь уничтожить Сияющие Чертоги? — Да! — в каком-то даже противоестественном восторге выкрикнул профессор Граб и закашлялся, но совладал с кашлем и просипел: — Диктат веры падет, мы освободим умы людей и расчистим путь прогрессу. Штампы! Мануфактуры! Механизмы! Будущее! И рутинерам вроде вас его не остановить! — Время на исходе, — предупредил меня Микаэль. Я ударил профессора кулаком в живот, обрывая монолог, и спросил: — Какова роль де ла Веги? — заметил недоумение допрашиваемого и поправился: — Тот южанин, кто он? — Друг, — с тяжелой одышкой ответил Якоб Граб, — преданный нашему делу всем сердцем. Он указал на ошибки и нашел недостающие фрагменты описания. И проведет ритуал, справится и не побоится взять грех на душу… Эту цену придется заплатить ради уничтожения Сияющих Чертогов, ради освобождения всего человечества от оков лживого учения… Голос профессора звучал все слабее и тише, а потом он и вовсе умолк, на лице выступили кровавые капли пота, запахло гнилостным запахом разложения. Началась агония, и Микаэль отступил, принялся вытирать окровавленные руки каким-то грязным лоскутом. Лицо его было бледным, под глазами залегли тени, крылья крупного носа раздувались, словно размеренным дыханием бретер пытался совладать с бушевавшими в душе эмоциями. Я тоже встал и спросил: — Поможешь с обыском? И тут же встрепенулся наблюдавший через окно за двором Уве: — Стража! Возглас этот словно ошпарил меня кипятком. — Святые небеса! — выдохнул я, не зная, что предпринять. Сильвио де ла Вега в очередной раз нас переиграл. Не смог натравить собственных головорезов и прислал городских стражников. Тех ведь даже подкупать не пришлось, достаточно было просто наплести об услышанных криках о помощи! — Надо убираться, — решительно сказал маэстро Салазар. — Эта падаль будет вонять, возникнут вопросы. Плохие вопросы. Я не хочу оказаться в Рейге с камнем на шее. Миг я колебался, затем окликнул школяра: — Уве, уходим. К черному ходу, быстро! Увы и ах, но травмированное смертью близких сознание Микаэля сверх всякой меры извратило его талант целителя. Профессор Граб сгнивал заживо, и куда больше неудачной попытки исцеления наложенные бретером чары походили на жуткую по своей силе порчу. Ту, что чернее безлунной ночи. Школяр от изумления разинул рот, я подскочил к нему, ухватил за ворот и рывком отправил к дальней двери. — Пошел! — а сам подхватил саквояж и ринулся следом. За спиной послышались стук и крики, но стражники не решились с ходу вломиться в дом, и мы сполна воспользовались предоставленной форой. Выскочили через заднюю дверь и припустили наутек, чтобы вскорости затеряться на узеньких улочках, покрутиться немного по району и некоторое время спустя выйти на площадь перед главным зданием университета. Уве попробовал было пристать с расспросами, но Микаэль велел ему заткнуться. Вид у бретера был донельзя недобрый и нервный, школяр счел за благо умолкнуть. Лишь проворчал напоследок: — Опять эти ваши сомнительные дела, магистр! Секреты, тайны… Не хочу иметь к ним никакого отношения! Я не обратил на это замечание внимания, взмахом руки подозвал дожидавшегося клиентов извозчика и велел ехать на площадь Эриха Великолепного. — Я вам еще нужен, магистр? — спросил Уве. — Если позволите, дойду пешком… — Сиди! — приказал я. — Присмотришь за маэстро Салазаром, пока кое с кем переговорю. Бретер изогнул бровь: — С каких пор, Филипп, мне понадобилась нянька? Мне даже собутыльники больше не нужны. Совсем никто не нужен… — Кроме того, кто не даст тебе впутаться в дуэль! — отрезал я и потребовал у школяра: — Смотри за ним в оба! На площади маэстро Салазар сразу утянул Уве в приглянувшийся ему винный погреб, а я, как и было оговорено, какое-то время простоял у конной статуи прославившегося своими завоевательными походами императора, потом расположился за уличным столиком ближайшей таверны и заказал жареного мяса и полкувшина красного вина. Уже успел отобедать, когда рядом как бы невзначай остановился круглолицый подручный кардинала Рогана. — Буду говорить с его преосвященством, — сказал я, не поворачивая головы. — Поручение выполнено, но угроза вполне реальна и пока еще не устранена. — Ждите, — сообщил агент Канцелярии высшего провидения и отошел от стола. А я остался пить вино и обдумывать сложившуюся ситуацию. По всему выходило, что выкрутасы профессора не укрылись от бдительного взора моих коллег, да иначе и быть не могло: пусть Якоб Граб сам и не взламывал места силы, но ритуал разработал именно он, а чем сложнее схемы и формулы, тем явственней проявляется индивидуальный почерк заклинателя. Вот только информация попала не к тому человеку, и хода ей не дали, просто взяли на заметку, решив использовать в своих целях. И вполне логично предположить, что этим «не тем человеком» был вице-канцлер вон Бальгон, который и курировал деятельность магистров-надзирающих. Раздобытые де ла Вегой записи святого Луки позволили направить исследования университетского умника на верный путь, и теперь под угрозой оказались Сияющие Чертоги — место одинаково дорогое догматикам, ортодоксам и мессианам. Вот это обстоятельство и не давало мне покоя. Де ла Вега — официал ордена Герхарда-чудотворца, так неужели добрые братья ради своих политических амбиций решились уничтожить саму основу веры? Смущал не цинизм задумки, смущали последствия, которые непременно ударят и по черно-красным в том числе! Или они полагают, будто важнее разметать в прах верования мессиан? Кто знает… Вернулся круглолицый посланец кардинала только через час, когда кувшин опустел и я откровенно тянул время, не желая заказывать новую порцию выпивки. — Следуйте за мной, — негромко произнес он, проходя мимо стола. Мы зашли в таверну, через черный ход попали на ее задворки, и сразу подъехала уже знакомая карета. Я забрался внутрь, прикрыл за собой дверцу и склонил голову: — Ваше преосвященство… Кардинал Роган протянул костлявую руку, и я поцеловал массивный золотой перстень, а затем поведал всю историю от начала и до конца, закрыв отдельные лакуны своими догадками и предположениями. — Профессор мертв? — вздохнул кардинал. — Прискорбно. Чрезвычайно прискорбно. Я промолчал, не видя смысла в оправданиях. — Но я тебе верю, де Черен, — прозвучало некоторое время спустя. — Интерес герхардианцев вполне очевиден: Фердинанд не только отказал им в военной помощи, но и пригрозил повысить пошлины, если они закроют Лейгдорф для доставки товаров из земель мессиан. Взор светлейшего государя обращен на восток, а не на запад, и на этом вполне мог сыграть герцог Лоранийский. Наряду с черно-красными он кровно заинтересован в срыве сделки Сияющих Чертогов с императором. — Но не такой же чудовищной ценой! Кардинал глянул на меня будто на несмышленого ребенка: — Мало кто устоит перед искушением, когда на кону власть! А в этой игре у каждого участника добрая дюжина мотивов и целей. Уничтожить Сияющие Чертоги — значит поставить на колени и разобщить догматиков, сломать восток и открыть его для завоевания. Но меня беспокоит не глупость и алчность людская, а твоя ошибка, де Черен. Ты упустил исполнителя! — Но теперь нам известно, кто, как и где! — резонно возразил я. — Официал герхардианцев точно попытается затесаться в свиту светлейшего государя! — Если только не передаст схему ритуала сообщнику, — легко срезал меня кардинал Роган и надолго замолчал, потом вздохнул. — Но он может и не подозревать, что нам известны эти планы, а изменить внешность не так-то и сложно. Словесный портрет не поможет, нужен человек, который знает его в лицо. Ты, де Черен! Я только руками развел: — При всем уважении к вашему преосвященству, я не вхожу в свиту светлейшего государя. Или поставите меня в караул, проверять всех входящих в Сияющие Чертоги? — Если понадобится — будешь стоять и проверять! — отрезал кардинал. — Но полагаю, в этом все же не возникнет нужды. Мы уведомим Кабинет бдительности, что по донесению наших агентов некто Сильвио де ла Вега намерен сорвать переговоры императора и понтифика. Ты и твой человек — единственные, кто знает его в лицо, они не смогут не привлечь вас к сотрудничеству. — Если… — Я помедлил, формулируя вопрос. — Если де ла Вега не появится, я смогу увидеться с отцом? — У тебя есть мое слово и мое письменное дозволение на то, — холодно отозвался глава Канцелярии высшего провидения. — Что тебе еще нужно? — Да или нет? — прямо спросил я.