Маэстро Салазар бесшумно выбрался на палубу и скрылся из виду, но тут же перегнулся обратно и принял у меня второй самострел. Тогда уже начал взбираться наверх и я; Микаэлю пришлось помогать, тянуть к себе. Дальше мы разошлись по иным бортам и, мягко ступая по доскам босыми ступнями, синхронно двинулись к корме. Пока подплывали, надстройка рубки с черными круглыми провалами иллюминаторов не позволяла рассмотреть вахтенных, не видели мы их и сейчас, и оставалось лишь молить ангелов небесных, чтобы на палубу не выбрались подышать свежим речным воздухом еще и телохранители маркиза. Да и бодрствующий в полном составе экипаж тоже мог доставить немало проблем. Обошлось. Микаэль присел и первым заглянул за рубку, сразу отодвинулся обратно и поднял над головой руку; отблески фонаря позволили разглядеть два выставленных вверх пальца. Бретер махнул рукой, и мы разом вышли из темноты на корму, где, помимо фальконета, оказался установлен низенький столик, на котором и стояла масляная лампа. Початая бутылка вина, кружки, немудреная снедь. И два вахтенных, слишком увлеченных выпивкой и стаканчиком с костями, чтобы вовремя среагировать на появление чужаков. Стук! Стук! — почти одновременно ударили арбалетные струны, и тут же прозвучали куда более глухие отзвуки. Черненые наконечники болтов пробили тела, матросы повалились с лавок, а Микаэль ринулся к их дремавшему на тюфяке товарищу, зажал тому ладонью рот, дважды ткнул кинжалом под грудину. Я тоже не бездействовал. Если сам всадил болт вахтенному в затылок и уложил его наповал, то маэстро Салазар, не терпевший ни пистолей, ни арбалетов, побоялся промахнуться и выстрелил своей жертве в корпус. И сейчас матрос сипел, харкал кровью и сучил ногами, но не спешил умирать; вот его мне и пришлось добивать. Опасаясь, как бы вахтенный не начал голосить, я вскрыл ему глотку от уха до уха, и клинок рассек жилы, трахею и голосовые связки. На палубу плеснула кровь, хрип перешел в бульканье и сип, потом все смолкло. — Порядок? — шепотом спросил Микаэль, стянув с головы ненужный больше колпак с прорезями для глаз. — Да! Я тоже избавился от маски, сунул ногу в стремя арбалета и потянул, взводя тетиву. Маэстро Салазар последовал моему примеру, мы перезарядили оружие и встали по обе стороны от двери в надстройке. — Жди! — беззвучно выдохнул я, закрыл глаза и прибегнул к истинному зрению. Из левой ноздри засочилась струйка крови, мир вокруг налился непроглядной чернотой, а потом и вовсе обернулся бездной, в которой едва не кануло сознание при прошлой попытке погрузиться в транс. Во всем мире остался лишь крохотный островок яхты; неимоверным усилием воли я вцепился в него и не позволил эфирным потокам смыть себя за борт и утянуть во тьму. Перед мысленным взором проявились перегородки, а только проник за них, и волной тошноты накатило головокружение. Но призрачное свечение двух пар эфирных тел заметил и так. Ближайшие ауры показались слишком яркими, а одна из дальних, напротив, едва мерцала, но разобраться с этими странностями уже не успел; меня выбросило из транса. — Трап, кубрик, двое, — прошептал я, кое-как отдышавшись. — Дальше каюта, в ней тоже двое. Микаэль потянулся к ручке, и я дотронулся до его руки, а после постучал себя по перевязи. Бретер все понял верно и слегка отступил, позволяя идти первым. — Мой ближний, твой дальний, — лишь шепнул он. Дверь рубки оказалась не заперта, мы бесшумно проникли внутрь и сразу двинулись к люку в полу. Ступени трапа начали легонько поскрипывать под босыми ступнями, но яхта и без того переваливалась на волнах, шорохи наполняли ее и без нас. Под потолком просторного кубрика покачивалась масляная лампа, телохранители маркиза расположились прямо под ней, все их внимание занимали разложенные на столе игральные карты. Мы с Микаэлем выстрелили одновременно, прямо из узкого коридора. Тот, что сидел к нам спиной, не успел даже повернуться, лишь навалился грудью на стол и безжизненно сполз на пол, а вот мой болт снесла в сторону резкая судорога незримой стихии, и он воткнулся в переборку. — Маг! — крикнул я и спешно шагнул из коридорчика в кубрик, на ходу выдернув из перевязи пистоль. Белокурый сеньор в легкомысленной шелковой сорочке с кружевными манжетами соскочил с лавки и вскинул перед собой руки, меж ними мигнуло белым отблеском боевое плетение. Моложавое лицо превратилось в жесткую маску, и мы атаковали друг друга практически одновременно, но все же сыпанувший искрами пистоль исторг из ствола клубы дыма и увесистую свинцовую пулю за миг до того, как в меня устремилось заклинание. Я стрелял навскидку и попал истинному магу в бок, его откинуло на переборку, и чары ушли выше, стеганули потолок невидимой циркулярной пилой, оставили в прыснувших щепой досках сквозной разрез. Разряженное оружие полетело на пол; правой я выдернул из перевязи второй пистоль, левой выхватил волшебную палочку и едва успел отбить ею в сторону вылетевший из порохового дыма сгусток эфира. Раненый маг шибанул чистой силой, но зато ударил от души. Пальцы враз онемели, а принявший на себя удар борт шхуны оказался пробит насквозь, словно в него угодило пушечное ядро. Руку от кисти и до ключицы пронзила острая боль, кожу словно содрали, а плоть натерли солью. Пропитка жезла не заморозила ладонь, и я почти перестал ощущать судорожно стиснутые на деревяшке пальцы, но все же шагнул вперед, стремясь опередить противника. Не вышло. — Ублюдок! — рыкнул колдун и резко махнул рукой. Росчерк эфирного плетения едва не развалил меня надвое, подставленный под него жезл вывернуло из пальцев, и перенаправить в борт атакующие чары не вышло, они ушли левее и ниже, пропороли доски под ногами, с мерзким треском пробили днище и погасли в воде. Меня тряхнуло и качнуло, но я сохранил равновесие, с расстояния в пару шагов наставил пистоль на голову мага и утопил спуск. Пуля прорвала пелену защитных чар, оставила дыру во лбу, снесла затылок, забрызгала переборку кровью, мозгами и обрывками скальпа. Из пробоины под ногами начала с хлюпаньем выплескиваться речная вода, Микаэль в голос помянул милость небесную и ринулся к дальней двери. Горло и легкие рвало от пороховой гари, а левая рука обвисла; я с трудом ухватил негнущимися пальцами волшебную палочку, переборол головокружение и устремился за подручным. Попутно сунул разряженный пистоль в петлю на перевязи и выхватил из ножен кинжал, но маэстро Салазар справился и сам. Вернер аус Саз кинулся на него из каюты, размахивая изогнутым ножом, больше напоминавшим стальной коготь или серп, получил босой ступней промеж ног, сложился пополам и пропустил сильнейший удар рукоятью даги в голову. Маркиз был в чем мать родила, голой оказалась и его прикованная лицом к стене жертва — голой и залитой кровью с головы до ног; та сочилась из бесчисленных разрезов на коже и невесть откуда еще. Впрочем — не до того. — Потащили! — крикнул мне бретер. — Скорее, Филипп! Давай! Вода быстро прибывала и уже начала доходить до середины щиколотки, яхта трещала и словно бы даже стонала, так что я медлить не стал, ухватил маркиза под мышки и потащил его через кубрик. Микаэль поначалу помогал, взявшись за ноги, потом отвлекся и невесть зачем склонился над телом застреленного мною колдуна. — Пистоль! — крикнул я, продолжая волочь пленника. — Найди пистоль! Маэстро Салазар выругался и принялся шарить руками в воде, которой в кубрике набралось уже по колено. — Быстрее! — поторопил я подручного, втаскивая маркиза вверх по трапу. Микаэль бросился следом, а уже на палубе ухватил нашего пленника под колени и помог перетащить того на нос яхты. Судно заметно просело, да еще накренилось на этот борт, но сейчас это сыграло нам на руку. Я первым спустился в лодку и принял маркиза; маэстро Салазар присоединился ко мне и без промедления несколько раз рубанул шпагой якорный канат. Волокна стали быстро распускаться, до предела натянутый трос не выдержал и лопнул, полузатопленную яхту начало сносить вниз по течению, прямиком к водоворотам. Наша лодка тяжело закачалась на волнах, и я принялся усиленно работать веслом, спеша удалиться от опасного места. К берегу! Нужно забирать к берегу! Микаэль запалил сигнальный фонарь и подвесил его на носу лодки, не забыв открыть перед тем заслонку. Какое-то время бретер хрипло дышал, затем сказал: — Предполагалось, что мы допросим его светлость, а после отправим на корм рыбам, но не похитим! — Все течет, все меняется, — проворчал я, продолжая усердно работать веслом. Левая рука толком не ворочалась и горела огнем, особо не помогло даже ополаскивание в прохладной речной воде. Мокрый рукав лип к покрасневшей коже, но нисколько ее не охлаждал. — Меняется-меняется, — кивнул Микаэль, вытянул из-за пояса пистоль и протянул его мне. — Только в худшую сторону, Филипп. Исключительно в худшую. — Не так все плохо! — отмахнулся я. — Гораздо хуже, — скривился бретер и кинул болтавшийся на обрывке цепочки серебряный медальон. — Взгляни, что нашлось у нашего мертвого друга. Беда-беда! Я с недоумением уставился на кругляш, на котором даже в столь тусклом освещении явственно выделялось изображение раскинувшего крылья императорского орла со святым символом в одной когтистой лапе и магическим жезлом в другой; на обратной стороне обнаружилось лишь несколько цифр. Святые небеса! У меня все так и обмерло внутри. С тела колдуна Микаэль забрал жетон мага лейб-гвардии! Миг я рассматривал его, а затем выкинул в реку. — Не было! — сказал, вновь начав работать веслом. — Ничего этого не было. — Его светлость тоже отправим за борт? — с нескрываемой ехидцей усмехнулся маэстро Салазар. — Ну уж нет! — возразил я. — Если сами вляпались в столь паскудное дело, грех будет не вымазать в нем других… Сохранить инкогнито Вернера аус Саза помог один из вещевых мешков; мы попросту натянули его на голову маркиза, не забыв перед тем засунуть тому в рот кляп. Заломленные за спину руки связали обрывком веревки, да еще Микаэль без всякого почтения зажал шею пленника в сгибе локтя и слегка придушил, дабы в корне пресечь любые попытки высвободиться. Еще не хватало, чтобы тот в самый неподходящий момент очнулся и вывалился за борт или того хуже — перевернул наше утлое суденышко. Все это время я безостановочно работал веслом и откровенно взопрел, но зато сумел отвести лодку подальше от водоворотов. Микаэль поднял фонарь повыше и начал направлять его в разные стороны, а когда над черной гладью реки замелькали ответные вспышки, подал условный сигнал. Только тогда я бросил грести и с облегчением перевел дух. Ангелы небесные! Ну и ночка выдалась! К чести Гуго Ранита, когда помимо нас на борт «Звезды запада» подняли еще и голого пленника со связанными за спиной руками и мешком на голове, присутствия духа он не потерял и ничем своего удивления не выдал. — Ренегат доставлен! — во всеуслышание отрапортовал я, уложив маркиза на палубу. — В каюту его, — коротко бросил в ответ Молот. Матросам пленника доверять не стали, уволокли маркиза сами; вслед за нами увязался секретарь вице-канцлера, а Гуго Ранит задержался отдать необходимые распоряжения капитану. Присоединился он к нам, когда мы уже затащили аус Саза в каюту и вышли в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. — Во имя милости небесной! — прошипел взбешенный председатель дисциплинарного совета. — Зачем вы притащили его сюда?! Почему не допросили на яхте? — Она утонула, — сообщил Микаэль. — Утонула-утонула. Вице-канцлер вопросительно взглянул на меня, и я пояснил: — Один из телохранителей оказался истинным. Повезло, что ноги оттуда унесли. — А… — Все мертвы, — упредил я следующий вопрос. — И не думаю, что яхту маркиза найдут. Никто не свяжет его исчезновение с нами. Гуго не стал тратить время на пустые препирательства и потребовал рассказать о случившемся в деталях, после задал с десяток уточняющих вопросов и принялся массировать виски. — Здесь слишком много лишних глаз, — произнес он некоторое время спустя и повернулся к секретарю. — Придумай неотложное задание и прямо с утра отошли шхуну в Баргу. И лично проследи, чтобы весь экипаж остался на борту! Никто не должен сойти на берег в порту! Молодой человек молча склонил голову, тогда вице-канцлер приказал ему и Микаэлю: — Стойте здесь и никого не подпускайте к двери! — Мне же Молот протянул знакомый колпак с прорезями для глаз. — Магистр, будете ассистировать. К нашему возвращению в каюту маркиз уже очнулся и слабо ворочался. Председатель дисциплинарного совета без всякой спешки снял камзол и сорочку, затем покрутил запястьями и хрустнул костяшками избавленных от перстней пальцев. Мускулистый торс обильно порос седоватым волосом, с колпаком на голове Гуго смотрелся заправским палачом. Да, судя по его повадкам, кое-что в этом ремесле он действительно понимал. — Готовьтесь записывать, — распорядился он, указав на стол, а сам опустился на колено рядом с маркизом, сунул руку под мешок, несильно стиснул пальцами шею и беззвучно зашевелил губами. После вдруг ткнул пленника кулаком под ребра, посидел еще немного рядом и поднялся на ноги. — Пульс в норме… Он невесть откуда достал веревочку с узелками, измерил обхват грудной клетки Вернера, затем отошел к двери и велел принести бочонок воды, ведро и воронку. Мое удивление проделанными манипуляциями оказалось столь явным, что вице-канцлер с усмешкой пояснил: — Одни считают пытки искусством, но мне больше нравится научный подход.