— На лодке спуститесь до Гребня и дождетесь там темноты. Мы будем стоять ниже по течению. Заберем, когда подадите сигнал фонарем. Маэстро Салазар слушал вице-канцлера с каменным выражением лица. Судя по гулявшим на его скулах желвакам, все происходящее ему категорически не нравилось. Не нравилось до такой степени, что он даже не находил, что по этому поводу сказать. — Команда не заподозрит неладного, когда мы отплывем непонятно куда? — уточнил я на всякий случай. — Нам не впервой отправлять агентов на тот берег, — пожал плечами Гуго. Микаэль не удержался от скептического смешка, и вице-канцлер мигом нацелил на него указательный палец: — Мы — Вселенская комиссия! Вселенская! Отступникам не укрыться от нас на другом берегу Рейга! Устранение паршивых овец из числа магистров и в самом деле входило в круг задач канцелярии дисциплинарного совета, тут Молот нам ничего нового не открыл. Что же касается оперативной работы на землях догматиков, то мне и раньше доводилось слышать о спасении впавших в немилость у Сияющих Чертогов ученых мужей и вывозе их в империю. Гуго Ранит убедился, что никто больше не ставит его слова под сомнения, и предупредил: — Только не забудьте переодеться перед возвращением. Не стоит давать людям пищу для размышлений окровавленной одеждой. Я кивнул, указал Микаэлю на один из приготовленных для нас мешков, сам взял другой, оказавшийся весьма увесистым, и вышел на палубу. Там скрипели снасти, плескалась о борта шхуны мелкая речная волна, кричали над головой чайки. Экипаж был занят делом, на меня никто не глазел; создалось даже впечатление, будто стал невидимкой. Ветер дул с востока, не слишком сильный и ровный, без резких порывов. Вверх по течению натужно ползли две весельные баржи, их нагонял пузатый парусник, несколько торговых судов шли в противоположном направлении. Солнце уже садилось в расцвеченную малиново-алыми разводами тучу, а берега были далеко-далеко; берега превратились в полоски на горизонте. Но вот острова Гребня просматривались четко, мы точно успевали добраться на место до наступления темноты. Микаэль огляделся по сторонам и судорожно сглотнул. — Все в порядке? — уточнил я, и бретер нервно кивнул. Я придержал его за руку и негромко произнес: — Послушай, если тебя что-то смущает в задании, мог бы сказать об этом на берегу. — На берегу меня ничего не смущало! — отрезал маэстро Салазар и перегнулся через фальшборт. Узкая лодка, которая управлялась единственным веслом, уже была спущена на воду, забираться в нее пришлось по веревочной лесенке. Микаэль слез в утлое суденышко первым, та закачалось на воде, и бретер спешно опустился на банку. Я присоединился к нему, бросил мешок под ноги и оттолкнулся веслом от шхуны. — Ну и чего ты сидишь? — зло прошипел маэстро Салазар, обеими руками цепляясь за борта. Я ничего не ответил и просто дождался, когда на «Звезде запада» вытравят якорь. Затем хлопнули поймавшие ветер паруса и шхуна начала быстро уходить к западному берегу Рейга. — Вот и все, — похоронным тоном произнес маэстро Салазар и после недолгой паузы буквально выплюнул: Последнее дело! Вне тверди земной Подобно пиратам плывем на разбой, В борта бьются волны, не видно ни зги, И чайки-паскуды кричат: утони-и-и! Я положил весло поперек лодки и спросил: — Что не так? Микаэль в ответ лишь ухмыльнулся: — Разве тебе не полагается орудовать этой штукой? — Предпочту оставить работу течению. — Течение! — Бретер сплюнул за борт и вдруг сознался: — Филипп, я не умею плавать! Я лишь пожал плечами: — Тогда постарайся не выпасть из лодки. Подручный ожег меня злобным взглядом, но я его возмущение проигнорировал. Понемногу ветер начал относить нас в сторону, тогда пришлось подруливать к островам. К тому же мне и самому было не слишком уютно торчать посреди бескрайней глади и хотелось поскорее вновь ощутить под ногами ту самую упомянутую бретером «земную твердь». Ладно хоть близилась пора самых коротких ночей, и островки виднелись в спустившихся на реку сумерках предельно четко. В качестве наблюдательного пункта и временной базы я выбрал центральный остров, где росли кусты и даже деревья; его соседи представляли собой перепачканные птичьим пометом скалы, там нас точно сжили бы со свету гнездившиеся на камнях чайки. И так, пока подплывали, от их беспрестанного гвалта начало звенеть в ушах. Маэстро Салазар первым выскочил на берег, воздел над головой руки и вознес благодарственную молитву небесам. Вытянуть лодку из воды не получилось, и я привязал ее за железное кольцо на носу к стволу нависавшего над рекой деревца, потом распустил затянувшую горловину мешка веревку и начал разбирать снаряжение и одежду. Снял шляпу, камзол и белую льняную сорочку, взамен натянул просторную черную рубаху с длинными рукавами, а скроенный из такой же материи колпак с прорезями для глаз пока заткнул за пояс. Для бесшумного устранения вахтенных, буде те станут бодрствовать посреди ночи, нам выдали два легких арбалета с тулами на полдюжины болтов каждый, но ни от пистолей, ни от волшебной палочки я отказываться не собирался. Затянул поверх рубахи перевязь, закрепил в ней оружие, а сигнальный фонарь убрал в лодку. Туда же положил шпагу, оставив при себе лишь кинжал. Маэстро Салазар негромко, но со зверским выражением лица ругался на лаварском, я не стал отвлекать его, взял подзорную трубу и перебрался на другую сторону острова. Там расположился в развилке клонившегося к воде дерева и принялся изучать в зрительный прибор реку и видневшиеся тут и там суда. Торговцы обходили Гребень стороной, рыбаки тоже старались держаться от него подальше, опасаясь коварных водоворотов, и рядом с островами маячила одна-единственная яхта, целиком и полностью подпадавшая под описание судна маркиза аус Саза. Паруса на мачте были спущены, а якорь выброшен за борт, удалось разглядеть его натянутый канат. На палубе, как и предполагал вице-канцлер, ошивались трое загорелых до черноты матросов, но вот о чем Гуго Ранит забыл упомянуть, так это о фальконете на корме. И ведь наверняка орудие заряжено, и заряжено картечью! Если нашу лодку заметит вахтенный, шансов уцелеть попросту не будет. Я посмотрел на медленно темнеющее небо и негромко ругнулся при виде бледного пока еще пятна растущей луны. Устроившийся неподалеку Микаэль проследил за моим взглядом, отрезал сыра, отломил краюху белого хлеба и сказал: — Тучи идут. Идут-идут. — Будем сидеть и ждать, пока они не закроют эту драную луну, — процедил я с нескрываемым раздражением. — При полной иллюминации плыть — чистое самоубийство. Если вахтенные не перепьются, они нас точно заметят. В запределье такие задания, мне шкура дороже. Маэстро Салазар только плечами пожал. На острове бретер вновь обрел душевное спокойствие, чему в немалой степени поспособствовала обнаруженная в одном из мешков баклага вина. Я обреченно вздохнул и, решив не мотать себе нервы попусту, спустился с дерева и присоединился к трапезе. С востока дул ветер, гнал мелкую волну, на небе злорадно скалилась мертвая луна, наливалась понемногу серебряным сиянием надраенного гроша. А сожравшие закатное солнце облака так и продолжали клубиться на горизонте. Ангелы небесные! До чего же все непросто! Тучи наползли на луну только после полуночи. Серебристая рябь невысокой волны моментально померкла, Рейг вмиг почернел и раскинулся полотном беспросветно-черного бархата. Небо тоже потемнело, но при этом осталось заметно светлее реки; западный его край расцвел сиянием мириад звезд. Я бы полюбовался их красотой, жаль, не было времени. — Идем! — поторопил Микаэля, и тут в предательской прорехе вновь мелькнула луна. Полуночный мрак истаял, и я скрежетнул зубами от бешенства, но косматые облака сдвинулись, закрыли сиявший холодным серебром глаз ночи и снова погрузили реку во мрак. — Святые небеса! — в сердцах выругался я. — Если это повторится, пока будем плыть, — нам конец! — Быть может, и нет, — возразил маэстро Салазар и протянул мне подзорную трубу. — Взгляни! Я попытался отыскать зрительным прибором шхуну и, к своему превеликому удивлению, очень быстро в этом преуспел. Правда, разглядеть получилось лишь светлое пятно, словно в ночи горел фонарь. — Неужто вахтенные сидят с огнем? — пробормотал я, складывая подзорную трубу. — Увидим, — пожал плечами Микаэль и натянул на голову колпак, завозился, закрывая черной тканью лицо и совмещая с глазами дыры в материи. — Идем! Я последовал примеру бретера, и мы поспешили к оставленной на другой стороне острова лодке. Прежде чем забраться в нее, натянули кожаные перчатки и разулись, затем взвели и зарядили арбалеты. Маэстро Салазар уселся на носу, я оттолкнулся от берега и принялся работать веслом. Плеск далеко разносился над водой, пришлось приноравливаться и действовать мягче и осторожней. Лодка обогнула остров, вышла на открытую воду, и нас тут же начала раскачивать волна, да еще стало ощутимо сносить в сторону. Микаэль прошипел сдавленное проклятие, но взял себя в руки, разложил подзорную трубу и принялся громким шепотом руководить моими действиями. Тихо. Тихо. Тихо. Только предательски поплескивает о воду весло. Блеск фонаря становился все ярче, мы быстро сближались; лодку тянуло навстречу шхуне сильным течением. Небо над головой то светлело, то вновь наливалось мраком, но в любом случае тучи не давали проглянуть луне, и на фоне бездонной черноты нас было не разглядеть даже самому остроглазому наблюдателю. Если только он не воспользуется истинным зрением… Мысль эта воткнулась в сердце ледяным шипом, и то забилось будто сумасшедшее, руки задрожали, перехватило дыхание. Я заставил себя успокоиться и, продолжая размеренно работать веслом, столь же медленно и неторопливо погрузил себя в легкий транс. Вокруг — лишь чернота. Чернота настолько глубокая, что сознание едва не утянуло в такие дали, куда смертному дорога заказана. Точнее — откуда под силу вернуться разве что святому. Это все река! Я хрипло выдохнул и мысленно обругал себя последними словами. Водный поток подобной мощи предельно искажал незримую стихию, любой охранный контур оказался бы смыт в считаные минуты. И даже зачаровать яхту — задача не из простых, это под силу разве что выпускнику специализированных кафедр, а таких не берут в телохранители, не их профиль. — Не разгоняйся, — почти беззвучно выдохнул Микаэль. — Табань! Легко сказать — табань! Опытный человек точно не спутает шум входящего в воду весла с плеском случайной рыбины! Течение оказалось слишком сильным, свет фонаря стремительно приближался и делался все ярче и ярче. Худо-бедно я замедлял лодку, направлял ее в нужном направлении и молился, чтобы не проскочить мимо яхты. В одном нам несомненно повезло — судно стояло на носовом якоре, а вахтенные расположились на корме, где и горел фонарь. Нас разделяла вся длина корпуса, именно поэтому они и не услышали стука, когда Микаэль ухватился за уходивший в воду канат, лодку повело и я уперся в яхту лопастью весла, дабы избежать столкновения бортами. — Хоть бы чем-нибудь обмотал, — прошипел Микаэль, свободной рукой обвязывая якорный канат веревкой с кольца на носу лодки. Я ничего не ответил, поскольку уже завалился на спину и нацелил арбалет на верхний край фальшборта в ожидании, когда на фоне темно-серого неба проявится силуэт вахтенного матроса. Но все было тихо, стрелять не пришлось. Мы какое-то время прислушивались к легкому плеску волн, затем Микаэль ухватился за канат и ловко взобрался по нему до самого верха, а там нашарил ногой упор и высвободил одну из рук. Я встал в лодке и покачнулся, с трудом удержал равновесие и протянул бретеру арбалет.