— Сильный, — сказал он наконец. — Промок до нитки, с тех пор кашель не унимается. Мне бы к лекарю, дайте грош, а? — Глинтвейна купи, — посоветовал я, поднялся на ноги и спустился по лестнице к дожидавшемуся меня у ее подножия Микаэлю. — Идем, не хватало еще на встречу с Молотом опоздать. Микаэль двинулся следом и спросил: — Ну и чего ты этим добился? Я пожал плечами: — Наш лектор, должно быть, живет где-то неподалеку. В тот вечер он наверняка шел домой. Никто не станет разгуливать под дождем, просто чтобы поговорить. Сам видишь — галерей на этой улице нет. — Здесь может снимать квартиру его собеседник, — резонно отметил маэстро Салазар. — Или так, — признал я такую возможность. — Или так… На площадь Первой Проповеди мы пришли за четверть часа до назначенного времени, но на ее краю, неподалеку от чумного столба, уже стояла запряженная парой гнедых жеребцов карета с гербами Вселенской комиссии на дверцах. Оконца были задернуты плотными шторами, на козлах, помимо кучера, сидел вооруженный коротким мушкетом охранник. Запятки пустовали, но неподалеку замерла четверка вооруженных до зубов верховых, напоминавших скорее не обычных бретеров, а наемных рейтаров. — Однако, — проворчал Микаэль и подергал себя за ус. — Молот собирается начать войну? — Вот уж не думаю, — покачал я головой и двинулся через площадь. Когда подошел к экипажу, его дверца слегка приоткрылась и вице-канцлер подсказал: — Ваш человек может ехать сзади. Микаэль забрался на запятки, а я влез внутрь и уселся напротив Гуго Ранита, саквояж устроил рядом с собой. Карета тронулась с места и, покачиваясь на неровной брусчатке, покатила с площади. — Сейчас, магистр, я буду склонять вас к совершению чрезвычайно опасного и абсолютно незаконного деяния, — начал Молот, и его прямоугольное лицо с тяжелой челюстью осталось предельно серьезным, на нем не промелькнуло даже малейшего намека на улыбку. — Скажу сразу, мероприятие это такого рода, что в случае провала для всех будет лучше, если вы погибнете при задержании. Поверьте, удар шпаги куда милосердней четвертования или колесования. Да и меня не утянете за собой. Разумеется, я буду все отрицать, но, чует сердце, это не поможет… — Не слишком воодушевляющее вступление, — прямо сказал я, и собеседник рассмеялся. — Оно и не предполагалось таковым, — заявил вице-канцлер и протянул мне толстую папку. — Если начну вводить в курс дела сам, наверняка заподозрите меня в предвзятости к этой персоне, поэтому лучше ознакомьтесь с показаниями свидетелей и протоколами следственных мероприятий. Я принял папку, но раскрывать ее не стал и выразительно посмотрел на Молота: — Читайте, магистр. Читайте! Это вас ни к чему не обяжет, просто сэкономит мне время на объяснения. Ничего не оставалось, кроме как отодвинуть с окна шторку, распустить завязки папки и начать просматривать подшитые материалы. Внутри, к моему немалому удивлению, оказалось досье некоего маркиза аус Саза, получившего, подобно большинству отпрысков именитых семейств, домашнее образование, а посему не имевшего никакого отношения к ученому сословию и не подпадавшего под юрисдикцию Вселенской комиссии по этике даже теоретически. В поле зрения моих коллег маркиз попал из-за паскудного характера и круга общения, точнее — жертв. На бумаге были скрупулезно зафиксированы детали избиении, похищений, насилия, пыток и даже убийств. Перечислялись и безрезультатные потуги юристов Вселенской комиссии привлечь аристократа к ответственности. Полагаю, жертв было много больше, просто тут упоминались лишь школяры и лекторы, не в добрый час попавшиеся на глаза искавшему развлечений маркизу. И вице-канцлер точно не подсунул фальшивку: листы весьма разнились и по сохранности, и по состоянию чернил, да и подписи некоторых магистров оказались мне прекрасно знакомы. Нашлось в материалах и объяснение поразительной способности Вернера аус Саза выходить сухим из воды: он оказался одним из основателей ложи Скарабея и был вхож в ближайшее окружение кронпринца. Скандал замяли даже после обнаружения в лесочке на территории имения маркиза дюжины невесть кем и когда закопанных тел. А потом в одном из протоколов на глаза попалось знакомое имя, что, учитывая похоронный настрой моего собеседника, быть простым совпадением никак не могло. Я поднял взгляд, и вице-канцлер кивнул, отвечая на невысказанный вслух вопрос. — Вернер аус Саз — наследник древнего, но потерявшего былое влияние рода, — произнес председатель дисциплинарного совета лишенным всяких интонаций голосом. — Получил известность из-за пристрастия к дуэлям и скандальной вольности нравов. В одном из поединков ему повредили запястье, что заставило позабыть о фехтовании, и понемногу распущенность переросла в извращенность. Как нам доподлинно известно, маркиз получает определенного рода удовольствие, причиняя боль. И людей вокруг себя собрал столь же испорченных. Дюжина клевретов — будто насмешка над учениками Пророка! — Дюжина? — прищурился я. — Дюжина, — подтвердил Молот. — И с одним из них вы повстречались в Рауфмельхайтене. Именно Фальберт Бинштайнер был идейным вдохновителем школяров-солнцепоклонников в Риере, ведь так? — Доподлинно это не установлено, но косвенные улики указывают именно на него. Гуго Ранит кивнул и многозначительно произнес: — Чуть меньше года назад приближенные аус Саза перестали попадаться на глаза нашим осведомителям. Прошел слух, будто они покинули столицу. Разом. — Полагаете, маркиз решил возродить культ поклонения солнцу? — Полагаю необходимым эту версию проверить, — ожидаемо ответил вице-канцлер. — Дать делу официальный ход нет никакой возможности, предать огласке эту версию не решился даже Верховный трибунал, посему беседу с маркизом придется провести в тайне от всех. Выбитым под пытками показаниям была грош цена, но усмехнулся я совсем по иной причине. — Если мы оставим маркиза в живых, то сами попадем под суд. Если прикончим, то не сможем предъявить общественности протокол… беседы с ним. — И не нужно ничего никому предъявлять, — вкрадчиво произнес Гуго Ранит. — Надо лишь выявить секты солнцепоклонников, прежде чем до них доберутся ищейки Верховного трибунала. Где-то устраним вероотступников негласно, где-то предадим их суду, но — сами! Мы должны ясно показать всем и каждому, что Вселенская комиссия полностью контролирует ситуацию! Если подстрекателями выступали именно приближенные маркиза, его показания и в самом деле могли помочь в кратчайшие сроки установить сбитых с пути истинного школяров, поэтому я задумчиво кивнул и произнес: — Явки, пароли, имена… — Именно так, магистр! — оскалился Гуго Ранит. — Именно так! Я закрыл папку и вернул ее вице-канцлеру. — А если маркиз не причастен? Председатель дисциплинарного совета пожал плечами с какой-то даже показной беспечностью. — И что с того? Эта сволочь и так слишком долго коптит небо. Будь на то моя воля, удавил бы его собственными руками. Или вас не убеждают собранные коллегами материалы, магистр? Материалы меня целиком и полностью устраивали, и я был вовсе не прочь избавить мир от высокородного извращенца, все, как обычно, упиралось в детали. Святые небеса! Все всегда упирается именно в них… Гуго Ранит уловил мои сомнения и развел руками: — Магистр, как бы ни легли карты, вы точно останетесь в выигрыше. Стремительной карьеры, если показания маркиза помогут арестовать вероотступников, не обещаю, но иммунитет от преследования и хорошее назначение могу гарантировать прямо сейчас. Вытянем пустышку — моя головная боль, я костьми лягу, но не позволю передать ваше дело Верховному трибуналу. Останетесь в распоряжении канцелярии дисциплинарного совета, у нас вечно работы больше, чем людей. Я кивнул, пусть и без всякой уверенности, ведь в делах, подобных этому, с исполнителем куда проще рассчитаться пядью заточенной стали. Только вот мое нынешнее положение не располагало к излишней разборчивости. На одной чаше весов была весьма и весьма вероятная передача Верховному трибуналу, на другой — работа, пусть грязная, но все же по профилю. Маркиз аус Саз отнюдь не безгрешный младенец, его остановить — миру благое дело сделать. А если уж обернуть предприятие к своей выгоде… — Где, когда и как? — спросил я. Лицо Молота перекосила недобрая улыбка. — Сегодня. Можно сказать — прямо сейчас. Как оказалось, наученный горьким опытом маркиз не рисковал больше закапывать тела жертв в пределах собственного имения, зато полюбил речные прогулки и даже купил немалых размеров яхту. Частенько на ней собирались шумные компании, но в ночь на воссияние он чаще всего отчаливал от пристани лишь в сопровождении немногочисленной команды, пары телохранителей и случайной знакомой. Или знакомого. Что характерно — при возвращении следующим утром этого человека на борту уже не оказывалось. — Жертв он подбирает с умом, обычно из числа тех, кого не станут искать, — поведал мне Гуго Ранит. — Уплывает за Гребень, там дальше идет резкий набор глубины и водовороты, тела не всплывают. Предлагаю ночью забраться на борт, а потом затопить яхту. — Сколько у маркиза людей? — Два телохранителя и три члена команды. — Кто-нибудь с даром? Молот покрутил мощной шеей: — Нет, мы бы знали. И выпускники столичного университета, и приезжие колдуны встают на регистрацию в обязательном порядке. Я задумчиво хмыкнул: — И все же шесть человек — это немало. — Экипаж — не бойцы, — уверил меня вице-канцлер, — а телохранители наверняка засядут в кубрике. Раньше они всегда поступали именно так. — Вообще всегда? — Всегда, когда нам удавалось организовать наблюдение, — поправился Гуго Ранит и предупредил: — Своих людей я не дам, вам придется справляться собственными силами. Я задумался, не стоит ли привлечь к нападению Марту, но сразу выкинул эту мысль из головы. Водные потоки делают эфирные поля чрезвычайно нестабильными, посреди Рейга помех будет даже больше, нежели в открытом море. Увы и ах, но морок ведьмы развеется, как рассыпается карточный домик под напором сквозняка. Та худо-бедно научилась ткать эфирные плетения, но поддержание их стабильности в столь сложных условиях было для нее пока что задачей воистину непосильной. — Справимся, — решил я наконец и повторил с уже куда большей уверенностью: — Справимся! Гуго Ранит кивнул и толчком распахнул дверь. Мы приехали на пристань. ГЛАВА 5 Сборы много времени не заняли. Не прошло и часа, как «Звезда запада» — небольшая двухмачтовая шхуна под флагом Вселенской комиссии отчалила от пристани и пошла вниз по течению реки. Сразу после столицы Рейг растекался в совсем уж бескрайную гладь, усыпанную множеством островов; несколько их, преимущественно скалистых или поросших кустарником, образовывали гряду, именовавшуюся Гребнем, — она-то нам и была нужна. Нам — это мне и Микаэлю, экипаж в подробности грядущей эскапады посвящен не был. Косые паруса поймали ветер, и узкая хищная шхуна начала споро набирать ход для того, чтобы четверть часа спустя встать на якорь посреди Рейга. Тогда Гуго Ранит закрылся с нами капитанской каюте и, тыча толстыми пальцами в разложенную на столе карту, начал последний инструктаж.