При этих словах маркиз заворочался, и Гуго приложил его сапогом в живот, а потом сдернул с головы мешок и выдернул изо рта кляп. — На этот раз правосудия тебе не избежать, выродок! — заявил вице-канцлер и похлопал пленника по щеке. — Как же долго я этого ждал! — Кто вы? — просипел Вернер и оторвал голову с рассеченной и опухшей скулой от пола, осмотрелся. — По какому праву?! Вы пожалеете! Вас освежуют как свиней, ублюдки! Гуго Ранит оказался не в настроении выслушивать пустые угрозы и ударил маркиза в солнечное сплетение. Вроде бы ткнул кулаком несильно, но пленник мигом заткнулся и поджал колени к животу. — Тебя арестовали рядом с замученным до смерти человеком! — объявил вице-канцлер. — Теперь не спасет даже дружба с его императорским высочеством, мерзкий червь! — Этого так не оставят! Вас всех в казематах сгноят! — выкрикнул аус Саз, которого ввели в заблуждение наши колпаки с прорезями для глаз. Нехитрый маскарад убедил высокородного изувера, что он подвергся официальному аресту, и Гуго не стал его в этом разубеждать, а подозвал меня: — Помогай! Несмотря на попытки брыкаться и сопротивляться, мы усадили маркиза на стул и привязали его к спинке и ножкам прочными кожаными ремнями, потом занесли в каюту бочонок с водой, ведро и жестяную воронку. — Фальберт Бинштайнер обо всем рассказал, — произнес вице-канцлер. — Нет смысла юлить и запираться. Маркиз рассмеялся пронзительно и нервно: — Да кто вы вообще такие?! Вместо ответа Гуго осенил его святым символом, и жест этот оказался столь красноречив, что пленник яростно задергался в тщетной попытке высвободиться. — Нет! — зарычал он. — Нет! Нет! Нет! — Тебя сожгут, вероотступник, — продолжил нагнетать ситуацию председатель дисциплинарного совета, безмерно довольный произведенным эффектом. — Но ты еще можешь покаяться и спасти свою бессмертную душу. Душу, не жизнь. — Архиепископ знает о моем аресте? — хрипло выдохнул Вернер, враз побледневший как полотно. — Сообщите его высокопреосвященству об этом! Немедленно сообщите! Гуго ухватился за страх маркиза и повернул допрос в новое русло. — Сообщим, сын мой. Непременно сообщим. Но сначала тебе придется подписать признание… — В запределье вас! Вице-канцлер не стал вступать в бессмысленные пререкания и махнул мне рукой. На пару мы навалились на стул и уложили его на пол, так что лицо поставленного на колени маркиза оказалось прямо перед бочонком. — Нет! — только и успел крикнуть тот, прежде чем Гуго надавил своей лапищей на затылок и опустил голову пленника под воду. Председатель дисциплинарного совета начал вести отсчет, когда судороги Вернера пошли на убыль, за волосы выдернул его из бочонка и позволил хлебнуть воздуха, но лишь для того, чтобы тут же продолжить пытку. Действовал Гуго Ранит по непонятной мне системе, и она оказалась эффективной; по крайней мере, когда маркизу дали небольшую передышку, он не стал тратить ее на проклятия и богохульства, а вместо этого крикнул: — Не имеете права! Это дело Верховного трибу… Вице-канцлер не дал закончить фразу и вновь макнул пленника лицом в воду, потом выразительно посмотрел на меня. Мы подняли стул, но оставлять его в вертикальном положении не стали и уложили пленника на спину. — Расскажи нам об остальных! — потребовал Гуго, а когда маркиз сплюнул и хрипло задышал, накрыл его лицо мешком и велел лить на него воду. — Тонкой струйкой, брат мой. Излишнее рвение тут неуместно. Мешковина намокла, Вернер судорожно задергался, но вице-канцлер легко удержал его на месте. Немного спустя он остановил меня и позволил пленнику хватануть ртом воздуха, а потом велел продолжать экзекуцию. И все же водные процедуры сломать волю маркиза не смогли. Нам пришлось поднять его и установить стул на все четыре ножки, тогда Молот скомандовал: — Воронку! — потом добавил: — Держи эту падаль! Я запрокинул голову пленника и разжал зубы ножом, сильно сколов один, а Гуго всунул в приоткрытый рот воронку и начал лить в нее воду из ведра. Напор был совсем небольшим, но и так Вернер задергался столь яростно, что едва не разломал стул. Пустое! Остановились мы, лишь когда у него заклокотало в горле. Потом было много чего еще из арсенала церковных дознавателей — мучительного, но не оставлявшего на телах подозреваемых слишком уж явных следов. Гуго никуда не торопился и с пугающей размеренностью ломал сознание пленника, заставляя того потерять всякую связь с реальностью и позабыть обо всем на свете, кроме ответов на интересующие нас вопросы. Вернер аус Саз оказался крепким орешком и продержался до рассвета, но в итоге изматывающие экзекуции сломали его волю, он начал говорить. А я стал записывать имена, пароли и явки, которые вытягивал из пленника Гуго Ранит. Предположение Молота угодило точно в цель — именно люди из окружения маркиза по всей империи смущали умы школяров и сколачивали из них секты солнцепоклонников. Одни из этих пропащих душ искренне уверовали в силу языческих ритуалов, других привлекла звонкая монета, которой щедро снабжали неофитов столичные эмиссары. Тех же, кто начинал вызывать подозрения — слишком умных, трусливых или совестливых, — попросту убивали. — Зачем? — насел на пленника вице-канцлер. — Ради всего святого, как такое в твою голову могло прийти? — Во славу истинной веры, — едва слышно выдохнул Вернер аус Саз. — Ради власти и очистительного похода… Маркиз был плох, его неразборчивое бормотание становилось все тише и тише, но потом он вдруг собрался с силами и объявил: — Император этого так не оставит! Император уничтожит вас всех, жалкие черви! Не спасет архиепископ, никто не спасет! И мне вдруг вспомнился жетон его телохранителя с эмблемой лейб-гвардии, а следом в душу холодной змеей заползло ужасное подозрение о причастности ко всей этой истории светлейшего государя… Гуго Ранит стянул с головы колпак, и в глазах маркиза мелькнуло узнавание. — Постой! — выдохнул он. — Я тебя зна… Вице-канцлер не дал ему договорить и одним умелым движением свернул пленнику шею; хрустнули позвонки, привязанное к стулу тело дрогнуло и сразу обмякло. — Рад был личному знакомству, — мрачно усмехнулся Молот, прошелся по каюте, посмотрел на меня. — Император! — с обреченным вздохом произнес он после этого. — Что ж, это все объясняет… Люди напуганы и с радостью поддержат очистительный поход против солнцепоклонников Арбеса, а это идеальное оправдание союза с догматиками. Да еще множество вольных городов и мелких землевладельцев предпочтут не выставлять ополчение, а заплатят в казну отступные. И на эти деньги император наймет ландскнехтов, преданных лично ему… — И будет повод урезать права и свободы ученого сословия, — добавил я. — Верховный трибунал создан неспроста, — согласился с моими выводами Гуго Ранит и развел руками. — Ну да на все воля небес! Вы ведь понимаете, магистр, что не в наших интересах предавать огласке услышанное? — Меня упрекали во многих недостатках, но только не в тяге к самоубийству. Вице-канцлер кивнул. — Мы вычистим из нашего стада паршивых овец и не дадим назначить Вселенскую комиссию козлом отпущения. — Он вновь натянул на голову маркиза мешок и вздохнул. — Надо будет только привязать груз к ногам. — И проткнуть кишки, — подсказал я. — Тоже лишним не будет, — принял совет Гуго Ранит. — Предосторожности в наше время лишними вообще не бывают… От пристального взгляда вице-канцлера по спине побежали мурашки, и особо не успокоила даже мысль, что мы теперь с ним в одной лодке. В таких делах никогда не скажешь наверняка, кто поплывет дальше, а кто отправится на корм рыбам… ГЛАВА 6 Плыть в порт на шхуне не пришлось. Нет, нас не выкинули за борт, просто спустили на воду лодку и доставили прямо к Северной набережной. Солнце к этому времени уже выползло из-за горизонта и раскрашивало облака всеми оттенками розового, дул резкий юго-восточный ветер, причал то и дело захлестывала высокая волна. Прежде спокойно покачивавшиеся на воде чайки с криками носились над крышами домов и с гордым видом восседали на мачтах уже вернувшихся с ночной рыбалки баркасов. В таверну мы с Микаэлем заходить не стали и по задней лестнице сразу поднялись на третий этаж. Марта, уже одетая, сидела на расправленной кровати и недовольно хмурилась. — И где же вас носило? — поинтересовалась девчонка, будто имела право подобные вопросы задавать. — По борделям столичным прогулялись, — немедленно отозвался из своей комнаты маэстро Салазар. — Очень смешно! — фыркнула Марта, и вместе с тем в ее взгляде что-то неуловимо изменилось. — Плохим людям глотки резали, — сказал я, не желая тратить время на выяснение отношений, и выложил на стол разряженные пистоли. — Уже уходишь? — Да, — пробурчала ведьма, нахлобучив на голову шляпу. — До вечера. Я хлопнул девчонку пониже спины, и та вроде бы перестала дуться, поцеловала меня на прощанье и отправилась практиковаться во врачевании. Запирать за ней дверь не стал, не стал и заваливаться спать, хоть глаза так и слипались. Вместо этого под доносившийся из соседней комнаты храп Микаэля тщательно вычистил побывавший в воде пистоль, затем зарядил оружие и лишь после этого разулся, кинул камзол на спинку стула и повалился на кровать. Хоть ненадолго глаза сомкнуть… Разбудил скрип ступней. Меня буквально выкинуло из сна, в руке сам собой оказался пистоль. И тогда в дверь постучали. Едва ли убийцы могли похвастаться столь безупречными манерами, но опускать оружие я не стал, лишь сказал: — Не заперто! Скрипнули петли, через порог шагнул круглолицый посланник кардинала Рогана. — Доброе утро, магистр, — поприветствовал он меня, не спеша проходить в комнату. — Засов задвинь, — попросил я и отложил пистоль на табурет. Представитель Канцелярии высшего провидения выполнил мою просьбу, зашел ко мне и спросил: