– Вы можете назвать его имя?! – мои глаза округлились, предплечья уперлись в стол, ладони сжались в кулаки. – Да, могу со стопроцентной уверенностью в его правильности. – И Вы столько лет молчали?! – Тридцать два года назад я был пятнадцатилетним подростком, захваченным собственными переживаниями из-за неудачного окончания своего не оправдавшего детские надежды побега. Более того, когда я узнал, что в ту ночь из больницы не просто украли младенца, но ещё и пристрелили трёх человек, я понял, что убитые – это свидетели похищения. Я же не знал, что именно я услышал, а если услышал то, что думал, выходит, я сам стал являться свидетелем, и я рассудил, что если дам о себе знать – моментально превращусь в лёгкую мишень. Я думал рассказать об этом инциденте полиции, когда мне стукнет хотя бы восемнадцать и я буду более независим, нежели во время своего заточения в рамках фостерной семьи, но с полицией Роара в те времена было что-то не так: дело быстро замяли, я бы даже сказал, что местные копы его откровенно слили в трубу, и я, спустя некоторое время, наблюдая за таким сложным развитием событий, начал думать, что, может быть, я услышал не то, может быть, мне стоит молчать, может быть, полиция покрывает преступника и, если это так, значит появиться для меня в то время в полицейском участке с подобными заявлениями значило бы всё равно что нарисовать ярко-красную мишень прямо у себя на лбу. Последние же события, связанные с убийством этой учительницы, Ванды Фокскасл, вновь затронули меня напрямую, и это сковырнуло мои подростковые воспоминания, вытолкнуло на поверхность то, что давно утонуло и о чём я уже давно забыл думать. – Вы сказали, что можете наверняка назвать имя доктора, обещавшего неизвестному человеку передать младенца через окно и сделать это без свидетелей. – Этот парень ничего не обещал вслух. Он просто утвердительно кивал головой. Да, я увидел его профиль, незадолго перед этим прочтя имя на его бейдже. И да, я уверен на сто процентов в этом имени. – Назовите имя, мистер Дэвис, – мои кулаки начали белеть от напряжения. – Парня звали Стэнли Ламберт. Что?.. Кто?.. Стэнли?.. Ламберт?.. – Стэнли Ламберт?! – в недоумении повторила услышанное имя я, будто желая увериться в том, что буквы сложились в действительно правильное имя. – Именно так звали того молодого доктора. Стэнли Ламберт, – максимально уверенным тоном повторил имя обвиняемого Дэвис. На несколько секунд я зависла от шока… Стэнли Ламберт?!.. Муж Рене?! Глава 47. Байрон Крайтон. 30 сентября. 24 часа до первого убийства. Результат ДНК-теста отрицательный: Берек Холт мне не сын. Но… Если не я его отец, тогда кто ему отец?.. Менее часа назад я собственными глазами видел копию себя в миниатюре, которую представлял собой этот мальчик, я видел ошарашенное состояние Терезы, когда она поняла, что я обо всём догадался… Но… Выходит, на самом деле я не о чём не догадался?.. Но в глазах Терезы плескалась правда, и эта правда буквально кричала о том, что этот ребёнок родился от меня! Своим нервным срывом Тесса подтвердила это утверждение на тысячу процентов! Что за?.. Я должен поверить в то, что во время наших отношений она изменяла мне? Иначе бы она не родила ребёнка не от меня спустя ровно девять месяцев после нашего последнего секса… Нет. Я могу поверить во многое, но только не в то, что конкретно эта девушка в тот промежуток своей жизни, в которой в ней присутствовал я, могла зачать не от меня. Отбросив в сторону бумажный вариант результата генетической экспертизы, я схватил со стола свой рабочий лэптоп и едва не вдавил кнопку включения в его корпус. Во избежание задержки или любых иных непредвиденных обстоятельств, я за дополнительную плату благоразумно оформил запрос на электронный дубликат результата экспертизы, который должен был прийти на мою рабочую почту даже раньше, чем бумажный вариант лёг бы мне на стол. И он пришёл. Открыв письмо, я во второй раз за последние пять минут не поверил своим глазам: точь-в-точь такой же документ, с точь-в-точь таким же оформлением, с точь-в-точь такой же подписью и с точь-в-точь такой же печатью… Но с одним очень важным отличием – результат. Согласно электронной версии результата проведённой ДНК-экспертизы, вероятность моей кровной связи с Береком Холтом составила не ноль процентов ровно… Она составила девяносто девять целых и девять десятых процента. Глава 48. Пейтон Пайк. 09 октября – 19:00. Время отсутствия Терезы Холт: 11 часов. Прошло больше десяти часов с момента установления факта пропажи Терезы: одиннадцать часов или шестьсот шестьдесят минут. Это пугающе большой отрезок времени. За этот отрезок я сделала многое, но этого всё равно оказалось недостаточным, чтобы выявить местонахождение пропавшей, надежда найти которую живой таяла с каждым новым часом. К полудню я добилась поднятия на дыбы не только всего полицейского участка Роара, но всего Роара в целом: клич о помощи в поисках пропавшей молодой женщины был брошен в сторону небезразличных людей по местному радио, а также через местные интернет-ресурсы, и уже к полудню у участка собралась сотенная толпа из добровольцев – люди разделились на группы и с обеда начали прочёсывать город, и его окрестности. Не выпуская из поля зрения развитие событий на этом фронте, я с головой ушла на более сложный бой. Во-первых, я в срочном порядке, не совсем корректным образом обойдя своего непосредственного начальника Кадмуса Рота, получила не только ордер на обыск дома Стэнли Ламберта, но и ордер на его арест в связи с предъявленным ему обвинением по делу тридцатидвухлетней давности. Ни в процессе обыска, ни при задержании Ламберта я не присутствовала, хотя мне того безумно хотелось. Я приняла такое решение на основании своей дружбы с Рене, продлившейся последние два года и наверняка должной оборваться в ближайшие несколько часов: едва ли милая миссис Ламберт простит меня за то, что я покусилась на безупречную репутацию её идеального мужа. Докажу ли я причастность Ламберта к делу об убийстве моих родителей или не смогу того сделать – дружбу Рене я однозначно потеряла. Как и дружбу Астрид, сестру которой я умудрилась упустить из вида во время разгара следствия. Причём из-за потери дружбы Астрид я сейчас переживала гораздо больше, чем из-за потери дружбы Рене, хотя с ними обеими я поддерживала дружеские отношения на протяжении практически одинакового отрезка времени – с Астрид я была знакома лишь на пару недель дольше. Но как бы мне ни было досадно сейчас и определённо точно печально в будущем терять своих единственных подруг, и вновь оставаться одинокой – Арнольд ведь всё ещё не считается?.. – сегодня я мало придавала этому значение. Потому как я была слишком занята мыслями о том, как успеть спасти Терезу, и действиями, направленными на решение этой задачи, при этом периодически занимая себя попытками не обращать внимание на то, что пропавшей уже может быть без надобности какая-либо помощь. Я лично проводила допрос Стэнли Ламберта. Хотя у меня было откровенно мало рычагов давления, я упрямо давила на них, вновь и вновь повторяя слова о том, что у нас имеются доказательства его причастности к событиям тридцатидвухлетней давности, что у нас имеется свидетель, что мы в курсе того, что он знает личность Стрелка, что в данный момент пропала потенциальная жертва и что если он не выдаст нам Стрелка – мы повесим ярлык личности Стрелка на него самого… Но этот недоносок, адвокат Моралис, вставлявший мне палки в колёса сначала с Паулем Дэвисом, затем с Конором Трэшером, хорошо промурштровал и Ламберта, в результате чего за всё время допроса тот так и не произнёс ни единого слова. Его даже не трогал тот факт, что, возможно, в этот самый момент от его ответа зависела жизнь ещё одного человека, что, при его общем хмуром виде, как минимум мне лишний раз доказывало его причастность к происходящим и остающимся безнаказанными ужасам в этом городе. Стэнли Ламберт знал Больничного Стрелка – в ночь убийства моих родителей он помог ему похитить младенца из родильного отделения. Я кожей чувствовала, что сам он не является Стрелком, но в том, что он знает наверняка имя того, кто стрелял в ту ночь и в другие две ночи, я не сомневалась ни на йоту. Однако моих чувств в любом случае было недостаточно. Нужны были или сказанные подозреваемым вслух слова признания, или серьёзные улики, но ни того, ни другого у меня ко второй половине дня так и не появилось, и появиться не обещало. Я снова врезалась в тупик. В который раз за двенадцать лет своей службы и бесперебойной проработки этого дела. Сейчас у меня в руках находится тот, кто знает Стрелка лично, кто разговаривал с ним в ночь убийства моих родителей, кто помогал ему провернуть похищение новорождённого младенца, а значит этот человек является соучастником Стрелка, и тем не менее я должна буду отпустить его! В полдень следующего дня я должна буду снять с него наручники и позволить ему выйти из-за решётки, потому что у меня не будет улик – только жалкие показания Пауля Дэвиса, которые в любом суде легко затопит даже такой хреновый адвокат, каким когда-то был Дилан Оутис. Иными словами, показания Пауля Дэвиса назовут клеветой, само обвинение сочтут притянутым за уши, а следователя, ведущего это дело, как и всю его команду – то есть как минимум меня с Ридом – обвинят в пристрастии и даже в сведении личных счётов, что, как минимум, сильно повлияет на наш профессиональный статус. Ламберт прекрасно понимает, что из-за недостатка у следствия оснований к его задержанию, к полудню следующего дня его выпустят, и, в результате всей этой поднявшейся со дна тёмного озера его прошлой жизни мути, его идеальная репутация всего лишь немного подпортится, что, собственно, дело поправимое и оттого нестрашное. И потому он молчит. Потому что знает о своей преждевременной победе так же хорошо, как и о своей прямой виновности. Так же хорошо, как знает личность Стрелка. Посмотрев на свои наручные часы и поняв, что стартовал двенадцатый час с момента пропажи Терезы Холт и девятый час с момента начала её активного поиска, я тяжело вздохнула и вышла из-за своего рабочего стола вместе со своей тёмно-синей матовой кружкой с надписью “Хорошо вкалывают только наркоманы и ты”, которую мне подарила около года назад Астрид, взяв с меня слово, что я сделаю из этой посудины офисную, благодаря чему мне удалось избавиться от дурацкой чашки с изображением двух котят, годом ранее подаренной мне на День святого Валентина Диланом. Подойдя к кофемашине и запустив её механизм, я осмотрела наш просторный общий кабинет, в котором помимо моего стола размещалось ещё девять рабочих мест. Так как сегодня почти все сотрудники нашего отдела были задействованы на поисках Терезы Холт, здесь сегодня было не людно, благодаря чему я в благоприятной тишине возилась со своей доской, составляя и изучая карту хода следствия. Не считая меня здесь сейчас находилось четверо человек. Все они были заняты за своими компьютерами, и я искренне хотела верить в то, что они так активно и сосредоточенно пялятся в мониторы не из-за радости разложения пасьянсов, а из-за желания отыскать пропавшую женщину живой. Или мёртвой. Подумав о том, что Тереза может уже сейчас быть мертва, я прикусила нижнюю губу и взяла в руки свою наполнившуюся кофе кружку. Нет, она должна быть живой. Ради своего пятилетнего сына. Ради моей дружбы с Астрид. Когда я вернулась к своему столу, в кабинет уверенным шагом вошёл Арнольд и, лишь мельком скользнув по мне взглядом, сразу же зацепился им за карту следствия, которую я, со скурпулёзностью перфекциониста, оформила на громадном флипчарте. Мы с Арнольдом не виделись с тех пор, как утром он высадил меня возле участка. Очевидно из-за нервного дня, мы теперь оба выглядели заметно потрёпанными: у обоих глаза блестят от нервного возбуждения, волосы слегка взъерошены, рубашки с расстегнутыми верхними и нижними пуговицами, и заметно помяты. Плюс ко всему прочему, прошедшей ночью, благодаря стараниям друг друга, мы недостаточно хорошо выспались и потому к началу вечера я уже чувствовала себя измотанной, однако всё ещё способной реинкарнировать себя порцией крепкого кофе. – Как дела с Ламбертом? – сдвинув брови, продолжил скользить взглядом по доске Рид. Хотя мы в течение дня не виделись, мы пару раз созванивались, чтобы просветить друг друга в развитии событий по другую сторону амбразуры, и потому кое-что знали об общем положении дел. – Не колется, – поджала губы я. – На основной вопрос о том, где может находиться Тереза Холт, отреагировал реалистично удивлённым взглядом. Когда я говорила ему о Стрелке, он просто молчал, сверля взглядом стол перед собой, но когда речь зашла о Терезе… Он явно дал мне понять, что не понимает, о чём я говорю. – Даже если он не знает, где Тереза, он знает, кто Стрелок, и если он назовёт нам его имя… – Даже не надейся. Он будет молчать до полудня завтрашнего дня. А потом мы его отпустим, – от злости я стиснула кружку в своей руке ещё сильнее, чтобы горечь находящегося в ней напитка обожгла мне ладонь. – Но теперь мы наверняка владеем как минимум двумя фактами. Первый: Стэнли Ламберту известна личность Стрелка. Второй: целью нападения тридцатидвухлетней давности всё-таки был украденный в ту ночь и в результате пропавший без вести младенец, а не кто-то из расстрелянных людей. – Какие результаты по опросу коллег Холт? – Кое-что есть. Оказывается, на днях Тереза уволилась. Ровно в день похорон Ванды Фокскасл. Получила вольную утром, то есть перед тем, как мы пообщались с ней на кладбище, – услышав эту новость, Рид заинтригованно приподнял одну бровь. – Кто-нибудь из её родственников упоминал об этом факте? – Нет. Более того, я уверен в том, что они убеждены, будто у неё есть работа. Её родители и старший брат предполагали, что её можно попытаться найти на рабочем месте в офисе “Шатем”. – Вот тебе первый секрет. А теперь держи второй: она одолжила денег у своего босса Алана Пасса. Причём немалую сумму. Пасс утверждает, будто она просила у него пять тире семь тысяч, но так как они состояли в дружеских отношениях, он одолжил ей восемь тысяч наличными. – Она явно собиралась уезжать… Но почему она приняла решение занять у своего босса? Почему не одолжила у сестры или брата? – Думаю, об этом стоит узнать у них напрямую,– мы оба задумались на минуту, но я решила прервать молчание. – Что по её родственникам? – Всё глухо. Как мы и предполагали, Берек ночевал у Грира, старшего брата Терезы. Ребёнок находился там с тех пор, как мы предупредили Холт о возможной опасности для её жизни со стороны Стрелка. Сегодня утром, в половину восьмого, Астрид действительно получила от неё смс-сообщение с текстом: “Зайди ко мне домой. Ключ найдёшь в щели под крыльцом”. – Зачем говорить про ключ, если дверь оставляешь открытой? – Вот именно. И никакого ключа под крыльцом обнаружено не было. – Кто-то сорвал её планы… – я в который раз за прошедший день произвела глубокий выдох и сдвинула брови. – Но кто? – Было бы неплохо выбить ответ на этот вопрос из Стэнли Ламберта. – Ещё одна неприятная новость: на записке, оставленной Терезой для старшей сестры, обнаружены только её отпечатки пальцев. Соседи ничего не видели, ничего не слышали и ничем помочь не могут… – Вообще я пришёл сообщить тебе, что поиски пропавшей приостановлены, – от услышанного я мгновенно вцепилась режущим взглядом в собеседника, и он сразу же продолжил. – Погода испортилась и на улице уже давно стемнело. Поиски возобновятся на рассвете. Нельзя было останавливать поиски! Ни в коем случае! Вдруг Холт валяется сейчас раненной под каким-нибудь кустом в лесу?! Погода и вправду испортилась, а это значит, что до рассвета серьёзно раненая Холт может не дотянуть… Не успела я додумать мысль и выплеснуть своё возмущение наружу, как в наш кабинет ворвался Кадмус Рот. Он буквально ворвался – не вошёл. На протяжении дня он отсутствовал по причине отъезда в Куает Вирлпул из-за дела о поножовщине, случившейся там недавно, и потому не знал подробностей последнего дня, и уже вскоре я поняла, хотя и изначально об этом подозревала, что нам повезло в этом плане. Не останавливаясь перед возникающими на его пути рабочими столами, Рот вихрем промчался по направлению к моему рабочему месту и, остановившись справа от Рида, прямо напротив меня, начал импульсивно тыкать в мою сторону пальцем: – Ты! По какому праву ты осуществила задержание Стэнли Ламберта?! Ещё до того, как он приблизился к нам, я поняла, что он зол, но я всё ещё не до конца понимала, что могло вызвать в нём столь мощную волну негодования. – Показания свидетеля – весомый аргумент… Он не дал мне договорить: – То есть ты удерживаешь за решёткой законопослушного гражданина лишь потому, что кто-то что-то наплёл тебе на ухо?! – Вовсе нет. У меня есть ордер…