– Спасибо, – поджала губы я. Было странно услышать имена своих родителей, но отчего-то не больно. Неужели, спустя тридцать два года, я начала забывать эту боль? И что будет дальше? Я смогу говорить об их потери без боли?.. Дикость какая-то. Мы проговорили около пяти минут, после чего, пожелав друг другу приятного вечера, разделились до следующего раза. Эти двое – идеальные родственники. Не лезут в душу без мыла, чтобы затем бесцеремонно вывернуть её наружу и хорошенько просушить в лучах “небезразличия”. О подобных родственниках всем людям можно только мечтать, а у меня они есть. И вот оно счастье. Всегда находишь его там, где зрение подводит. *** Разговор с Грэгом и Сигрид всё-таки убедил меня в том, что мне всё же стоит немного “разрядиться”, если я действительно не хочу перегореть на профессиональном поприще. “Отдыхать тоже важно”, – именно эту фразу я уже в третий раз повторяла себе, паркуясь задним ходом у бара “Тотем”. В бар я вошла ровно в 20:00 и сразу же увидела Рене. Она, как всегда, сидела за нашим любимым столиком, стоящим последним в ряду из семи столов по правую сторону от входа. По правую сторону размещался и бар, отчего все столы и стулья в этой части зала были барными, слева же от входа располагались низкие столы со стандартными стульями. Естественно мы предпочитали барную сторону. – Привет! – увидев меня на подходе, широко заулыбалась Рене, хотя мне оставалось до неё ещё пять шагов. Соскочив со своего стула, она вдруг подбежала ко мне и крепко обняла, что для меня стало неловкой неожиданностью, так как пусть я и дружила и с ней, и с Астрид, всё же объятий с ними не практиковала. Если задуматься, я в принципе не с кем подобного телодвижения не практиковала. – С днём рождения! – уже более сдержанным тоном добавила она, благоразумно не желая привлекать к нам лишнее внимание со стороны, хотя два ближайших к нам столика и пустовали. – Благодарю, – искренне улыбнулась я. – А где Астрид? – я посмотрела на свои наручные часы. – Обычно она пунктуальна… И Маршалла нет? – я обернулась, чтобы посмотреть на барную стойку, и увидела за ней уже знакомого мне бармена, по-видимому успевшего выйти из больничного отпуска за то время, что я здесь не была. Я не обратила внимание на то, что Рене села не на своё прежнее место, а у окна, спиной к выходу, чтобы оказаться на месте справа от меня, но когда она заговорила, я поняла, что она сделала это специально, чтобы оказаться поближе к моему уху. – Ты обещаешь ничего не говорить Астрид, если я тебе расскажу? – слегка пригнувшись ко мне и заглянув в мои глаза в упор, вдруг перешла на полушёпот подруга. – Расскажешь что? – в непонимании вздёрнула брови я, всё ещё крутя в мыслях вопрос о том, где могут пропадать двое Бардшо. Маршалл и Астрид были не из тех, кто любит заставлять себя ждать. – Только учти, что это секрет, – постаралась ещё глубже заглянуть мне в глаза Рене, но глубже уже было попросту некуда. – Да говори же уже, что ты там хочешь сказать, – вздохнула я, почти будучи уверенной в том, что ничего особенного сейчас не услышу, так как Рене всегда была болтушкой и зачастую любила делать из мух слонов. – Ты ведь знаешь, что у Астрид есть брат и сестра? – Знаю. Младшие. Тереза и, вроде как, Грир. – Но ты не знаешь, что у неё была ещё одна сестра, тоже младшая, но старше Грира и Тессы. Много лет назад в этот день у Астрид умерла та сестра. – Что?! – мои глаза округлились от неожиданности перед услышанным. – Какой ужас! И мы собираемся сейчас, чтобы праздновать мой день рождения?! Уже третий год собираемся именно в этот день! – Вот поэтому Астрид и не хотела тебе говорить! – хлопнула себя ладонями по коленям Рене. – Она не хотела тебя расстраивать. Такое неприятное совпадение дат, но что поделаешь… Я же рассказала тебе только потому, что ты спросила, почему Астрид с Маршаллом задерживаются. Каждый год в этот день они уезжают в Куает Вирлпул к родителям. У них такая традиция: ежегодно в этот день ходить на кладбище к могиле безымянной девочки. – Безымянной девочки? – Дело в том, что эта девочка была мертворожденной. – Нам не стоило праздновать мой день рождения, – подняла руки вверх я. – Мы могли перенести наше собрание на любую другую дату. Это даже не неловко, это хуже… – Пейтон, успокойся, мы ведь третий год друг друга знаем и третий раз празднуем твой день рождения вместе. Говорю же, этот случай с сестрой Астрид был давно, у Астрид уже даже не болит, так что успокойся. – Как же не болит? Это ведь её сестра! – Пейтон, это вовсе не история о том, как две девочки, любящие друг друга и растущие рядом душа в душу, однажды расстались раз и навсегда. Астрид было семь, когда её сестра умерла ещё в роддоме. Это история потери того, кого не знал, понимаешь? Это не так болезненно, как потерять того, кого знал хотя бы несколько дней. Астрид её даже не видела… Вот если бы Астрид потеряла Тессу, вот это была бы настоящая боль, понимаешь? – Понимаю, – сдвинула брови я. – И всё же нужно перенести мой день рождения на другой день. – И как же ты это сделаешь? – за моей спиной раздался громкий голос второй моей подруги, отчего мы с Рене, буквально подпрыгнув на своих местах, одновременно обернулись и в следующую секунду впились взглядами в Астрид. – Заново родишься что ли? – я не нашлась, что ответить, и тогда она буквально пронзила сидящую рядом со мной Рене заточенным до разящей остроты взглядом. – Я ведь просила тебя не рассказывать ей о моей отсутствующей сестре. – И ты молчала два года, и решила промолчать и на третий год? – чтобы прикрыть Рене, дерзнула пойти в наступление я. – Я бы промолчала и на сотый год, – непоколебимо, с почти неуловимой ухмылкой, заключила Астрид. – В конце концов, люди умирают и рождаются каждый день. Иногда дни рождения совпадают с чьими-то днями ухода в мир лучший. Я нормально к этому отношусь, а потому не вижу причины, по которой я не могу в этот день отпраздновать день рождения моей лучшей подруги. – Лучшей? – вздёрнула брови я, наблюдая за тем, как довольная своими доводами Астрид усаживается напротив меня. – Разве ты сама не считаешь меня своей лучшей подругой? – игриво подмигнула мне Астрид, принимая из рук официанта три пинты пива и расставляя их перед нами. – Вообще-то, у меня выбор невелик. Из подруг у меня только ты, да Рене. – Уже много! – воскликнула Рене. – У тебя целых две подруги – у некоторых нет и одной! И всё же я не ответила на поставленный ребром вопрос и, уверена, Астрид это заметила. Но я не переживала на этот счёт. Потому что я знала, что Астрид уже давно поняла, что взломать мою душу сложно (такой уж я человек), однако она (я отчётливо видела это) готова была продолжать ждать ещё год и даже дольше, чтобы взломать сейф, представляющий собой мой внутренний мир… Я же никак не могу понять её упорство в этом вопросе. Почему я ей так отчётливо сильно понравилась? Почему из двух своих подруг я почти готова признать именно её лучшей? Потому ли, что наши души откликаются друг на друга подозрительно одинаковой вибрацией, или по какой-то иной неведомой мне причине, но меня знание нашей незримой связи отчего-то всегда подбадривало. – Итак, первое поздравление этим вечером прозвучит от меня! – подняв полную пинту высоко у себя над головой, громко проговорила Астрид. – Пейтон, ты не просто красотка при погонах, ты – самая крутая женщина из всех, что я знаю! Так выпьем же за твои стальные яйца!!! Всем присутствующим в этом баре пиво за счёт заведения!!! – так громко прокричала в моё улыбающееся лицо владелица бара, что я едва не оглохла, и где-то за моей спиной мгновенно взорвалось восторженное: “Ууууу!!!”, – состоящее исключительно из мужских голосов, многие из которых сразу же рванули за халявным пивом в сторону бара. Об умершей много лет назад сестре Астрид никто больше не вспоминал. Все сосредоточились на выпивке и поздравлениях, и вскоре всё скатилось до стандартного обсуждения наших личных жизней. Вечер протекал по дежурной схеме и мне это нравилось. Подобная обстановка, при которой мне необходимо много слушать и мало говорить, мне всегда нравилась. Я любила слушать, Рене любила говорить, Астрид не были чужды обе стороны этой болтливо-молчаливой медали, так что мы представляли собой едва ли не идеальное общество для проведения времени в компании друг друга. И хотя вечер начался скомкано, всё же благодаря своевременному и ловкому вмешательству Астрид он быстро выровнялся в положительное русло, и больше не сдавал своих позиций. Так что, после седьмой пинты пива и третьего похода в туалет, я наконец начала чувствовать расслабление, и “разряжение”. Даже пришла к выводу, что всё же хорошо, что я в итоге решилась на этот кратковременный тайм-аут. Кто знает, какими последствиями грозила бы для меня безостановочная, круглосуточная работа. Главное вовремя остановиться. Потому что мало что может помочь в тупиковой ситуации так хорошо, как своевременная остановка. *** Узнав о том, что я весь день проспала, Астрид с Рене возмутились моим поведением. “Тридцать пять лет исполняется один раз в жизни, как ты могла проспать собственный день рождения?! Лучше бы ты проспала все свои утренние тренировки, чем этот день!”, – громко возмущалась Рене, но я не была с ней согласна. Для меня лучше круглосуточно работать и в итоге проспать свой день рождения, чем вычеркнуть тренировки, помогающие мне выжимать из своего физического состояния максимум. За два часа нашей весёлой попойки прозвучало много тостов и пожеланий, но лучше первого тоста, произнесённого Астрид громогласно и с задором, было только серьёзное и тихо сказанное Маршаллом пожелание мне найти “этого грёбаного ублюдка”. И хотя он не сказал, о ком конкретно идёт речь, все сидящие за нашим столом поняли смысл слов Маршалла и одновременно чокнулись бокалами. Маршалл, огромный, бритоголовый мужчина с гулким баритоном, любил выражаться грубовато, но меня это не смущало. Откровенно говоря, я даже считала, что иначе Марашалу категорически запрещено разговаривать, потому как только подобная манера впритык подходит к его брутальному образу, а вот Рене, услышав слово “ублюдок”, мгновенно поджала губы. Многодетная мамочка, выхолощенная своим обожаемым и обожающим мужем, явно воспринимала Маршалла за неандертальца, но всех нас это только веселило. Иногда, заметив Рене, Маршалл, смеясь и подмигивая ей, произносил что-то наподобие: “Привет, Рене. Охренительная у тебя сегодня причёска”, – или: “Делаем ставки: Рене победит этих сучек из родительского комитета или сучки впервые в истории сгруппируются ради общего дела?”. От грубых словечек Рене забавно кусала губы и хмурилась, словно староста класса, которой целый класс предлагает прогулять урок срамной анатомии. И потому Маршалл продолжал её подначивать, а мы с Астрид продолжали хихикать с забавных реакций Рене. Стоило только Маршаллу удалиться из-за нашего столика – этим вечером он планировал быть за водителя для Астрид, так что не пил, – Рене сразу же завела свою старую и давно заезженную шарманку о своём идеальном муже. Стэнли подарил ей золотые серьги с рубиновыми камнями. Стэнли приготовил ей на завтрак японские панкейки. Стэнли пообещал на своё шестидесятилетие всей семьёй отправиться в Новый Орлеан, в котором как раз в марте следующего года будет проходить мировое световое шоу. Стэнли купил новый домашний кинотеатр. Стэнли занимался с ней сексом трижды за последнюю неделю и все три раза довёл её до оргазма. Стэнли хотят объявить доктором года… Когда образ Стэнли Ламберта наконец вылился перед нами в статую непоколебимого идеала, Рене переключилась на своих менее идеальных, но не менее любимых дочерей. Адела железобетонно решила после окончания школы поступить в университет Альбукерке и таким образом перебраться жить в Нью-Мексико, за три тысячи девятьсот километров от своих родителей. Рене вся извелась, не понимая, с чем связано столь стойкое желание её старшей дочери забраться в такую даль, если можно поступить на эту же специальность в нашем штате или хотя бы в соседнем, но вчера она вдруг узнала, “случайно” просмотрев страничку Аделы в популярной социальной сети, что причиной тому является парень! Рене подозревала, что Адела познакомилась с ним онлайн около полугода назад, ещё он был старше неё на три года, жил и учился в Альбукерке, благо не в том же университете, который наметила себе Адела – значит, девочка не окончательно зависима от своих чувств… Рене очень переживала из-за этого. Решила пока что не говорить с дочерью на эту тему: вдруг ещё всё само разрешится? Вдруг эти онлайн-отношения распадутся до того, как Аделе придёт время подавать документы на поступление? Да ещё и Лекси её не радует. Недавно сообщила, что определилась с профессией своей мечты: станет фотографом и обязательно уедет жить на Аляску. Эта девочка с десяти лет, то есть уже больше трёх лет как таскается с подаренной ей Стэнли фотокамерой, и, кажется, окончательно с ней срослась. У десятилетней Каприс и вовсе намечаются зачатки депрессии: мальчик, который ей нравится, старше неё на четыре года и встречается со своей ровесницей. Зато у пятилетней Сибил всё в полном порядке: ходит в школу имени Годдарда, примерно учится, имеет хороший аппетит и сон, подсела на мультипликационный сериал о космосе. Единственное, что огорчает младшую дочь не меньше, чем Рене, это то, что её классная руководительница Ванда Фокскасл погибла, а дочь Ванды, пятилетняя Мэлори Фокскасл, является одноклассницей и по совместительству лучшей подругой Сибил, так что Рене, чтобы поддержать мистера Фокскасла, решила организовать на следующих выходных для девочек пижамную вечеринку у себя дома. Как только на поверхность вечера всплыло имя Ванды Фокскасл, я мгновенно потухла и отказалась от дополнительной порции пива, вдруг поняв, что уже выпила слишком много, отчего заметно захмелела. Рассказ Астрид об их с Маршаллом старшем сыне Гарете и его девушке Шане, конкретнее о их желании отправиться на рождественские праздники на какие-нибудь острова, я почти полностью пропустила мимо ушей, как и новости о том, что их младший сын, Риан, похоже наконец переспал со своей подружкой, Руби Фокскасл. Услышав эту фамилию во второй раз, я поняла, что нужно закругляться, но завершить этот вечер мне хотелось на позитивной ноте, на которой он так долго продержался, и потому, когда Астрид спросила у меня, что интересного они могут вытянуть из новостей о моей личной жизни, я решила рассказать им о сообщении, отправленном мне сегодня Диланом. – Тебе написал бывший?! – мгновенно взорвалась эмоцией Рене, словно не выдержавшая напряжения лампочка в тёмной комнате. – А что он тебе написал?! – неожиданно поразила меня не менее ярко выраженным любопытством Астрид, впрочем она выпила явно больше меня, так что явно не заметила, как перепрыгнула свой стандартный эмоциональный порог. Достав свой мобильный из кармана, я дала им почитать это сообщение. – У-у-у-у-у… – протянула Астрид. – Какие слова он вдруг решил использовать! “Должен”, “Потрясающая”. – От слова “потрясать”, – одновременно ухмыльнулась и фыркнула Рене. – Ты как землетрясение, что ли… Трясла его? И чего это вдруг его приспичило написать тебе, да ещё и впервые за всё время вашего расставания. А вот Рене, в отличие от нас с Астрид, напилась в стельку. – Ты ему ничего не ответила? – пронзила меня широко распахнутым взглядом Астрид. – Конечно нет. Вся эта история мне больше не интересна. Оутис просто пройденный этап в жизни и ничего больше. – Молодец, подруга! – довольно хлопнула ладонями по столу Астрид и в следующую секунду схватилась за свой бокал. – Выпьем за новый этап твоей жизни? – Нет, мне, пожалуй, хватит… – хмыкнула я, явно ощущая себя достаточно опьяневшей, и покосилась на Рене, подозрительно не высказавшую своего мнения об этой эсэмэске, ведь обычно её на подобную тему могло пробрать как минимум на получасовой разговор. Как я и предполагала, наша подруга зря позволила себе два двойных виски: прислонившись виском к стене, она, кажется, всерьёз задремала. Почувствовав волнение в области мочевого пузыря, я аккуратно слезла с барного стула и направилась в уборную. *** Когда я вернулась, Рене уже не было – пока я ходила в туалет, за ней приехал Стэнли и только что вывел из бара. От этого факта мне самой захотелось домой, но меня задержал пьяный разговор какого-то незнакомого мне мужчины с Астрид. – Нет, ну я говорю тебе, что ты тут просто улётно получилась, – тыкал указательным пальцем куда-то мимо меня мужчина, судя по его одежде, являющийся байкером. – Это не я, – отвечала Астрид. – Что?! Да ты гонишь! – Пейтон, скажи, на крайнем левом плакате за барной стойкой изображена я? – обратилась ко мне Астрид. – А, вы об этом… – обернувшись и взглянув за барную стойку, наконец поняла, куда именно тыкал своим непослушным указательным пальцем пьяный байкер. – Это Шарон ден Адель? – Кто?! – удивился мужчина. – Вокалистка нидерландской симфоник-метал-группы, – пояснила Астрид. – Серьёзно?! – впал в неподдельный шок наш собеседник. – Сколько этот плакат здесь висит? Лет пять?.. Я все пять лет думал, что это твоя отфотошопленная фотка! – Наивный, – в один голос, что со мной и Астрид иногда случалось, одинаково ухмыльнулись мы и, осознав это, заулыбались ещё шире. – Ты не поверишь, но ты первая, кто узнал в этом постере не меня, да ещё и имя певицы озвучил, – ухмылялась Астрид. – Даже Рене была в шоке. – Ты ведь специально повесила этот плакат здесь, чтобы все путали тебя с ней? Идеально подобранный ракурс и волшебство ретуши делает своё дело: на этом снимке вы действительно очень похожи. – Вот что значит следователь! Да ещё и в зарубежной музыке кое-что сечёшь… Кстати, Кит, а ведь Пейтон свободна.