– Мне скоро будет пя… – я успела сжать руку сына до боли, так, что он едва не зашипел. – Мне скоро будет четыре, – мгновенно потупился он. – Ну тебе-то книжка хоть понравилась? – Очень понравилась! – девочка засветилась в улыбке, точь-в-точь такой же лучезарной, какой обладала её мать. – Я люблю читать! Я прочла уже двадцать четыре сказки. – Двадцать четыре?! Я прочёл пятьдесят две и это без учёта тех, что мне прочли дедушка с бабушкой! – Берек, ты что, хвастаешься? – сдвинула брови я. – Хммм…. – в ответ похоже сдвинул брови Берек, явно раздумывая над тем, что же мне ответить. – Ого, ты так много прочёл? Это же классно! – девочку ничуть не задело мальчишеское хвастовство, что ещё больше делало её похожей на свою мать. – Большое спасибо тебе за эту книжку. Я обещаю прочесть её двадцать пятой, – улыбалась она. Стоит признать, Гера, как для девочки, растущей в обстановке общего изобилия, оказалась неожиданно дружелюбной личностью, внешне напоминающей своего отца, но характером под копирку дублирующей свою мать (к счастью, точно не бабку). – Это трилогия… – надув губы, опустил взгляд Берек, словно девочка слишком сильно тупила. – Значит прочту двадцать пятой, двадцать шестой и двадцать седьмой. А тебе эта история понравилась? – Очень! – мгновенно воспрял духом мой сын. – Все три книги понравились! “Малыш и Карлсон” – это моя любимая история. Я её три раза перечитывал и маму заставлял мне перечитывать много раз. – Пап, а ты мне почитаешь? – обратилась не к матери, а к отцу девочка, и Марк с Августой мгновенно переключились на неё, что позволило мистеру Крайтону-старшему вновь включиться в разговор. – Ваш сын так хорошо и много читает в столь маленьком возрасте? Наверное, он одарённый ребёнок. – Я уже хожу в школу имени Годдарда, – вновь опустился до хвастовства Берек. – Школа имени Годдарда? – сдвинул брови мистер Крайтон. – Это, случайно, не та самая школа для одарённых детей, стоящая на пригорке недалеко от залива? – Наверное та, если второй такой школы нет, – задумался Берек. – Так Ваш сын одарённый ребёнок? – на сей раз мистер Крайтон обратился ко мне напрямую. Нас осталось пятеро: я, Берек, Байрон, мистер и миссис Крайтон. Что бы я сейчас ни сказала, всё может привести меня к краху. Произведя глубокий выдох, я резко расслабилась. Всё будет хорошо. Сейчас Берек уйдёт на улицу играть с другими детьми и дожидаться рыцарского шоу, и я сама уйду вслед за ним, и все опасные расспросы останутся позади. – Да. Он в этом году поступил в школу. – Мама даже ради меня переехала! Мы жили в Куает Вирлпул, но ради школы приехали жить в Роар. – У тебя очень заботливая мама, – вновь влепил мне пощёчину в виде нелепого комплимента Байрон. – Ещё бы! Я ведь говорил, что она самая крутая девочка на планете, – гордо заулыбался Берек. – Знаете, а ведь в нашем роду по моей линии постоянно рождались дети с высоким коэффициентом интеллекта, – обдал меня неожиданной новостью мистер Крайтон-старший. – Так мой дед был известным канадским историком, мой отец был известным инженером, мой старший брат, отличающийся аномально высоким показателем IQ, пошёл по стопам нашего отца… – А ты преуспел в продаже мебели, – встряла Лурдес, но мистера Крайтона было явно сложно задеть. Уверенно продолжая игнорировать колкости своей супруги, он продолжил настойчиво посвящать меня в историю своей семьи: – Мы с братом тоже ходили в школу для одарённых детей. Та ещё мука. Поэтому я порадовался, когда у Августы не выявили чрезмерно быстрого интеллектуального роста, несоответствующего её возрасту, благодаря чему она смогла прожить обычное счастливое детство, не отягощенное чрезмерным интеллектуальным трудом. Зато Байрон у нас сразу попал в школу для одарённых и, желая поскорее отделаться от этой муки, разозлился и закончил её с отличием уже в пятом классе. – Береку это передалось от деда, – моментально выдала из себя ложь я, словно из сорвавшегося с предохранителя автомата. – Он был известным астрономом и тоже рос одарённым ребёнком. – Дедушка Говард был одарённым ребёнком и астрономом?! – болезненно громко удивился Берек. – Я не знал! – Не твой дедушка, дорогой, – прикусила щеку изнутри я, поняв, что моя и без того хромая способность ко лжи при этом ребёнке начинает ещё и сутулиться. – Мой дедушка, – мне нужно было срочно отвлечь внимание слушателей от несуществующего деда-астронома и потому, наверное, я в итоге решила перетянуть его на себя. – А я, как и ваша Августа, в детстве была самым обыкновенным ребёнком. – Пффф… Никто и не сомневался в этом, милая, – совершенно не задумываясь о такте, Лурдес врезала мне словесную пощёчину, даже не смотря мне в лицо. На сей раз я не знала, как на подобное отреагировать таким образом, чтобы не послать эту обиженную на весь свет высокородную особу при помощи нецензурной лексики, однако мне на помощь неожиданно пришёл взгляд Байрона – он буквально пронзил им свою мать. В этом взгляде неприкрыто выражалось даже не недовольство, а настоящая злоба. С чего бы вдруг так ярко реагировать? Унизили ведь не его, а меня… И тем не менее, словив взгляд сына, Лурдес вдруг резко развернулась и ушла прочь в толпу гостей. Итак, нас осталось четверо: я, Берек, Байрон и мистер Крайтон. Как сбежать?.. Развернуться, как Лурдес, и уйти куда глаза глядят? – Я думал, что в школы для одарённых детей проходной возраст начинается с пяти лет, – не унимался мистер Крайтон-старший, и я, к своему удивлению, неожиданно и резко пожалела об уходе Лурдес. Она бы его точно утихомирила. – Возможно относительно этого вопроса таким образом обстоят дела в Канаде, но в США приёмный возраст в школы для одарённых детей не имеет нижней границы, – лишь наполовину солгала я. – Если рыцари ещё не приехали, тогда можно посмотреть надувные замки? – вновь подал голос Берек, и в эту секунду внутри себя я едва ли не с победным облегчением воскликнула: “Ну наконец-то!”. Только мой сын мог вогнать меня в самую трудную ситуацию в моей жизни и только он же мог меня из неё выдернуть. – Конечно можно, – моментально включился Байрон. – Пошли, я покажу тебе, где играют дети. Прежде чем он договорил эти слова, он сделал шаг вперёд и, прежде чем я поняла, что он собирается сделать, он взял свободную руку Берека в свою. Он собирался проводить его на детскую площадку, но от вида того, как рука Берека без сопротивления ложится в его руку, моё сердце моментально сжалось. Я не отпустила Берека. Конечно же я его не отпустила! Мы одновременно шагнули вперёд, но я не выдержала дольше трёх шагов. На третьем шаге я поспешно нагнулась и, обвив Берека руками, с силой прижав к себе, уверенным движением взяла его на руки, что буквально заставило Байрона отпустить его ручку. – Мама, я уже взрослый! – сразу же запротестовал Берек, но вырываться не стал, как и всегда не желая выставлять ни себя, ни меня на посмешище. – Здесь большая толпа, дорогой. Я понесу тебя на руках – так будет надёжнее. Я не смотрела на Байрона, даже зная, что он не отрывает взгляда от моего лица. Берек не сын Байрона Крайтона. Он мой сын. *** В отличие от других родителей, с легким сердцем оставляющих своих детей в просторном дворе, среди надувных замков, мыльных пузырей, сладостей и двух дюжин аниматоров, я никуда не уходила и не спускала с Берека глаз ни на мгновение. Благо моему сыну было наплевать на столь агрессивную форму родительского контроля, так как он был слишком занят общением со своей новой подружкой, виновницей торжества, и беготнёй между двумя надувными замками огромных размеров. Детей было много, по меньшей мере три десятка, но вездесущие аниматоры отлично справлялись с присмотром за столь большой группой. Всё вроде как устаканилось. Все Крайтоны испарились в доме, даже Байрон оставил нас сразу после того, как вывел во двор, и потому спустя некоторое время мне даже начало казаться, будто старик Крайтон, из-за своей проницательности, может являться единственным по-настоящему опасным человеком в этой семье. Скорее всего, я просто хотела себя в этом убеждать. Вокруг было очень много еды и ароматов, но мне в буквальном смысле кусок в горло не лез. Даже шампанское, которое я взяла ещё в доме, я так и не смогла допить, сумев влить в своё конвульсивно сжимающееся горло лишь один глоток. Официанты периодически подходили ко мне с предложением выпить чего-нибудь алкогольного, но я отказывалась, обосновывая свой отказ потребностью после праздника сесть за руль, после чего мне моментально предлагали что-нибудь безалкогольное, но и от этого варианта я категорически отказывалась. Пока Берек в очередной раз вскарабкался на надувной замок, я никак не могла заставить себя прекратить думать о том, какая бы жизнь могла быть у этого ребёнка, играй Байрон Крайтон в ней роль отца. Перед ним были бы открыты все двери… Для самого простого сравнения можно поставить мой автомобиль, в котором я каждый день вожу Берека в школу или на прогулку, рядом с минимум тремя увиденными мной нулёвыми мерседесами Крайтона. Моя допотопная кляча, периодически глохнущая по причине банальной старости и изношенности шестерёнок, не шла ни в какое сравнение с замками на колёсах, принадлежащие Крайтону. Моя машина, до того как попасть ко мне, десять лет принадлежала моим родителям. Два года назад, на мой день рождения, они купили мне автомобиль, но я не могла принять столь щедрый подарок и потому в сложившейся ситуации предпочла безвозмездно забрать у них старую машину, а им отписать новую, чтобы подачка не была такой уж жирной. Крайтон же машины люкс-класса пользует пачками и не считает это чем-то противоестественным. Потому что для него это действительно не противоестественно. Он имеет власть, он знает это и он умеет использовать имеющиеся у него ресурсы. И дело далеко не в марках его автомобилей и их количестве. Дело в Береке. Если бы не властность Крайтона, Берека бы не было. От одной только мысли о варианте развития событий, в котором я не становлюсь матерью, то есть Берека не существует, по моей коже всякий раз пробегают мурашки… Нет, такого просто не могло быть. Всё в моей жизни сложилось именно так, как нужно. И я счастлива. Счастлива. Ровно в восемь ноль-ноль началось рыцарское шоу. Берек попал в ряды первых детей, выбранных для непосредственного участия в представлении. От пребывания своего ребёнка на пике восторга я не заметила, как сама растворилась в этом действе. Смотря на Берека, я улыбалась во всю мощь и даже пару раз смеялась вслух, как и другие родители снимала своего счастливого сына на камеру телефона и напрочь забыла о том, где нахожусь, и о своём напряжении тоже. На протяжении следующего часа я была безмерно счастлива, то есть даже больше, чем был счастлив сам Берек. А потом, сразу после завершения рыцарского шоу, во время которого Берек и покатался на пони, и подержал в руках рыцарский меч, и даже примерил настоящий шлем, наступила пора фейерверков. От кого-то из аниматоров я узнала, что фейерверки продлятся пять минут, так что отмерив четыре минуты с момента их начала, я, взяв зазевавшегося Берека на руки, начала постепенно обходить особняк по кругу, направляясь к нашей машине, припаркованной у крыльца с обратной стороны. Я хотела уйти незамеченной и у меня это удалось. Уже сидя в машине я услышала от Берека следующие слова: “Спасибо тебе большое за то, что привела меня сегодня сюда. Ты самая лучшая мама на свете. Жалко только, что мы так быстро ушли. Я хотел попрощаться с тем дядей, Байроном. Ведь если бы не он, нас бы здесь не было и вообще ничего бы этого не было”. От этих наивных детских слов груз в виде клубка из нитей боли, сожалений и отчаяния, вновь резко вернулся на свою родину – мою душу, но уже не был таким давящим и тяжелым, каким был прежде. Потому что Берек был прав. Если бы не Байрон, ничего бы этого и вправду не было. Так я впервые за последние пять лет своей жизни испытала по отношению к Байрону Крайтону самую настоящую благодарность. Не боль, не обиду, не злость, не разочарование, а именно благодарность. У меня родился замечательный сын. Спасибо Вселенной. Спасибо мне. Спасибо Береку. И спасибо ему – Байрону Крайтону. Глава 41. Пейтон Пайк. 08 октября. Вечер. Заснув в полдень, сразу после лёгкого завтрака и принятия тёплого душа, я проспала до семи часов вечера. Полтора суток активного бодрствования явно дали о себе знать, однако после семи часов сна я чувствовала себя гораздо более трезвой, что, впрочем, собиралась исправить в ближайшие пару часов. Я договорилась встретиться с Астрид и Рене на привычном месте в баре ровно в восемь вечера, так что специально поставила будильник на семь часов ровно: пятьдесят минут на приведение себя в порядок, ещё десять минут на дорогу до бара “Тотем”. Уклав волосы волнами, подкрасив глаза и даже губы, я решила, что подобного наведения красоты, в сумме с новой тёмной рубашкой и новыми джинсами, купленными мной ещё в сентябре и до сих пор ни разу не надетыми, более чем достаточно для создания праздничного вида. Тем более с учётом того, что праздновать в этом году мне совсем не хотелось. Убийца всё ещё разгуливает на свободе, я же, гоняясь за ним днями и ночами напролёт, вдруг позволяю себе остановиться на целый вечер… Может быть, стоит остаться дома и в очередной раз изучить все материалы по делу Ванды Фокскасл от корки до корки? Я ведь только единожды читала отчёт братьев Джексон об их повторном после Рида общении с близким кругом жертвы: идеальная дочь, жена, мать, соседка, которую без исключения все любили и которой определённо точно никто не желал зла. Вдруг я что-то упустила? Или, что ещё лучше, может быть мне стоит отправиться в участок – в официальной обстановке легче сфокусироваться на деле, чем в домашней… Завтра за домом Терезы Холт установят круглосуточное наблюдение. Может быть организовать себе термос с крепким кофе и на всю ночь засесть в засаде у её дома? Но чего я могу ожидать от этой слежки?.. Ладно, что ещё полезного я могу сделать до рассвета? От подобного кружения вопросов в моей голове, медленно, но верно смещающих мой курс с бара “Тотем” в сторону внеурочной работы, меня вдруг отвлёк мобильный телефон, лежащий в заднем кармане джинс – звякнуло оповещение о приходе сообщения в мессенджере. В одну руку вложив тюбик с тушью и кисточку от него, во вторую руку я взяла телефон и, не проверив, кто из контактов пытался достучаться до меня письменным сообщением, автоматически открыла его. В первую секунду моим глазам было сложно поверить в увиденное, так как сообщение пришло от Дилана Оутиса, моего экс-супруга: “Я должен сказать тебе одну вещь… Если не сегодня, тогда когда? Ты потрясающая. Знай, что это известно всем, не только тебе”. Судя по временной отметке, сообщение было отправлено днём, но доставлено только сейчас, когда мой телефон словил wi-fi, и теперь отправитель увидит, что его послание не только доставлено, но и прочитано. Прежде чем я начала обдумывать, что бы это внезапное сообщение могло значить, экран телефона высветил входящий звонок от Грэга Йорка. – Добрый вечер, дорогая, – прежде чем я успела поздороваться, по ту сторону трубки раздался голос Сигрид. Она иногда имела привычку звонить с телефона Грэга, так что я не удивилась. – Добрый вечер, Сигрид, – вздохнула я. – Ни о шестидесятипятилетии Грэга, ни о моём шестьдесят третьем дне рождения ты не забыла… – О-о-о нет, – надсадно протянула я. – Всё в порядке, честно. – Девочка, мы тебя пятнадцать лет воспитывали не для того, чтобы в твой тридцать пятый день рождения забыть о тебе! И, надо же, ты даже не напомнила нам! В последнее время я и вправду стала всё реже общаться с Грэгом и Сигрид, но они сами были отшельниками до мозга костей, так что не думаю, что подобное отдаление их не тяготило не меньше, чем меня. Им всегда хватало друг друга. После того, как я перестала нуждаться в их опеке и очень быстро отделилась от них, они, чтобы заполнить опустевшее после моего ухода пространство, завели себе лабрадудля, который, подозреваю, как бы цинично это ни звучало, устраивал их куда больше, чем я, так как пёс был более предсказуем, нежели я будучи ребёнком и тем более я в подростковом возрасте. Они не нуждались во мне не меньше и не больше, чем я не нуждалась в них. И всё же мы были семьёй. Благодаря им я избежала сиротского скитания, благодаря мне они раз в три месяца получают дорогостоящие семена уникальных растений в свой палисадник, и благодаря этой не зависящей от нас связи мы неизменно поздравляем друг друга со всеми крупногабаритными праздниками, и видимся два-три раза в год. В этом же году, сначала из-за загруженности на работе, потом из-за развода, а затем снова из-за завала на работе, я встретилась с ними только один раз: приезжала к ним в марте, чтобы передать им семена овощей для посадки, новый садовый инвентарь и прочие презенты. Последние пять лет они жили в деревне без личного автомобиля, так что всякий раз приезжая к ним я обязательно привозила с собой продовольственные запасы, опасаясь весенних разливов или зимних завалов, во время которых облюбованная ими деревушка зачастую была отрезана от цивилизации. Пары-тройки заездов в год к этим двум мне вполне хватало, чтобы забить их кладовую крупами, консервами и напитками, а большего нам друг от друга никогда и не требовалось – просто знать, что все живы, здоровы и не бедствуют. – Ты там хоть планируешь как-нибудь отпраздновать? – послышался звучный голос Грэга, явно говорящего в трубку, которую у своего уха удерживала Сигрид. – В конце концов, в этом году ты стряхнула со своей шеи этого дармоеда Оутиса. Ты просто обязана отпраздновать свой день рождения в этом году! – Тем более такая красивая цифра… – поддакивала Грэгу Сигрид. – Да… Я собираюсь встретиться с подругами в баре, – прикусила нижнюю губу я, вспомнив, что ещё пару минут назад раздумывала над тем, как бы более продуктивно потратить этот вечер. И, если бы я поступила подобным образом (обменяла отдых на работу), никто не посмел бы мне сказать, что я работаю без выходных и во внеурочное время, и оттого являюсь трудоголиком! Да, я сократила свой сон, да, я отметила для себя выходные и, не спрашивая у Арнольда разрешения или мнения, заодно отменила сон и отдых и ему тоже, но кто сказал, что это трудоголизм? Я иду по следу монстра, стреляющего молодым и обещающим жить долго людям прямо в сердца. Он убивает родителей маленьких детей, он убивает тех, кто могли бы стать родителями неоднократно. Он убил моих отца и мать, отнял у меня семью, возможных братьев и сестёр, десятки счастливых праздников… Он сделал это не только со мной… – Вот и замечательно, – в трубке вновь раздался баритон Грэга. – Обязательно сходи с подругами в бар, а-то перегоришь на работе, а если ты перегоришь, тогда уж точно никто не словит этого мерзавца, убившего Раймонда с Робертой. Они бы тобой гордились, дорогуша. Это я тебе точно говорю.