– Именно. Почему полиция упустила его в первый раз? Потому что все были сосредоточены на поиске хладнокровного убийцы. Стереотипы сработали на отлично: все искали кровожадного взрослого. Но что если полиция рассмотрела все варианты, кроме очевидного? Что если убийцей был не взрослый человек? Что если метким стрелком являлся озлобленный на мир, пятнадцатилетний парнишка? – Предполагается, что двое из убитых, доктора, были случайными жертвами, – Арнольд говорил о моих родителях. Да, они, несомненно, были случайными жертвами. – Но что с роженицей? С чего бы вдруг пятнадцатилетнему парню убивать молодую женщину, недавно родившую сына? И куда исчез ребёнок? – Думаю, того ребёнка уже давно нет в живых. Убитая роженица: Пина Браун. Может быть она хотела отказаться от своего новорождённого ребёнка или… Или уже отказалась! – Нет! – Арнольд замахал руками. – Пауль не может быть ребёнком этой женщины. На момент смерти ей было всего двадцать восемь лет, что значит, что Пауля она должна бы была родить в тринадцатилетнем возрасте. – Может быть я тебя удивлю, но тринадцатилетние девочки уже способны и выносить, и родить ребёнка. – И оставить его в картонной коробке под дверями какого-нибудь детского сада, из-за страха перед родительским или общественным гневом. – Бинго, Рид! Ты всё-таки гений. – Эта версия шита белыми нитками, Пейтон. – Не переживай, скоро мы её сошьём прочной бичёвкой, – уверенно отчеканила я, свернув на улицу, ведущую к полицейскому участку. Арнольд был прав: внезапно всплывшая версия была действительно шаткой, но тем не менее именно она за последние тридцать два года оказалась максимально близкой к правде. По крайней мере среди всех тех вариантов, которые до сих пор были мне известны. Сейчас же, с силой сжимая руль в своих руках и плавя своим пылающим взглядом остывший асфальт, я просто не могла поверить в то, что к решению этого сверхсложного ребуса всей моей жизни меня привёл случайный разговор в баре. Астрид Бардшо вручила мне в руки клубок с торчащей из него нитью Терезы Холт, и стоило мне только дернуть эту нить, как клубок мгновенно пришёл в движение. Теперь я не выпущу из своих рук ни этот клубок, ни эту нить, до тех пор, пока не распутаю их до самого основания. Почему Пауль Дэвис убил моих родителей? Почему убил Пину Браун? Почему убил подругу Терезы Холт Рину Шейн? Почему убил учительницу сына Терезы, Ванду Фокскасл, почти наверняка покушаясь на Терезу? Каким образом все его жертвы связаны между собой? Убивал ли он ещё кого-нибудь?.. Я вышла на след аккуратного, осмотрительного, хладнокровного серийного убийцы. Он смог успешно скрываться от правосудия на протяжении последних тридцати двух лет. На что он пойдёт, чтобы в очередной раз попробовать выскользнуть сухим из лужи крови своих жертв?.. Получится ли у него выскользнуть?.. Получится ли у меня его поймать?.. Если не получится, тогда во что превратится моя собственная жизнь? Чем она была до?.. Всю свою жизнь я шла по следу убийцы моих родителей, желая не понять, но узнать, по какой из сотен миллионов возможных причин меня обрекли на сиротство. Оказалось, что убийца сам был сиротой. В этом причина?.. Глава 27. Тереза Холт. 16 сентября – 20:15. Вечеринка в честь месяца со дня рождения моей племянницы Томми Холт оказалась масштабнее, чем я ожидала, но по итогу меня это не смутило. Напротив, подобная шумиха отлично отвлекала меня от мыслей о Крайтоне и его улыбчивой жены. Прошло уже более суток с момента нашей встречи, а я всё никак не могла отвлечь себя от мыслей об этой парочке, их детях и их заоблачных планах на гостевой дом. Они вправду настолько счастливы, насколько мне это показалось со стороны? Падчерица Байрона называет его папой? Берек никогда не назовёт его папой… Мысли о Береке вернули меня к реальности. Он, вместе с остальными детьми, резвился в надувном замке на улице, пока я изредка поглядывала в его направлении из окна огромной гостиной, переполненной едой, напитками и довольными взрослыми. Среди приглашённых Гриром и Грацией людей почти все были мне знакомы. Помимо молодого семейства Холт в лице двух родителей и трех детей, младшая из которых являлась виновницей торжества, здесь были наши родители, Астрид с Маршаллом, младшая сестра Грации с округлившимся животом и своим бойфрендом, обещающим в декабре стать её мужем и официальным отцом своего ребёнка, ещё одиннадцать пар соседей и куча детей в возрасте от десяти лет и младше. Грир устраивал пышную вечеринку в честь месяца со дня рождения каждого своего ребёнка, так что подобным составом мы, словно по традиции, собирались один раз в два года. Мой брат с самого начала своей карьеры много зарабатывал, но последние пять лет он буквально был “на коне”, так что роди ему Грация хоть пятерых детей, уверена, он бы и тогда даже не заметил особенной утечки средств из своего кармана на богатое содержание своей многодетной семьи. Хотя мой отец до выхода на пенсию тоже был бизнес-аналитиком и в своё время зарабатывал тоже немало, всё же такого уровня финансовой независимости, какого достиг Грир, он не познал. Что же касается Грации, которая сейчас тискала Кэмерон и Доминика, своих старших детей, отдав Томми в руки своей младшей сестры, её я бы тоже не назвала совсем уж обычной женщиной. Грация всего на год старше меня, но она уже успела стать не только женой успешного мужчины, но и многодетной матерью. Эта блондинка с четвертым размером груди, пышными, глянцевыми локонами до локтей, длинными ногами и широкими бёдрами, относилась к тому типу женщин, которым всё к лицу. После рождения третьего ребёнка она поправилась на семь килограмм, но даже лишние цифры в весе красили её (в отдельности её бюст, красноречиво подчёркнутый выгодно подобранным декольте). Я давно заметила, что этой молодой женщине подходит многое из того, что не подошло бы иной земной женщине, и она сама подходила многому из того, что не подходило многим. Так она каким-то невообразимым образом максимально гармонично подходила Гриру, хотя она была красоткой из Малибу, в то время как мой брат был пусть и брутальным, но карликом из Роара. В момент, когда эти двое встретились, у Грации не было бойфренда, но за ней ухаживал более богатый мужчина, нежели Грир. Тот мужчина был старше моего брата на пятнадцать лет. Казалось бы, исход очевиден: по закону жанра пышногрудая блондинка с длинными ногами выбирает уже состоявшегося богача. Но нет. Грация совершенно неожиданно втрескалась в не особенно богатого парня ростом в сто сорок сантиметров. Уже спустя год отношений она согласилась выйти за Грира замуж, после чего спустя ещё год родила от него первого ребёнка, затем второго и третьего с разрывом в два года, даже не опасаясь возможных физиологических проблем у своих будущих детей, вероятность которых возникала из-за карликовости выбранного ею мужчины. Именно после вступления в отношения с Грацией Грир достиг неопровержимого успеха в своём деле. Похоже, эта женщина и рождённые ею от него дети его всерьёз окрыляют. Нет, Грацию никак нельзя назвать прозаичной женщиной, на которую она на все сто процентов походит на первый взгляд. В ней есть нечто такое особенное, практически неуловимое… То, что заставило её выбрать Грира и нарожать от него детей. Хотя… Возможно, её особенность заключается не в том, что она смогла выстроить идеалистические отношения с Гриром, а в том, что их отношения – лишь случайное стечение обстоятельств, которое и сделало её особенной. До сих пор я эту женщину так до конца и не поняла. Для меня она вроде барби с уникальной сердцевиной, выпущенной в единственном экземпляре и, по счастливому случаю или благодаря самой судьбе, доставшаяся именно моему брату. – Чтобы ты знала: я не в восторге от котят, – вырвал меня из мыслей о светящейся счастьем в этот день Грации незаметно подкравшийся ко мне сзади Грир. – Я знаю, – в ответ поджала губы я, принимая из рук брата бокал с шампанским и наблюдая за тем, как он украдкой вливает в себя содержимое похожего бокала. – Зато Грация в восторге, – решила вслух подчеркнуть этот весомый фактор я. – И это главное, – удовлетворённо, словно произнеся лаконичный тост, подытожил Грир, после чего залпом влил в себя остававшееся в своем бокале шампанское. – Я думала, что ты все три беременности и все периоды кормления грудью своей жены, из солидарности к её тяготам, тоже находишься в завязке, – я многозначительно посмотрела на опустевший бокал в руках счастливого отца семейства. – Так оно и есть, – поспешно обернувшись и отыскав взглядом свою жену в толпе других молодых мамочек, Грир, не глядя на меня, ткнул своим бокалом в мою сторону и едва не врезался им в мой живот. – Это выпила ты. Я приняла из его рук пустой бокал, при этом в другой руке держа похожий, только полный. – Увидев меня одновременно с двумя бокалами, люди подумают, что я слишком много себе позволяю, как для матери-одиночки, – с иронией заметила я. – Тереза, очнись. Только потому, что ты мать-одиночка, ты можешь позволять себе едва ли не всё. Посмотри на меня – я в браке и я втихаря пью шампанское. И потом, мы оба прекрасно знаем, что тебе откровенно плевать на чьи-либо пересуды, звучащие у тебя за спиной. Грир слишком хорошо меня знал: мне действительно было наплевать. – Как прошёл первый месяц после родов? – Помнишь, что было после рождения Кэмерон и Доминика? Я уверенно кивнула в ответ на вопрос своего собеседника, потому как прекрасно помнила, что после рождения Кэмерон Грация на протяжении года страдала от серьёзной послеродовой депрессии, а после рождения Доминика целых полгода не подпускала к себе Грира, вернув секс в их семейную жизнь только после того, как сбросила свой вес до отметки, с которой входила в свою вторую беременность. – Ты не поверишь, но в этот раз признаков депрессии не наблюдается, – задумчивым тоном продолжил брат, раскачиваясь с пятки на носок и втихаря поглядывая в сторону своей улыбающейся жены. – За прошедший месяц она только один раз сорвалась на слёзы, всё же остальное время с её лица не сползает блаженная улыбка. Она даже во сне улыбается… Если честно, это меня немного пугает. Может быть у неё нервный срыв? В конце концов, она столько не улыбалась даже в период наших отношений до появления детей. Я вообще до сих пор не подозревал, что здоровый человек способен на протяжении столь длительного времени улыбаться и так часто срываться на громкий смех. На этой почве я стал всерьёз задаваться вопросом: может быть у неё нечто вроде послеродового шока? Я бросила взгляд в сторону Грации, которая в этот момент как раз громко засмеялась с чьей-то шутки. С такой улыбкой на лице она выглядела неприлично ослепительно, как для молодой мамочки, всего лишь месяц назад разродившейся третьим по счёту ребёнком. – Может быть, она просто счастлива? – предположила я. – Надеюсь… – всё тем же задумчивым тоном отозвался брат. – А что с няней? Вы всё же думаете впустить в свой дом постороннюю женщину? – Ты ведь знаешь, что мы с Грацией в этом вопросе консервативны и оба считаем, что своих детей должны воспитывать только родители, ну или родители родителей… – Насколько мне известно, родители Грации потягивают коктейли на пляжах Малибу в компании своих новых вторых половинок. Едва ли они согласятся на присмотр за тремя внуками, – с подозрением покосилась на брата я. – И я о том же… – Ты серьёзно? – мгновенно прищурилась я. – И как наши родители отреагировали на твоё предложение? Не знаю почему, но я напряглась от возникновения этого вопроса. Мне хотелось и одновременно не хотелось, чтобы родители вдруг снова очутились рядом со мной, в одном городе. Я искренне любила их. Если бы не их поддержка, я бы не свела концы с концами в первые годы после рождения Берека, но, тем не менее, я слишком долго находилась с ними рядом. На протяжении целых пяти лет я почти каждый день проводила в их компании. Только после свершившегося переезда в Роар я осознала, что, на самом деле, подобная близость с родителями меня немного душила. Да, у нас замечательные отношения и я их люблю не меньше, чем они меня, да, без их прямой помощи мне стало немного сложнее, но одновременно мне стало “свободнее”, а я немногое ценю так же высоко, как свободу. – Они согласились, – выдал однозначный ответ Грир. – Мы продадим их дом в Куает Вирлпул и купим домик поменьше в Роаре. – У тебя уже есть и покупатели, и приемлемый вариант для покупки? – я слишком хорошо знала своего брата – он был асом планирования. – Покупатели: бездетная пара средних лет с котом и собакой, готовы оплатить всю стоимость дома до конца ноября. На соседней от нас улице продается дом в девяносто квадратных метров. С покупателями в Роаре сейчас туго, так что, думаю, в итоге его купим именно мы. – Значит, всё решено? – Буквально час назад с отцом это обсудил. Он согласен. – А как же мать? – Она предвкушает свои будни в обществе внуков. Да и по Береку она откровенно сильно скучает, так что она тоже рада перебраться поближе к нам. От родительской темы меня резко отвлёк неожиданный момент: к Грации подошли две женщины, обе шатенки, в лицах которых я рассмотрела знакомые, но тем не менее мало узнаваемые черты. – Это… Кто? – округлила глаза я, уже догадываясь, какой ответ получу на свой вопрос. – Только не говори, что не узнала. Та, что справа, с двухлетним мальчиком на руках и животом на пятом месяце беременности – Джованна Шейн. – Жена брата Рины? – сглотнула нервный ком я. Я ведь не видела старшего брата своей лучшей подруги с тех пор, как Рину убили, хотя и слышала о том, что пару лет назад он женился и обзавёлся сыном. Правда, о второй беременности его жены я до сих пор ничего не знала. До сих пор Джованну Шейн я видела лишь на фотографиях в социальной сети. Шатенка среднего роста, немного пышного, но не слишком плотного телосложения, с милым вздернутым носиком и как будто затуманенным взглядом, придающим ей особый шарм. Новоиспечённая миссис Шейн не была откровенной красоткой, и, тем не менее, она была весьма симпатичной молодой женщиной, младше меня на год. – Вторая, – Грир кивнув в сторону более высокой шатенки. – Клаудиа Хоггарт. – Хоггарт? – мои мышцы мгновенно напряглись, стоило мне только услышать фамилию последнего бойфренда Рины, того самого, с которым она планировала съехаться, после чего я должна была заехать в её съемную квартиру. – Ах да, ты ведь не в курсе… Раймунд Хоггарт женился. В прошлом году. В прошлом месяце у них родилась дочь, на неделю позже Томми. Первый месяц они праздновать не планируют, но мы заранее приглашены на первый день рождения Руты. Думаю, мы теперь будем дружить семьями: живём рядом, дети ровесники. Кстати, ты знала, что Грэм и Раймунд полгода назад открыли в Роаре детскую стоматологию? – Я не знала… – ошарашено отозвалась я. О том, что брат Рины и её последний парень были близки, я знала, так как они оба закончили один университет и, хотя Раймунд был старше Грэма на четыре года, они в своё время учились на одном курсе: именно Грэм познакомил Рину с Раймундом. Значит, после смерти Рины, они сблизились ещё сильнее? Они обрели жён, подружили их между собой, практически одновременно начали обзаводиться потомством… Рина наверняка была бы счастлива узнать о том, что самые дорогие ей мужчины нашли в себе силы жить после её внезапного ухода из их жизней. Неожиданно я вдруг задумалась над тем, что бы Рина почувствовала, увидев меня сейчас? В отличие от Грира, не прекратившего общения с её братом и бойфрендом – с первым его дружба тянулась с детства, со вторым началась после потери Рины – я отстранилась от её семьи. И я не смогла обрести счастье в личной жизни, как это смогли сделать её брат и бойфренд. Что бы она сказала, узнав, что даже дружбу с Пенелопой и Оливией я не чувствую такой, какой я её чувствовала с ней: непреложной. Наверное, она бы решила, что я фальсифицирую важные части своей личной жизни: отношения с мужчинами, дружбы с женщинами, взгляды на своё будущее – всё “как будто бы настоящее”, но всё не “ради”, а “из-за”. С обоими бывшими после Байрона Крайтона мужчинами я была не ради любви, а из-за её отсутствия. С Пенелопой и Оливией я завела отношения не ради желания дружить, а из-за необходимости не выпадать из социума, пусть только ради Берека. Что же касается взглядов на будущее… Планирую только праздники: что подарить Береку на день рождения или Рождество, и какой суммой я смогу оперировать при выборе подарка; стоит ли начать откладывать деньги на путешествие в Европу, о котором я всегда мечтала и которое, по моим подсчетам, всё-таки может случиться в моей жизни через пять-семь лет, если я начну накапливать средства прямо сейчас; как спланировать рождественские каникулы так, чтобы во время них уделить Береку больше внимания, нежели своим проектам, которых зимой всегда больше… Ни одного плана только на себя и только о себе. Кто я через пять-десять лет? Что я из себя хотела бы представлять после границы в тридцать лет? Смогу ли я когда-нибудь полюбить кого-нибудь сильнее, чем сейчас ненавижу свои воспоминания о Крайтоне?.. Ни одного намёка на мечты, планы и, тем более, ни одного намёка на ответы. – Так значит, у тебя проект с Байроном Крайтоном? – вдруг вырвал меня из тягостных размышлений Грир. – Ты ведь в курсе, что он глава Coziness? Богатый до неприличия канадский мебельный гигант, начавший покорять пространства Соединенных Штатов. Может быть найдёшь способ свести меня с ним? На подобном сотрудничестве я мог бы разбогатеть. – Кайтон напыщенный индюк. Я не буду вас знакомить. – Воу, чего так категорично? Ты обычно не категорична. Подозрительно это… – Ты и без этого знакомства более чем обеспечен. – И всё же Крайтон не просто рыба – он кит, словив которого я смог бы выйти на новый уровень… – брат покосился на меня оценивающим взглядом, но в этот момент к нам подошла мама. Для своих шестидесяти лет мама выглядела весьма хорошо. У неё была поздняя седина, так что семьдесят процентов её волос, подстриженных под каскад длинной до плеч, всё ещё были тёмными. С возрастом она стала заметно ниже, очками она обзавелась только в прошлом году, в остальном же её старение протекало медленно, что могло бы радовать нас всех сильнее, если бы не её вдруг зашалившее два года назад здоровье.