Наскоро перекусив, мы взобрались на подготовленных к выезду лошадей и уже знакомым маршрутом поскакали к табору сарциан. Выдувший кувшин пива Микаэль поначалу расточал встречным горожанкам улыбки, но очень скоро начал с интересом приглядываться к глухим переулкам. На его беду, в старых кварталах оказалось слишком людно, а в трезвом состоянии справлять на всеобщем обозрении нужду маэстро полагал ниже собственного достоинства. Так и промучился всю дорогу. — Знаешь, я был лучшего мнения о Рыбаке, — желчно произнес он, когда мы проехали таможенный пост и на смену цокоту копыт по мостовой пришло влажное чавканье дорожной грязи. — С Блондина спрос небольшой, его дело — убивать, но магистр-расследующий обязан думать на два хода вперед и считать карты. — Ты про вчерашний штурм? Не соглашусь. — Штурм?! — фыркнул Микаэль. — Чистой воды самодеятельность! Солнцепоклонники не приемлют магии, их можно было просто усыпить! Не такие это сложные чары! У Рыбака было три ритуалиста, да и Уве чего-то да стоит! Еще и Сурьма! — И снова не соглашусь, — покачал я головой и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть. — Нет, ты прав — усыпить простеца проще простого. Но для этого его надо видеть. Истинное зрение не панацея — стены ослабляют действие чар, и расстояние там было немалое, пришлось бы работать по площадям. Размеры флигеля требовали построения составной схемы с разносом в пространстве. Да и случилось все слишком быстро. — Так стоило подготовиться! — продолжил упорствовать бретер. — Стоило, — согласился я. — Но теперь-то что? — Теперь? Теперь Рыбаку достанутся все лавры, а мы так — сбоку припека! — Мориц берет к себе Уве. — С паршивой овцы хоть шерсти клок! А Блондин тоже хорош, все на свете прозевал! Вот так, перемывая косточки коллегам, мы и добрались до облюбованного сарцианами пустыря. Там стояли пустые шатры, кое-где еще чадили угли, на кучах рванья дрыхли обобранные до нитки пьянчуги, рылись в объедках собаки. Фургоны с латаными-перелатаными цветастыми тентами и раскрашенными бортами стояли на отшибе. Внутри их круга готовилась на кострах еда, кто-то починял упряжь, кто-то подковывал лошадей. Мужчин было мало, в основном по хозяйству хлопотали немолодые женщины, им помогали девочки-подростки. Нас заметили загодя, а стоило только спешиться и войти в круг фургонов, девчонки шустро разбежались по повозкам, на смену им выбрались древние морщинистые старухи. Их взгляды начали давить столь ощутимо, что невольно возникло ощущение, будто само пространство сгустилось и приходится прорываться через липкую и неприятную, пусть при этом неосязаемую и незримую паутину. По спине побежали мурашки, захотелось развернуться и уйти. К этому подталкивало само эфирное поле, ставшее колюче-враждебным. Я даже шага не замедлил, как шел, так и продолжил идти, небрежно помахивая волшебной палочкой; Микаэль не отставал, но всякий, к кому бы мы ни обратились, лишь отворачивался или бросал презрительное «не понимаю». Нам здесь были определенно не рады. Хуже того — ни один из присутствующих не походил на того, кого имело смысл хватать за грудки и стращать всеми карами небесными, а потому не было никакой возможности пустить в ход мое самое действенное оружие — блеф. — Как же мне не хватает тебя, Хорхе! — простонал я, вздохнул и сказал: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя. Маэстро Салазар с довольным видом ослабил завязки штанов и принялся мочиться на колесо фургона, негромко при этом напевая: Как люблю я поутру… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту! Пустить мощную струю… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту! На телеги колесо, а еще на сам возок… Осквернения фургона сарциане стерпеть не смогли, и морщинистая старуха с пронзительно-черными глазами предупредила: — Отсохнет у тебя конец, охальник! — Отсохнет — в монахи пойду, а то сейчас с целибатом беда! — спокойно ответил Микаэль. — Руки отсохнут и ноги! — А вот это зря… — проворчал маэстро Салазар, разворачиваясь. Сарцианка суетливым движением поддернула подол черного платья, струя бретера окропила лишь носки стоптанных деревянных башмаков. Спешно отступив, старуха сложила пальцы в затейливую фигуру и принялась что-то нашептывать, но маэстро Салазар только расхохотался. Стряхнув последние капли, он оправил штаны и продекламировал: Не проклятым бояться сглаза, Не мертвецам — петли, Бояться нужно нас, старуха, Бояться должна ты! Пустое бахвальство? Не совсем. Когда из-за фургонов начали выходить молодые парни в кожаных жилетках, я переложил волшебную палочку в левую руку и поправил ею шляпу, а после резко бросил вниз, да так, что загудел воздух. И не только воздух! Вспыхнул и заискрил сам эфир! Магический жезл в клочья разорвал сотканную из ненависти паутину взглядов, незримая стихия колыхнулась и забурлила, толкнулась в стороны невидимыми волнами, заставила замереть на месте всех, кто оказался поблизости. Зацепило даже маэстро Салазара, а трава у наших ног и вовсе стремительно пожухла и увяла. — Барон! — рявкнул я, спеша сполна воспользоваться всеобщим замешательством. — Граф, князь или кто ты здесь! Выйди, поговорим! Поверь, никому не понравится, если мне придется вернуться сюда со стражей! Один за другим обитатели табора начали сбрасывать оцепенение и возвращаться к прерванным занятиям, чернявые молодчики разом потеряли ко мне всякий интерес и разошлись по округе. Жизнь пошла своим чередом, будто мы с Микаэлем попросту перестали существовать. — Фиаско! — вздохнул маэстро Салазар. — Если у тебя в рукаве не припрятан козырь, лучше нам отсюда уйти. Я усмехнулся и кивком указал бретеру за спину. В сопровождении пары жилистых парней к нам важно шествовал невысокий, но крепкий широкоплечий сарцианин в щегольских сапожках, кожаных штанах и надетом на голое тело длиннополом камзоле с отпоротыми рукавами. Был он уже немолод, в короткой бородке и курчавых волосах обильно серебрилась седина. Подчеркивая статус, на груди солидно покачивалась толстая золотая цепь, а мощные запястья опоясывали широкие браслеты; хватало и массивных перстней на коротких толстых пальцах. — Кто вы? — с ходу потребовал объяснений местный заправила. — Вселенская комиссия по этике! — объявил я. — Магистр вон Черен! — Чего надо? — последовал новый, ничуть не более вежливый вопрос. — Ведьму. Старую сарцианскую ведьму с бельмом на глазу. — Здесь нет никаких ведьм! — Той ведьмы здесь нет, — поправил я собеседника. — Она в городе. — Так ищите в городе, а нас оставьте в покое! — заявил седой и демонстративно скрестил на груди руки, словно желал отгородиться от меня и моих расспросов. Я кивнул: — Могу поискать и в городе. Только тогда придется объяснять всем и каждому, чем сарцианка привлекла внимание Вселенской комиссии в то время, как ведется следствие о похищениях и убийствах девиц. Пойдут слухи, горожане примутся искать виноватых и начнут именно отсюда. — Мы не причастны к похищениям! — Сложно доказать собственную невиновность, когда на шее затянута петля, — вступил в разговор маэстро Салазар, а после для наглядности сделал характерный жест рукой, склонил голову набок и высунул изо рта язык. Сарцианин ожег его злобным взглядом, но вступать в перепалку посчитал ниже собственного достоинства и обратился ко мне: — Никто вам не поверит! Девушки пропадали и у нас! — Вот и мотив, — растянул я губы в бесстрастной улыбке. — Месть! Похитили одну из вас, вы похитили дюжину! Седой резко шагнул вперед, нацелил на меня указательный палец и негромко, но веско произнес: — Не надо так! — Расскажи о ведьме! — потребовал я. — И объясни, почему ей позволили забрать дочь одного из вас. Тогда мы уйдем. Ответа пришлось ждать долго. Сарцианин нахмурился, на скулах у него заходили желваки, грубое лицо потемнело. — Долг крови, — наконец вымолвил седой, стиснув немалых размеров кулаки. — Это все долг крови… От Хорхе мне доводилось слышать о подобных вещах прежде, поэтому я не стал ставить под сомнение слова собеседника и сразу перешел к сути: — Та ведьма — кто она? Сарцианин выдал которую фразу на своем родном языке, прозвучавшую как ругательство. Микаэль изогнул бровь и уточнил: — Лунная змея? — Она жрица древнего культа, — нехотя произнес седой. — Ныне он забыт, но обязательства и клятвы действуют до сих пор. За ними стоит сила. За ней стоит сила. — Зачем ведьме девушки? Ответом стало покачивание головой. — Не спрашивай у меня, чужак. Спроси у нее, когда найдешь. Вдруг расскажет, прежде чем вырвать тебе сердце. Я лишь усмехнулся и спросил: — Как ее зовут и где ее искать? — У таких, как она, нет имен. И я не знаю, где ее логово. Ей дал приют кто-то из горожан, кто-то важный. Больше мне нечего сказать. — Что взамен? — спросил вдруг Микаэль. — Вы отдали девушку, что получили взамен? — Древние клятвы…