Марта замычала и яростно задергалась, я не стал испытывать ее терпение дольше необходимого, разрезал веревки на запястьях и бросил нож на пол. — Дальше сама. Оставив девчонку разбираться с кляпом и путами на ногах, мы с маэстро Салазаром вернулись в общий зал, вытянули Уве из-под буфета, усадили его на пол и привели в чувство парой оплеух. — А! Что?! — встрепенулся школяр, оглядел учиненный разгром и охнул. — Это как же так, магистр?! Микаэль начал в своей неизменной манере морочить пареньку голову, а я обернулся к Марте, которая неуверенно, как-то бочком вышла к нам из кухни. — Хозяин сказал, что со мной сначала позабавятся, а потом живьем свиньям скормят, — сообщила та, растирая красные полосы, оставленные на запястьях веревками. — Сказал не бояться, мол, после дурачка к свиньям все с радостью даже… — Вот как? — хмыкнул я. Впрочем, удивляться тут было нечему — и раньше нисколько не сомневался, что мы отнюдь не первые, кого взяли в оборот здешние живодеры. Микаэль тем временем ухватил за плечо Уве, заставил его подняться на ноги и указал на залитый зловонной черной жижей пол у входной двери. — Хватай вилы и вытаскивай свиней к загону для скота. Там еще кухарка лежит. К ней бросай. Школяр неуверенно оглянулся на меня, и я повысил голос: — Исполняй! На улице быстро темнело, отправляться в дорогу было уже поздно, а значит, придется заночевать на постоялом дворе — так не дышать же этой вонью? К тому же паренька нужно было чем-то занять, и уборка помещения от падали годилась для этого как нельзя лучше. Уве подошел к порубленным дохлым свиньям, зажал рот ладонью и выскочил за дверь, но быстро вернулся, выдернул всаженные в пол вилы, нацепил на них поросенка и вынес за порог. Его сапоги мерзко чавкали, прилипая к полу. Я присмотрелся к хряку, но разобраться в нанесенных на его шкуру символах не сумел; очень уж сильно попортило их стремительное гниение. — Не почувствовала в кухарке ведьму? — спросил тогда у подошедшей Марты. — Как ты могла не ощутить ее силы? Ты ведь тоже… ведьма! — Не было никакой силы, пока она не запела! — уверила меня девчонка. — Со мной силой делился лес, а здесь все так и смердит смертью и болью. Неужели сам не чувствуешь? — Нос заложен, — отшутился я, подошел к своей так и торчавшей из стены волшебной палочке и с некоторой опаской потянул ее на себя. К моему величайшему облегчению, та легко высвободилась из бревна, и, если бревно в месте попадания жезла обуглилось и стало трухлявым, то сам он нисколько не пострадал. На пробу я махнул рукой, уловил привычное сопротивление небесного эфира и успокоился окончательно. Но успокоился только на этот счет, слова девчонки заставили сосредоточиться и слиться сознанием с незримой стихией. Точнее — попытаться это сделать; взбудораженное эфирное поле еще не успело успокоиться, и меня почти сразу вышвырнуло из транса. Я помассировал виски, болезненно поморщился и сказал: — Лес — это понятно. Другое дело — смерть. Не демон ли смердит ею? — Думаю, они не просто скармливали тела свиньям, — продолжила Марта. — Это был некий ритуал. Скорее всего, ведьма запирала души людей в животных, а затем при необходимости подпитывалась их силой… Выбравшийся из подвала с бочонком грюйта Микаэль расслышал последнюю фразу и в своей обычной манере прокомментировал высказанную девчонкой догадку: Бесноватые свиньи — вместилища силы Скорбной разумом ведьмы. Такая картина Привидится только в полночном кошмаре После кувшина дрянного вина! Маэстро Салазар сбил с бочонка обруч, и вернувшийся в дом Уве судорожно сглотнул. — Налейте промочить горло, — заикнулся было он, но мигом стушевался под нашими взглядами. — Работай! — распорядился Микаэль, отыскал чудом уцелевшую кружку и зачерпнул ею из бочонка. — Марта, что стоишь, глазами хлопаешь? Живо тащи посудину магистру! Девчонка сбегала на кухню, а когда я уселся рядом с бочонком и вплотную занялся травяным пивом, маэстро Салазар указал на ногу хозяина постоялого двора. — Ну-ка, бестолочь, скажи, что это такое? Марта подступила к безжизненному телу, опасливо покосилась на бретера и сказала: — Так это я вилкой ткнула. Он меня из-за стола потащил, я и ткнула. — Дура криворукая! — Микаэль от возмущения чуть пиво не расплескал. — Кто ж так бьет! На два пальца левее артерия проходит! Ливанула бы кровь, не до тебя бы стало! — А я откуда это знать могу? — окрысилась девчонка. — Вы и вовсе заснули! Глаза пивом залили и все проспали! — Тьфу на тебя, бестолочь! — выругался маэстро Салазар, ухватил тело хозяина под руки и поволок его к люку. Я отвлекся от бочонка и спросил: — Ты чего это? — Там ледник, — последовал не слишком понятный ответ. — И? Микаэль выпрямился и вытер со лба пот. — Без учебного пособия эта тупица опять в какую-нибудь историю влипнет. Я посмотрел в ответ с нескрываемым сомнением, но после недолгих раздумий лишь махнул рукой да предупредил: — Ведьму сожжем! — Двух тел для начала хватит, — уверил меня маэстро Салазар. — Не совсем же она безмозглая! Марта удивленно захлопала глазами. — Мы здесь остаемся? А если кто из местных явится?! — Разберемся, — не принял я эти опасения всерьез, осушил кружку и начал выискивать во всеобщем бардаке пистоли. Почистил их и зарядил, заодно проверил мушкет и только после этого вышел во двор, куда Уве уже стащил всех порубленных нами с Микаэлем свиней. Первым делом я закрыл ворота, потом принялся носить из поленницы дрова и обкладывать ими ведьму и ее дохлых питомцев. Запалить костер под моросящим дождем получилось не сразу, но, когда огонь занялся, пламя очень быстро взметнулось выше крыши сарая, повеяло жаром, зашкварчало на углях сало. Вонь горелой плоти заставила Уве позеленеть и вновь согнуться в приступе рвоты. — Иди пива хлебни, — отпустил я слугу. — Заодно поможешь Марте пол оттереть. Мучимый похмельем школяр с благодарностью кивнул и спешно ушел в дом. Я оставил костер прогорать и отправился в обнаруженную на задворках мыльню. В тесном помещении стояли две деревянные бадьи, маэстро Салазар уже натаскал в них воду, а заодно наполнил и чан над растопленной печью. Пока та грелась, Микаэль усиленно оттирал одежду от грязи, крови и невесть чего еще, а попутно запускал кружку в полупустой бочонок грюйта, благо притащить его с собой не забыл. Идти в дом не хотелось, я позаимствовал кружку подручного, хлебнул травяного пива, затем разделся и начал приводить в порядок собственное платье. После сегодняшних приключений дело это оказалось не из простых, занимались им до тех самых пор, пока мыльня не прогрелась, а в чане не забулькал кипяток. Установив бочонок ровно между бадьями, мы забрались в теплую воду и принялись передавать кружку друг другу. Нервное напряжение понемногу отступило, сгинул назойливый осиный гул. Захотелось провалиться в блаженное забытье, но Микаэль и без того ждал достаточно, дальше откладывать разговор он не пожелал. — Что это было, Филипп? — Ты о ведьме? — Вот только не надо этого! Я о стекляшке, которой ты в нее запустил! От шара так и несло запредельем! Я с обреченным вздохом забрал у маэстро кружку, надолго приник к ней, а после выложил все как было. Впервые за долгие годы я не жонглировал словами, искусно сплетая правду и выдумку, а как на духу рассказал о своей попытке поработить тень князя запределья. И зачем это понадобилось, умалчивать тоже не стал. Микаэль выслушал меня, покачал головой и черпанул кружкой из бочонка, но пить не стал и спросил: — Знаешь ты кто, Филипп? Я промолчал, ожидая самых резких сравнений, и оказался не прав. Маэстро Салазар сумел меня удивить. — Ты мертвец, — объявил он. — Филипп Олеандр вон Черен давным-давно мертв! Невидимая рука стиснула сердце, и я нехотя попросил, через силу выдавив из себя: — Поясни! — Ты перестал существовать для мира живых в тот миг, когда вслед за братом сунулся в злополучный подвал. Ты ходишь, дышишь, у тебя бьется сердце, а из ран течет кровь, но это лишь видимость. У тебя есть только одна цель, ты одержим ею, Филипп, и не способен отдавать отчет своим действиям. Живые так себя не ведут. — Я просто хочу спасти брата. — Он давно мертв!