Мне под руки попался дорожный саквояж, инстинктивно я прикрыл им голову, и слетевшая со стола кружка отскочила от сумки и присоединилась к безумному хороводу. Сотрясавший незримую стихию шторм все усиливался и усиливался; со скрежетом отъехал в сторону неподъемный стол, начали выгибаться добротные доски пола, сорвало и разнесло в щепки один из подоконников. Перед лицом промелькнули сдернутые со стены оленьи рога, следом пронесся кухонный нож, но меня самого вихрь не закружил, словно щитом служил прижатый к груди саквояж. Вот только менее опасной ситуация от этого не становилась. Ведьма окончательно потеряла контроль над собственным даром и лишь визжала, визжала и визжала, а вливавшаяся в нее невесть откуда призрачным серым вихрем сила тут же выплескивалась наружу и разъедала окружающую действительность, стирала грань между реальным и нереальным. Не требовалось даже прибегать к истинному зрению, чтобы видеть беснование эфира, а еще я вполне отчетливо слышал гул осиного роя и шепотки явившихся из запределья неприкаянных духов. Полупрозрачные фигуры пока что таились по углам, но понемногу смелели и, что хуже всего набирались материальности. Маэстро Салазар вдруг дернулся и начал подниматься в воздух, словно невидимый великан ухватил его за ноги и потянул с пола. Микаэль вцепился в поваленный шкаф с такой силой, что побелели пальцы, но бушевавший в зале вихрь в любой миг мог оторвать его, закружить, измочалить о стены и разорвать на куски. Брошенный мной в кухарку кинжал снесло в сторону, будто бумажный, и я ухватил с пола волшебную палочку. Но стоило лишь попытаться сотворить простейший волнолом, как запястье вывернуло, и жезл пролетел через весь зал и воткнулся в бревенчатую стену подобно пущенному из арбалета болту. Отдача от несостоявшейся волшбы расколола слаженное движение силы, Микаэля перестало тянуть вверх, и он рухнул на доски, а реальность приобрела дополнительное измерение. Кружившие под потолком вещи начали то исчезать, то возвращаться обратно, как если бы вихрь забрасывал их прямиком в запределье, а миг спустя выдергивал в реальность, но не все и не всегда. Накатило ощущение неминуемой гибели, показалось, что пол вот-вот провалится и мы рухнем прямиком в бездонную пропасть потустороннего. Свет померк, заметно похолодало, по саквояжу стала расползаться изморозь, а неприкаянные духи сделались четче и теперь буквально лучились злой яростью. Шторм трепал их, срывал всякую индивидуальность и превращал в безликие силуэты, но так было даже хуже. Их голод от этого ощущался лишь сильней. И что делать?! Уве так и валялся, зажатый перекошенным буфетом с беспрестанно хлопавшими дверцами, Микаэля перекатило по полу и вновь приложило о стену, лишь чудом не размозжило голову. Надеяться на их помощь не стоило, а сам я был сейчас мало на что способен. Напор взбесившейся незримой стихии качал и мотал, несмотря даже на прижатый к груди саквояж. Стоп! А с чего это саквояж вообще прикрывает меня от магического шторма?! Я распахнул дорожную сумку и охнул от изумления. Ангелы небесные! Внутри все покрывала изморозь, а шар алхимического стекла слепил глаза мертвенным блеском, пусть и был завернут в лоскут. Я зарычал от досады, сообразив, что всплески незримой стихии проникают через зачарованное стекло, и заточенное внутри отродье впитывает в себя эфирные волны. Это и превращало саквояж, а точнее, лежавший внутри шар, в столь действенный якорь! Но если захваченная мной тень сумеет разрушить узилище… О таком исходе не хотелось даже думать; я отодрал заиндевевший лоскут, размахнулся и метнул заметно потяжелевший шар в голову Тильды. Бешенство незримой стихии не сумело повлиять на импровизированный метательный снаряд, но ведьму поразить не удалось. Слепота Тильды оказалась мнимой, руки ведьмы взметнулись и перехватили шар, поднесли его к лицу. И… все закончилось. Воронка призрачного вихря, бешено кружившегося над головой кухарки, никуда не делась, просто сила прекратила выплескиваться из Тильды, незримую стихию вмиг перестал рвать жесточайший шторм, и с бешеной скоростью кружившие под потолком обломки кухонной утвари, черепки и разломанная в щепы мебель посыпались на пол. Миг спустя к ним присоединились капли крови, они пролились жутким дождем, запятнали алыми брызгами столы и доски. Тильда замерла посреди всего этого бардака, ее взгляд прикипел к шару алхимического стекла, а пальцы с обломанными ногтями примерзли к его гладким бокам. Ведьма не предпринимала никаких попыток отбросить артефакт, хоть тот и покрылся толстой коркой льда, а вокруг то и дело вспыхивали короткие разряды молний. Ангелы небесные! Порождение запределья умудрилось заворожить кухарку! Маэстро Салазар поднялся на четвереньки, затем вытянул из голенища засапожный нож и выпрямился. Покачнулся, устоял на ногах и оскалился. — Не убивай! — спешно крикнул я, когда он шагнул к ведьме. В самый последний миг бретер вывернул кисть и ударил не клинком, а врезал кулаком. Тычок в скулу должен был сбить кухарку с ног, но вместо этого в сторону отлетел мой подручный. Пороховую гарь перебила вонь паленых волос, шевелюра бретера встала дыбом, сам он согнулся в три погибели, яростно ругаясь и тряся обожженной рукой. А призрачный вихрь так и продолжал вливать в Тильду свою противоестественную серость! И вся эта сила — вся до последней капли! — поглощалась тенью князя запределья, заточенной в шаре. Святые небеса! Что я натворил?! Тело уже почти отошло от навеянного ведьмовскими чарами оцепенения, со второй попытки мне все же удалось подняться на ноги и доковылять до Тильды. Ошибки Микаэля я повторять не стал и оружием не воспользовался, вместо этого стянул с левого запястья четки святого Мартина и разорвал их, а дабы янтарные бусины не полетели на пол, накрутил концы нити на пальцы. Получилась импровизированная удавка. Шагнув за спину Тильде, я через голову накинул четки на шею ведьмы и наскоро затянул на единственный узелок. Святая реликвия не подвела: призрачный вихрь в тот же миг рассыпался ворохом серости и прекратил накачивать кухарку силой, та покачнулась и рухнула на пол, со всего маху приложившись затылком о залитые кровью доски. Вот только обледенелый шар из рук не выпустила и даже взгляда от него не оторвала! Лежала и пялилась безумными черными глазками на примерзший к пальцам артефакт, а тот искрил и потрескивал из-за переполнявшей его энергии, лед расчертило сразу несколько трещин. Времени оставалось в обрез, и я резко бросил Микаэлю: — Потащили! Маэстро Салазар, страшный как черт, яростно оскалился, но все же ухватил Тильду под руку и помог мне выволочь ее на крыльцо. Без всякого почтения мы стащили кухарку по ступеням, и там Микаэль охнул: — Сиськи святой Берты! Я повернул голову, проследил за его взглядом и обмер. Свиньи в загоне для скота сгрудились у забора и буквально пожирали нас своими мертвыми глазами. Именно что мертвыми. Твари сдохли все до одной и уже распухли, на шкурах темнели трупные пятна, по двору расходилась нестерпимая вонь падали. А еще в загоне клубились, медленно истаивая, клочья знакомой серости, из-за которой все виделось нечетким и смазанным. Впервые на моей памяти истинное зрение мешало, а не помогало разглядеть детали, но и так было видно, что помимо язв и гнойников на свиньях хватает и символов, нанесенных рукой человека. — Если вырвутся, на куски порвут! — предупредил Микаэль, словно я сам этого не понимал. Но дохлые отродья не дергались, просто не сводили с нас взглядов черных глаз. Для бесноватых тварей они вели себя на редкость смирно, и я шикнул на подручного: — Тащим! И вот тут все свиньи разом, будто единое разумное существо, прыгнули на ограду! Послышался треск дерева, но загородка выдержала, и тогда дохлые твари повторили рывок. Одна из жердей с хрустом переломилась, и Микаэль потянул нашу пленницу обратно на крыльцо. — В дом! — крикнул он, и я последовал за бретером без сомнений и колебаний, лишь схватил прислоненные к стене вилы. Вновь затрещал забор, переломилась очередная доска, и через двор к нам ринулась свора бесноватых свиней. Именно свора! Назвать эту жуть стадом не повернулся язык. Хряк, огромная свиноматка и три не столь крупных подсвинка влетели на крыльцо с необычайным проворством, нам за это время удалось лишь захлопнуть болтавшуюся на одной петле дверь да подпереть ее уцелевшим столом. — Держим! — скомандовал Микаэль и навалился на край столешницы, но без толку — хоть мощный удар дохлых тварей и не сдвинул нашей баррикады, дверное полотно окончательно перекосилось, и в образовавшееся отверстие тут же влез дохлый хряк. Его шкуру украшали гниющие порезы; те складывались в магические формулы, но смысл их от меня ускользал. Проклятье! Да сейчас просто не до того! Щерясь черной пастью, хряк выскочил из-под стола, и маэстро Салазар рубанул шпагой по тронутой гниением голове. Клинок необычайно легко рассек мертвую плоть и кости, острие прошло через тело и засело в доске, так что Микаэлю пришлось потратить драгоценное мгновение, высвобождая его из пола. Пробравшегося в дом поросенка он отшвырнул в сторону мощным пинком, второго подсвинка ткнул вилами я. Опрокинутая набок тварь задергалась, стремясь освободиться, пришлось навалиться на черенок, дабы посильнее вогнать зубья в доски и окончательно обездвижить зверюгу. Пока возился, последний из этой дохлой троицы благополучно прошмыгнул мимо, впился зубами в лодыжку лежавшей на полу Тильды и затряс головой, стремясь вырвать кусок плоти побольше. Микаэль разрубил его надвое и развернулся к отброшенному пинком, но я опередил бретера и броском массивного табурета переломал бесноватому подсвинку хребет. Покрывавшую алхимический шар корку льда расчертило еще несколько трещин, засиявших ядовито-синим огнем, и оставалось все меньше времени до момента, когда тень князя запределья сумеет вырваться из заточения и пожрет наши души. А из-под стола по-прежнему доносился хриплый сип; отверстие оказалось слишком узким для свиноматки, и та застряла. Вместо крови из ее ран сочилась зловонная жижа, вонь стояла такая, что у меня перехватило дыхание, а к горлу подкатил комок тошноты. — Займись ведьмой! Она не должна умереть! — крикнул я маэстро и бросился на поиски своей шпаги. Когда отыскал оружие и вернулся к бретеру, тот уже отрезал подол платья, наложил на бедро Тильды ремень и крепко-накрепко его затянул. Помимо рваной раны голые ноги ведьмы пестрели застарелыми ссадинами и пожелтевшими синяками. — Быстрее! — поторопил меня маэстро Салазар, пытаясь остановить кровотечение свернутой в несколько раз тканью. — Тварь прокусила артерию! Попутно Микаэль сапогом отпихивал упорно подбиравшегося к нему подсвинка с перебитым табуретом хребтом. Отродье яростно клацало челюстью, и пришлось сначала упокоить его несколькими ударами шпаги, а уже после подступать к свиноматке. С ней оказалось так просто не совладать: слишком уж мощной была дохлая тварь. Оставляя на краях досок клочья гниющей шкуры, она упорно рвалась в дом, а клинок лишь кромсал сало и соскальзывал с черепа, пробить его никак не удавалось; примериться для решительного удара мешал стол. — Брось девку! Помогай! — позвал я Микаэля, а стоило тому вооружиться шпагой, разблокировал дверь. Свинья перевалилась через порог, и мы принялись кромсать ее шпагами. Третий или четвертый замах раскроил череп, по доскам растеклась зловонная черная жижа, и только тогда тварь прекратила бесноваться и неподвижно замерла на полу. — Какого… — начал было маэстро Салазар, но я не стал ничего слушать и перебежал к Тильде, которая все так же бездумно пялилась на обледенелый шар, примерзший к ее рукам. Жгут замедлил кровотечение, но не остановил его вовсе, поскольку оставленная зубами поросенка рана оказалась слишком обширной. Кухарка цветом лица сравнялась с мукой, губы и ногти посинели, глаза ввалились в череп, да еще начались судороги, изо рта потекла пена, а дыхание сделалось прерывистым и неровным. — Помогай! — попросил я маэстро Салазара, и тот сдержался, не стал выпаливать так и распиравшие его вопросы. Что они воспоследуют, сомнений не было ни малейших, но это потом. Все потом! А сейчас — тащим, тащим, тащим ведьму на крыльцо, по ступеням и со двора, волочем по грязи и через дорогу к топкому бережку речушки и дальше, к перекату, где бурлил и пенился быстрый мутный поток. Стоило только волнам захлестнуть шар алхимического стекла, и вода моментально забурлила и принялась исходить паром, но не от жара — напротив, на поверхности появилась шуга. Ледок тут же уносило по течению, речку он сковать не сумел, и это было хорошим знаком. Бегущая вода прекрасно смывает излишки магической энергии и не дает душам утопленных ведьм и чернокнижников сохранить после смерти обретенное службой темным силам могущество. А помимо этого вода прекрасно развоплощает и бестелесные сущности. Река бурлила все сильнее, и я предупредил Микаэля: — Держи ведьму! — а сам принялся вспоминать подходящие моменту слова. Требовалось не просто развеять переполнявшую ведьму скверну и отправить душу грешницы на высший суд, но при этом еще изгнать присосавшееся к ней порождение запределья. Одной лишь отходной молитвой тут было не обойтись. Акт веры! Мы должны были осуществить акт веры в той его заключительной части, когда еретики и чернокнижники отправляются кто на костер, а кто — в проточную воду. Меня чуть смех не разобрал. Взялись проводить ритуал очищения два ренегата-колдуна: один — отпетый убийца, другой и вовсе с запредельем на короткой ноге! Я бы рассмеялся, но смешно мне отнюдь не было, было страшно. Ладно хоть еще накрепко зазубренная в бытность магистром-исполняющим молитва всплыла в памяти сама собой; я намотал жиденькие волосы ведьмы на кулак и предупредил Микаэля: — Держи крепко! — а затем резким движением опустил голову Тильды под воду и обратился к небесам, прося даровать грешнице прощение, принять ее душу и очистить тело. Река забурлила, вокруг нас начала расползаться ледяная корка, а ведьма забилась с такой яростью и жаждой жизни, что едва не вывернулась из рук. Нам с Микаэлем с превеликим трудом удалось совладать с ней и не дать подняться с колен. Постепенно рывки начали ослабевать, но я не прерывался и проговорил молитву до конца, а после затянул отходную. Тогда-то кухарка и взбрыкнула. Наши погруженные в ледяную воду руки к этому времени изрядно закоченели и потеряли всякую чувствительность, и ведьма каким-то нечеловеческим движением вывернулась, запрокинула голову и уставилась мне в глаза. Ведьма?! Да нет, на меня смотрела тень князя запределья! Рот распахнулся, но вместо дикого крика из него хлынула грязная речная вода. Я воспользовался этой заминкой и ударом левой свернул челюсть кухарки набок. Плоть под завязанными на шее четками задымилась, тело начало меняться, послышался хруст суставов, выгнулась спина. К счастью, Микаэль сохранил присутствие духа, навалился на Тильду сверху и уперся коленом ей между лопаток, выдавив из легких остатки воздуха. С помощью бретера мне удалось вернуть голову ведьмы обратно под воду, и какое-то время мы стояли так и на два голоса, срывая связки, распевали церковный гимн, а незримая стихия кипела от нашей истовой веры и выплесков силы. Бурный поток отламывал и уносил прочь куски стремительно расползшейся вокруг корки льда, а когда вода окончательно очистилась и сгинуло исподволь давившее на психику присутствие запределья, маэстро Салазар с надеждой посмотрел на меня и спросил: — Достаточно? — Выходим! — подтвердил я. Мы выволокли мертвую ведьму на берег и бросили ее в траву, а сами принялись растирать задеревеневшие руки. Потом я снял с шеи покойницы четки святого Мартина и, переборов внутреннее сопротивление, вернулся в речку. Пошарил меж камней и вскоре отыскал шар алхимического стекла, словно бы истаявший и оплавленный. Пробка отсутствовала, внутри плескалась вода. И никакого намека на потустороннюю сущность. Тень князя запределья сгинула, растворилась в бурном потоке, не сумев овладеть мертвым телом. Размахнувшись, я зашвырнул шар на середину реки, выбрался на берег и принялся выливать из сапог воду и отдирать от штанин наледь. После скомандовал: — Взяли! Микаэль с тяжким вздохом ухватил Тильду за одну руку, я негнущимися пальцами вцепился в другую, и на пару мы потащили тело к загону для свиней, оставили его там, а сами поспешили в дом. 3 Уве так и валялся под перекошенным буфетом, только теперь под головой у него обнаружилась сумка, и, ко всему прочему, школяр громогласно храпел. Микаэль на миг наклонился к нему и вынес вердикт: — Целехонек. — Пьяных небеса хранят, — привел я народную мудрость и поспешил на кухню, куда хозяин на пару с придурковатым племянником утащил Марту. Там девчонка и обнаружилась, связанная по рукам и ногам. Стянутые за спиной запястья и кляп во рту не оставили Марте ни малейших шансов воспользоваться магией, попытки же ослабить путы и высвободиться успехом не увенчались. Я взял со стола нож, сточенный до такой степени, что режущая кромка дугой подступала к обуху, но Микаэль меня остановил. — А стоит ли? — задумчиво произнес он. — На живот переверни и… Как же ты сказал в прошлый раз… Что-то там про снятие напряжения…