— Душа бессмертна. — И в этом ее беда! Сколько лет назад душа твоего брата попала в запределье? В кого он успел за это время переродиться, а? Кого ты вытащишь из запределья, ты думал об этом? Я покачал головой. — Мой брат все эти годы находится во владениях Осиного короля, а князья никогда не выпускают добычу из рук, не оставляют ей шансов освободиться. Смертные в их владениях обречены на вечные муки. Не сравнивай их с беспокойными духами. Не в моей власти вернуть брата к жизни, но обеспечить ему достойное посмертие я могу. — Можешь-можешь, — поморщился маэстро Салазар. — Но лучше бы тебе подумать о собственной душе. Мы какое-то время просидели в бадьях молча, а потом Микаэль вдруг расхохотался так, что расплескал пиво. — Я вспомнил! — сказал он, отсмеявшись. — Вспомнил, как на вашем берегу Рейга называют таких, как ты! — И как же? — Ревенант. Филипп — ты чистейшей воды ревенант! Я выдернул у подручного кружку, глотнул грюйта и фыркнул. — Можно подумать, ты сам не умер в Лаваре. — Умер, — легко признал мою правоту маэстро Салазар. — Но у меня нет цели, и потому я свободен в своих поступках. Могу убивать людей, а могу и не убивать. Думаешь, почему я до сих пор таскаюсь за тобой, будто хвостик? — Он беззвучно хохотнул. — С тобой не приходится скучать и всегда вдоволь вина, ревенант! Я плеснул в Микаэля мыльной водой и закрыл глаза. Ревенант? Пусть так. Теперь в любом случае уже ничего не изменить. Выбор сделан, и надо идти… До конца! Часть третья. Риер Глава 1 1 На следующий день с постоялого двора мы не съехали, и причин тому было превеликое множество, начиная плохим самочувствием после вчерашней попойки и заканчивая парой мертвых тел на леднике. Микаэль хоть и принялся накачиваться грюйтом с самого утра, от своей идеи преподать Марте урок анатомии не отказался, с хмурым видом передвинул один из уцелевших столов поближе к окну и спустился в подвал, куда вчера уволок покойников. Беспрестанно изрыгая проклятия и богохульства, маэстро вытянул к нам труп хозяина, водрузил его на столешницу и принялся сноровисто срезать заиндевевшую за ночь одежду. У меня и мысли не возникло ему помочь, но и останавливать не стал. Чувствовал я себя не лучшим образом не столько даже по причине банального похмелья, сколько из-за вчерашнего буйства незримой стихии. Пусть и получилось удержать под контролем сознание, эфирное тело все же изрядно потрепало, что и обернулось апатией, вялостью и сонливостью. Трястись весь день напролет в седле я был решительно не способен, к тому же дорожная одежда за ночь толком не высохла, была влажной и липкой, а парадное платье по такой погоде очень скоро превратилось бы в лохмотья. И я проявил малодушие, не приказал Микаэлю выкинуть из головы его затею и собираться, а вместо этого уселся на лавку и черпанул кружкой из очередного бочонка грюйта. — Магистр! — подошел ко мне зябко ежившийся Уве. — Магистр! А если нас здесь застанут? Как мы все это объясним? Школяр обвел рукой общий зал, привлекая мое внимание к разломанной мебели, кровавым потекам на полу и столу с телом хозяина, но я лишь похлопал ладонью по выложенному на лавку пистолю. — Мы не будем ничего никому объяснять, Уве. Мы будем задавать вопросы. Нас не первых пытались здесь прикончить, люди пропадали и раньше. Так неужели никто ничего не заподозрил? — Место глухое, — напомнил слуга. — Тогда и волноваться не о чем. Никто здесь не появится, — усмехнулся я и глотнул травяного пива. Школяр передернул плечами и принялся следить за манипуляциями маэстро Салазара, который после ополовиненного бочонка грюйта был до омерзения бодр и полон сил. — Марта! — рявкнул бретер, избавив покойника от одежды. — Воду тащи! Ведьма тут же вынесла с кухни немалых размеров деревянное ведро. Сильно кренясь набок, она подтащила его к столу и грохнула на пол. Микаэль раздраженно шикнул на девчонку и принялся перебирать выложенные на подоконник ножи, оценивать их форму и проверять заточку. — Магистр, это действительно необходимо? Разве нельзя проявить уважение к останкам? — шепнул мне Уве, но маэстро Салазар услышал его и воздел указательный палец к потолку. Мертвое тело — не человек, Никчемна плоть, коль в ней души нет, Грудину вскрыть, сердце извлечь, Поможет покойник другим жизни сберечь! Уве от этой сентенции явственно передернуло, да и я поморщился, но совсем по другой причине. — Микаэль! Пощади, прошу! У меня челюсти от пафоса свело! Маэстро Салазар лишь сплюнул под ноги, а после закатал рукава сорочки и надел фартук, который хозяева использовали при забое скота. Для начала он срезал скальп, после вооружился деревянной киянкой и стамеской, склонился над головой мертвеца и приказал Марте: — Смотри! Уве тоже подступил поближе, а стоило только Микаэлю несколькими уверенными ударами вскрыть череп, тотчас позеленел и стремглав выскочил во двор. Марта еще больше обыкновения побледнела, но присутствия духа не потеряла и продолжила следить за манипуляциями наставника. Меня подробности анатомического строения головного мозга нисколько не интересовали, так что я вышел на крыльцо и велел школяру брать лопату и копать яму на задворках постоялого двора. — Зачем? — удивился тот. — Ведьму похороним. — Но там же не разобрать, где чьи кости! — указал слуга на пепелище. — Так и закопай все! — отрезал я и сходил до нужника, а когда вернулся в дом, Микаэль уже вспорол брюшину покойника и что-то втолковывал Марте, которая внимала каждому слову маэстро и следила за его манипуляциями во все глаза. Бретер увлеченно рассказывал о внутреннем устройстве человека, местоположении почек, печени и соседствующих с ними органов. Я с сомнением посмотрел на бочонок с грюйтом, подумал-подумал и пить не стал, вместо этого обыскал хозяйские комнаты. Денег много не нашел, да и в целом ничего интересного не попалось, лишь в одном из чуланов обнаружилось изрядное количество ношеной одежды и обуви. Принадлежала она людям разного сложения, встречалось и детское платье. Узнав об этом, Микаэль ничего не сказал, но его движения, когда он начал вскрывать грудную клетку, приобрели излишнюю резкость. Оно и понятно: детоубийц не любит никто. Сам маэстро не переступил через эту черту даже в состоянии помраченного сознания. После грудной клетки пришла очередь конечностей, а уже ближе к полудню с телом хозяина постоялого двора было покончено окончательно. То, что от него осталось, уложили на простыню, отволокли за дом и скинули в выкопанную Уве могилку. Микаэль после этого долго и тщательно отмывал руки, затем выпил первую с начала вскрытия кружку и с наслаждением потянулся, разминая затекшую спину. — Надо бы заморить червячка, — выдал он дельную мысль, и я кивнул. — Надо. Мясо с ледника мы брать побрезговали и выловили из заводи с полдюжины форелей. Марта сноровисто выпотрошила их, пару рыбин поменьше пустила на уху, остальных запекла. Так и пообедали. Дальше до самого вечера Марта под присмотром маэстро Салазара препарировала племянника хозяина, а бретер указывал ей на отличия в строении двух тел, объяснял, где проходят крупнейшие артерии и куда и под каким углом следует воткнуть нож, чтобы гарантированно их зацепить. Дополнительно остановился на нервных узлах, сухожилиях и суставах, в первую очередь делая акцент на способах их повреждения и последствиях оного. Прошелся он исключительно по вершкам, и все же познания бретера в строении человеческого тела вызвали завистливое уважение, а по опыту в умерщвлении себе подобных маэстро Салазар и вовсе мог перещеголять любого палача. Лично я почерпнул для себя много нового, да и Уве, хоть и боролся с приступами тошноты, уходить на улицу не спешил. О Марте и говорить было нечего, у ведьмы буквально горели глаза. Помимо всего прочего Микаэль еще и объяснял, что должен делать лекарь в том или ином случае, чтобы сохранить раненому жизнь. В подробности он особо не вдавался, и даже так ведьма смогла существенно расширить свои познания в исцелении. В дорогу выдвинулись на следующее утро. Все были только рады покинуть пропитавшийся запахом смерти постоялый двор, разве что Микаэль испытывал определенные душевные терзания, оставляя на леднике полдюжины бочонков грюйта. — «Южный склон»! — сказал я, желая утешить подручного, и маэстро при упоминании одной из лучших винных лавок Риера тут же и думать забыл о невыпитом травяном пиве. — Недешевое заведение, — многозначительно заметил Микаэль, подкрутив ус. — Не прибедняйся! — потребовал я, потом сменил гнев на милость и пообещал: — Одна бутылка с меня. Маэстро Салазар рассмеялся будто ребенок. — Ловлю на слове, Филипп! Радость его была вполне объяснима: в этом заведении продавались не только местные сорта и вино с берегов Длинного моря, но и подлинные нектары, привезенные из земель мессиан и южных владений догматиков. Иная бутылка там могла стоить целое состояние. Истинные ценители готовы были платить немалые деньги за продукцию любимых винных домов, особенно когда речь заходила об урожае на редкость удачного года. Впрочем, я по поводу своего опрометчивого обещания нисколько не переживал. Пусть Микаэль и любил хорошее вино, но излишнюю привередливость полагал уделом снобов. Разумеется, у него имелись личные предпочтения, да только они серьезного ущерба моему кошелю нанести не могли. Лошади спокойно миновали брод, а уже к полудню, как и уверял нас хозяин, мы добрались до Лангенкомхена. Городок этот был небольшим и захолустным, но через него проходила дорога от Риера к побережью Северного моря, она-то нам и была нужна. Дальше ехали без приключений, останавливаясь на ночевку когда на почтовых станциях или постоялых дворах, а когда и в гостиницах попадавшихся по пути селений. Проблем с выбором мест не возникало ни малейших. Путь оказался весьма оживленным, за порядком там приглядывала стража местных сеньоров, а ближе к Риеру замелькали и черно-синие мундиры наемников маркграфа. Вот в Риере все и пошло наперекосяк…