— О, это был долгий путь. И, пожалу, я не буду рассказывать о нём подробно, — я поднял винтовку, нацелив её в грудь Годунову. — Ты… Но… Это ты похитил Алису? — Да. Подставил Стоцкого. Летал в Прагу, чтобы в последний момент закачать ему в голову лживые воспоминания. И обчистил казино. Убил ваших цифровых бродяг. А ещё слил корпам тот компромат. И твоего отца застрелил тоже я, Петя. И нейродемоны, которых привёз из Пекина, полностью подчинялись мне. — Я же проверял тебя… — О, Петя, ты даже не представляешь, насколько широкие возможности есть у человека, который сросся с нейродемоном. Обмануть твои проверки для меня было — раз плюнуть. — Охренеть… — он сплюнул, — Так вот значит какой он, ангел мщения? — Именно так. — Но почему… Почему ты просто не убил нас? У тебя ведь была такая возможность, наверняка? — Хотелось, чтобы вы побегали. Почуствовали — какового это, когда не понимаешь, что происходит. Когда не понимаешь — кто наносит удар, и почему. Вы разрушили мою жизнь, Петя. Просто уничтожили всё, что я любил и ценил — и ради чего? Ради выгоды? Положения, денег? — У меня не было выбора, — Петя покачал головой, — Тогда, десять лет назад. Ты перехватил… — Да знаю, — я скрипнул зубами, — Перехватил ту вонючую контрабанду в Афинах. Саша мне всё рассказал, прежде чем я убил его. Чтобы не быть пойманными, вы всё свалили на нас с отцом, и вышли сухим из воды. — Ты бы сделал точно также. — Ошибаешся, Петя. Я бы всё рассказал тебе и мы бы вместе придумали, как поступить. А ты… Ты просто перечеркнул всё, что нас связывало долгие годы. И хрен бы со мной, но… — я скрипнул зубами, вспоминая могилы в Берлине, — Но Лена и Крис тоже попали под раздачу. Ты хоть знаешь, что с ними случилось? — Мне было неинте… На этой фразе вспышка ярости затмила мой разум и, наклонившись, я ударил ему в лицо прикладом винтовки. Петя дёрнулся и затих, голова упала на грудь. — Нет, нет, мы ещё не закончили! — процедил я, наклоняясь к бывшему другу, чтобы привести его в чувство — и именно в этот момент он меня подловил. Не стоило думать, что всё уже позади и я победил — но было уже поздно. Рука Годунова, который секунду назад ещё был в отключке, дёрнулась — и я почувствовал, как к моей шее прилипло что-то небольшое, размером чуть больше фаланги пальца. А через секунду послышался щелчок — и всё тело пронзила дикая судорога, заставив выронить винтовку. Перед глазами тут же вспыхнула зернистая рябь. Я отшатнулся, почувствовав сильную головню боль. Зрение, фактически, отрубили — всё вокруг заволокли цифровые помехи. Я зарычал, попытался отключить линзы, но быстро понял, что у меня нет никакого контроля над своими устройствами. Послышался щелчок заблокированной винтовки, а через секунду в ногу вонзилось что-то острое и её ожгла сильная боль. Я отскочил в сторону, услышав, как о бетонную стену дзынькнуло что-то металлическое. Вот ведь @#$%! Кажется, я всё же просчитался. — Что, Мотя, зрение подвело? — совсем рядом послышался голос бывшего друга, и я едва успел вскинуть руку, в которую тут же вонзился нож. Скрежетнув зубами, я вцепился в атакующего, не давая ему ударить снова, и пнул наугад, попав под колено. Годунов вскрикнул и отпрянул, а я, наконец, получил возможность снять линзы. Стянув перчатку, сунул в глаз окровавленный палец и, чудом подцепив кусочек нанопластика, сковырнул его, едва не повредив роговицу. Пятясь вдоль стены, сделал несколько шагов назад, быстро моргая, и успел сфокусировать зрение как раз в тот момент, когда Петя вновь оказался рядом. Чудом успев отклониться, увернулся от ещё одного удара ножом и едва не рухнул на колени, когда он вновь нажал на кнопку небольшого устройства. Мозг будто насквозь пронзили вращающейся дрелью, и дёрнувшись, я вцепился раненной рукой в прилипший к шее датчик. Тело тут же пронзила новая судорога, пальцы сомкнулись — и с огромным трудом я сорвал хреновину, едва не поджарившую мне мозг. Правый глаз почти ничего не видел, всё также скрытый за помехами, в голове стучали молоты, и я всё таки пропустил новый замах противника. Клинок Годунова с размаху вонзился мне в грудь, найдя сочленение тонких броневых бластин — и тут же покинул глубокую рану, чтобы через секунду вернуться. Я отшатнулся, упёрся спиной в стену, едва успел перехватить удар, который должен был оправить меня на тот свет. Острие ножа остановилось в каких-то миллиметрах от «рабочего» глаза. — Сдох-хни, — захрипел Петя, наваливаясь на меня всем своим весом, — Сдох-хни, тварь! Ты же был мёртв, сдохни снова! Силы покидали меня вместе с кровью, ручьём льющейся из трёх глубоких ран. Нужно было срочно что-то делать, иначе через минуту или две у меня просто не останется сил, чтобы драться… Я подогнул колени, чего Годунов явно не ожидал, и мы вместе с ним рухнули на пол. Перехватив руку Пети за предплечье, я с силой вывернул её и боднул бывшего друга в лицо — один раз, другой. Нож выпал из его руки, из разбитого носа вновь хлынула кровь. Я оседлал противника, пытающегося дотянуться до клинка, прижал его и, нашарив валявшийся рядом с нами нож, с силой вогнал его между рёбер бывшего друга. А затем достал, и вонзил ещё раз, чуть выше — там, где находилась печень. Петя захрипел, дёрнулся — и обмяк. Его взгляд зацепился за моё лицо и бывший друг попытался что-то прошептать — но не успел. Разбитые губы свело в предсмертной агонии, глаза остекленели, и… Он умер. Я перекатился на спину, застонал от сильной боли, попытался подняться. Получилось лишь с третьей попытки, но это ни к чему не привело — сделав несколько нетвёрдых шагов, я запнулся и с размаху грохнулся на пол. Повторно подняться уже не получилось. Попытавшись связаться с Ливэем, я с удивлением понял, что у меня нет доступа к нейрочипу и своему интерфейсу. Вообще ни к чему, чем я привык пользоваться. Позвать омуо тоже не получилось. Всё вокуг заволакивал мутный туман, постепенно чернеющий. Дыхание замедлилось, боль понемногу уходила. Что ж… По-крайней мере, я уходил, добившись своего. «Значит, вот так люди умирают? Тихо и мирно?» Закрыв глаза, я вздохнул, ощутив в груди сильную боль. Перед мысленным взором встал образ улыбающейся Алисы. «Вот бы ещё раз увидеть её по-настоящему…» — промелькнула последняя мысль. А в следующую секунду всё вокруг исчезло, и тьма окончательно поглотила меня. Эпилог. Там, где моё место Я хочу вылечиться, Я хочу почувствовать то, Что мне всегда казалось ненастоящим. Я хочу отпустить боль, которую чувствовал так долго. Я хочу навсегда отпустить эту боль. Я хочу вылечиться, Я хочу почувствовать, Что я близок к чему-то настоящему. Я хочу найти что-то, чего я всегда хотел - Там, где моё место. Декабрь 2101 года. Канун Нового года. Москва. Первое, что я услышал — писк какого-то аппарата у себя над головой. Затем донеслись взволнованные голоса, разобрать которые не получилось, чьи-то шаги и шорох ткани. Через несколько секунд я почувствовал холод, а затем — тёплое прикосновение чьей-то руки к своей щеке. Глаза никак не хотели открываться, и лишь спустя несколько минут мне с трудом удалось разлепить веки. На то, чтобы сфокусировать зрение, ушло ещё какое-то время, и когда это произошло, я с удивлением увидел рядом с собой заплаканную блондинку с покрасневшими глазами. — Алиса, — прохрипел я и закашлялся. Горло ужасно пересохло. — Постарайся поменьше говорить, — сказала она, наливая в стакан, стоящий на тумбочке рядом с постелью, воду. Я осмотрелся. Кажется, это больничная палата. На руках и голове наклеены какие-то датчики, к вене тянется капельница. Даже не верится… Неужели… Неужели всё получилось? — Где мы? — спросил я, сделав несколько глотков. — В центральном госпитале. — Давно я?.. — Тебя привезли сюда почти два месяца назад. — Что? — Всё это время ты пролежал в коме, Марк. Я хотел узнать у неё ещё целую кучу вещей, но нас прервал врач, вошедший в палату. Он попросил блондинку прогуляться, а сам с помощью какого-то медицинского устройства взял у меня анализ крови. Затем уселся рядом и довольно долгое время задавал разные вопросы — о самочувствии, о том, что я помню, какие импланты у меня установлены, какие лекарства и стимуляторы я принимал ранее, и прочее в том же духе.