– Ты права, – согласилась Лотти. – Знаешь, Луиза, это мне кое-что напомнило. Мисс Амелия просила меня подшить оборку на розовом платье перед уроком танцев. Боюсь, она всё расскажет мисс Минчин, если я не послушаюсь. Надо скорее за ним сбегать. Луиза обратилась к новым слушателям, а Лотти выскочила в коридор и огляделась по сторонам. Куда Салли могла пойти? Наверное, в зал, подготовить его к уроку танцев? Там ведь тоже надо развести огонь. И действительно, служанка стояла у камина и грела серые от золы руки. Лотти подбежала к ней: – Что случилось? – Ни за что не угадаешь! – ответила Салли, вся сияя. – Они разгромили «Понтингс»! – «Понтингс»? – растерянно повторила Лотти. – А, магазин на главной улице Кенсингтона[11]! Мисс Амелия нас туда водила. Она берёт там ткани для своих платьев. – Да, там продаются ткани и ленты, – подтвердила Салли. – Они разбили все окна, все до единого! Мэри говорит, трещины в них огромные. – Кто разбил – суфражистки? – прошептала Лотти. – А кто же ещё! – фыркнула Салли. – Знаешь, ты была права, когда сказала пару месяцев назад, что слов недостаточно. Люди прислушиваются только после того, как что-нибудь разбиваешь. – Наверное… – протянула Лотти, вспоминая красивый магазин и приветливых продавщиц. Что они чувствовали в тот момент, когда в их окна летели камни? – Это ещё не всё, – продолжила Салли. – Они обошли весь Лондон, все крупные магазины на Оксфорд-стрит. Три сотни суфражисток! – Она уселась на пол и рассмеялась. – Не поверишь, чем некоторые из них били стёкла. Лотти нахмурилась: – Наверное, камнями? Салли покачала головой, не переставая хихикать: – Молотками для ирисок! Знаешь, которыми разбивают плитки ириса. Я прочла в газете, которую оставила кухарка, отчёт полиции. Конечно, кто-то брал и камни, но в прошлом месяце одна богатая леди купила двадцать четыре таких молоточка. Видимо, она не знала, где продают обычные молотки. Значит, они давно это задумали! Лотти покачала головой и улыбнулась: – Интересно, как она объяснила свою покупку! Сказала, что приготовила сто тысяч плиток ириса? – Лотти! Девочки резко развернулись, и Салли бухнулась на пол, рассыпав уголь. Лотти, нагнувшись ей помочь, схватила отлетевший уголёк, но тут же выронила, когда мисс Минчин сердито зашипела: – Что ты себе позволяешь?! Немедленно иди сюда. А ты, Салли, возвращайся к делам. С тобой мы потом поговорим. – Вцепившись в запястье Лотти, мисс Минчин выволокла её из зала в коридор и отвела в свою гостиную. Там было очень темно, хотя в чёрном мраморном камине горел огонь, бросая слабые блики на пухлые кресла. – Значит, ты водишь дружбу со слугами, Лотти? – рявкнула мисс Минчин. – Может, написать твоему отцу? То-то он обрадуется! О чём ты думала?! Сидела на полу вместе с жалкой судомойкой, смеялась, будто вы подруги! Как ты это объяснишь? Ну? Отвечай! – Я… я… Лотти хотелось сказать, что Салли и правда её подруга, даже более близкая, чем Эрменгарда. Даже с Сарой её нельзя сравнить. Лотти каждый день виделась с Салли, они болтали, обменивались мыслями, ничего не скрывая. А к Саре она приходила всего раз в неделю, если не реже, и относилась к ней скорее как к любящей старшей сестре. Но если она признается, сколько времени проводит с Салли, мисс Минчин прогонит служанку. Наверное, её отправят обратно в «Деревню девочек»? В любом случае, ничего хорошего можно не ждать. – Я искала поясок от моего платья, – пробормотала Лотти. – Думала, оставила его в салоне после прошлого урока. Вот и всё. – Не надо лгать! Я видела, как ты разговаривала со служанкой. – Всего лишь спросила, не попадался ли ей мой поясок, – Лотти подняла на мисс Минчин большие невинные глаза. – Не знаю, куда он пропал. Мой самый красивый, такой голубенький. Он развязался, а я не заметила. А теперь не могу его найти. Мисс Минчин сурово взглянула на девочку: – Смотри у меня, Лотти. Я буду за тобой приглядывать. Твой отец доверил мне тебя, и он будет сильно разочарован, если узнает, что ты водишься с низшим классом. – Конечно, мисс Минчин, – согласилась Лотти. – Позвольте мне спросить у мисс Амелии про мой поясок. Возможно, она его видела? – Хорошо, иди, – проворчала мисс Минчин. – Только быстро. Лотти побежала по коридору к лестнице. Она оглянулась назад и увидела, что мисс Минчин провожает её взглядом, а за ней стоит Салли и улыбается. – Я бы тоже хотела что-нибудь сделать, – прошептала Лотти, бросив газету «Суфражистка»[12] на кровать Салли, и принялась мерить шагами крошечную комнатку на чердаке. Двенадцатый день рождения Лотти прошёл примерно так же, как одиннадцатый. Отец прислал деньги на подарок, и выбрали его мисс Минчин с мисс Амелией. Лотти даже не стала просить, чтобы он приехал. От Сары она получила изящный браслет, но обрадовалась ему далеко не так сильно, как зелёно-бело-фиолетовой розочке из лент, которую Салли, выудив из кармана фартука, вложила ей в руку. Лотти понимала, что служанке пришлось долго копить на этот подарок. С тех пор прошёл почти год, и близился очередной день рождения. – В следующем месяце мне тринадцать, а ты начала работать в пансионе в двенадцать. По-моему, просто ужасно чахнуть в четырёх стенах и разучивать французский с танцами вместо чего-то по-настоящему полезного! – По крайней мере, я научила тебя топить камин. Пожалуйста, Лотти, присядь. Мне тяжело смотреть, как ты носишься по комнате. Я проснулась ещё до шести утра, – сказала Салли, подавляя зевок. – Я знаю о Женском союзе уже почти два года, но не делаю ничего, чтобы им помочь. Только читаю газету и отдаю карманные деньги на пожертвования. Причём даже не лично! Мне приходится отправлять тебя, потому что сама я не могу выйти из дома без сопровождения мисс Минчин или мисс Амелии. Пока другие сражаются за права женщин, я сижу сложа руки. Неужели ничего нельзя сделать? Я была бы очень осторожна! Мы могли бы тайно отправиться на собрание суфражисток, как думаешь? Салли рассмеялась. – Нет, не получится. Я отдыхаю всего несколько часов после обеда. Если пойдёшь со мной, тебя хватятся за ужином. Даже если мисс Минчин и мисс Амелия ничего не заметят, другие девочки им скажут. Ты не сможешь ускользнуть незаметно. Лотти плюхнулась на кровать и вздохнула: – И что тогда? Что будет, если меня поймают? – Наверное, мисс Минчин напишет твоему отцу. Он рассердится, как ты и предполагала. Ты ведь поэтому начала поддерживать суфражисток? Потому что хотела ему отомстить? – В начале – да, но теперь всё совсем иначе, – быстро ответила Лотти. – Сейчас это движение очень много для меня значит. Хотя, признаться честно, мне хотелось бы обратить на себя внимание папы. Даже если для этого придётся его разозлить. Салли цокнула языком: – Ты правда хочешь, чтобы он приехал в Лондон и накричал на тебя? Какой от этого будет прок? А вдруг он заберёт тебя в своё огромное поместье и запретит куда-либо выходить? Где ты будешь брать газету? Всё станет только хуже! – Да, и тебя я больше не увижу, – согласилась Лотти. – Наверное, ты права. Постараемся сделать так, чтобы нас не поймали. Несмотря на своё уверенное заявление, девочка понимала, что Салли права. За Лотти слишком пристально следили, и она была предоставлена самой себе только ночью, когда всем воспитанницам полагалось спать. «Я проснулась ещё до шести утра». Конечно – рано утром, пока остальные спят и Салли только спускается на кухню зажечь плиту для кухарки, Лотти бы никто не хватился. – А задняя дверь на улицу по ночам заперта? – вдруг спросила Лотти. – Да. Но ключ висит рядом на крючке. А что? Лотти просияла: – Значит, можно выйти через неё! Мисс Минчин держит ключ от главной двери у себя – но ведь есть ещё дверь кухни! Я совсем об этом забыла. Салли, ты ведь всё равно рано встаёшь? Сможешь меня разбудить? – И что мы будем делать после того, как выйдем на улицу в шесть утра? – с сомнением уточнила Салли. Лотти вздохнула: – Пока не знаю. Надо подумать. – Бить окна я не хочу, – твёрдо заявила Салли. – И поджигать ничего не буду. По-моему, суфражистки нехорошо поступили, когда сожгли церковь. Но я и почтовые ящики трогать не собираюсь. Как по мне – в этом нет смысла. Лотти прислонилась к стене и взглянула на скошенный потолок. – Да, но… что делать, если иначе их не слушают? Миссис Панкхёрст во всех своих речах говорит, что это война. А значит, надо браться за орудия войны. Они ведь подорвали дом канцлера казначейства! Бомбой – как настоящие солдаты. Если бы это сделал мужчина, его бы посчитали героем. – Не понимаю, что героического в том, чтобы подкинуть бомбу в недостроенный дом, – упрямо отрезала Салли. – Хорошо, что там никого не было. Нельзя же считать героями тех, кто приносит вред другим людям, Лотти. В прошлом году они спрятали бомбы в театре в Дублине, потому что надеялись добраться до премьер-министра. Мне он тоже не особо нравится, но я бы не стала пытаться его убить. А как же все эти несчастные зрители? Они-то здесь при чём? – Ты сдаёшься? – резко спросила Лотти. – Нет, я всё ещё считаю, что женщины должны иметь право голосовать, но такой подход не одобряю. Ты сказала, люди прислушаются только после того, как что-нибудь разрушить или сломать. Но я не хочу такой победы. Да и всё равно мне кажется, что такие агрессивные демонстрации ничего не дадут. – Женщины годами требовали этого права, устраивали шествия, писали жалобы, произносили речи…Никто их не слушал! А теперь всё по-другому. «Не словом, а делом». Салли покачала головой: – Нет. Теперь все считают, что они сумасшедшие и жестокие. Никто их не слушает, Лотти. На них сердятся. Их боятся. Лотти вздохнула: – Мне просто хочется внести свой вклад. Помнишь, как мисс Спарк и миссис Шоу забрались на монумент в память о Великом лондонском пожаре и повесили там флаг с цветами Женского социально-политического союза? На это пришли посмотреть сотни зевак, и во всех газетах о них написали. Они сумели привлечь внимание людей. – А ты что хочешь сделать – повесить флаг суфражисток перед Альберт-холлом[13]? – Нет, что-нибудь другое, – пробормотала Лотти. – Может, оставить надпись на тротуаре? – Какую?