– У суфражисток есть свой магазин?! – сдавленно пропищала Лотти. – Настоящий магазин, в котором можно купить их ленты?! – Ну конечно. И не один. Это магазины ЖСС. – Тут Салли заметила растерянное выражение лица Лотти и театрально вздохнула, явно наслаждаясь возможностью почувствовать себя на ступень выше юной леди. – Женского социально-политического союза. Это и есть суфражистки. Я хожу в магазинчик в Кенсингтоне, на Чёрч-стрит. В нём чего только не продают, но по большей части для меня всё слишком дорого. Там много книжек, разный фарфор… Чайные наборы очень красивые, цветные. Даже украшения с драгоценностями. Плакаты… – Салли с сомнением покосилась на Лотти, но потом всё же сунула руку за узкий матрас, между кроватью и стеной. – Я его прячу – на случай, если придут всякие любопытные. Вроде вас, – с ухмылкой добавила она. – Я никому не скажу, – пообещала Лотти. – Что это? – Вот, смотрите. На это ушло много моих жалований, – заметила Салли, и лицо её приняло почти благоговейное выражение. Она вытащила из тайника рулон бумаги и развернула на кровати. Лотти увидела плакат, который был даже шире узкого матраса. В сером дверном проёме стояла девочка в тонкой шали в клетку, натянутой на голову так, чтобы заменить и пальто, и шляпу. Лицо у неё было бледное и покрасневшее от мороза. Она смотрела на табличку с надписью «Акт о фабриках для женщин», а внизу было написано: «Как они смеют?! Меня никто не спрашивал». Лотти, внимательно изучив плакат, постеснялась признаться, что не понимает его смысла. – Вообще, их надо клеить у всех на виду, – объяснила Салли, ласково погладив бумагу. – Но я не могу. Представляете, что скажет мадам, если я повешу плакат в классной комнате? – она хмыкнула. – Думаю, девочки всё равно не поймут, что это значит, – медленно произнесла Лотти. Салли сощурилась: – Значит, вы не понимаете? – Не совсем, – признала Лотти. – Но мне бы очень хотелось понять. Объяснишь? Салли недоверчиво на неё взглянула, но всё же ответила: – Ладно. Хотя… ну хорошо. Эта девочка работает на фабрике. Может, на ткацкой – не важно. Она узнаёт обо всех этих новых законах, которые должны её защищать, и заявляет, что её мнения никто не спрашивал. Никто не знает, что ей нужно. Потому что законы принимают в парламенте, а женщины не имеют права голоса и не могут выбрать состав парламента. Понимаете? – Да, – смущённо кивнула Лотти. – И об этом все знают? – спросила она, теребя в руках тонкое одеяло. – Мне кажется, что о таком надо знать. – Надо, но это не ваша вина. Я тоже особо ни в чём не разбиралась, когда жила в Баркинсайде. Ну, в «Деревне девочек». Слушайте, встаньте-ка на секунду. Лотти поспешно слезла с кровати и разинула рот от удивления, когда Салли, приподняв матрас, выудила из-под него газету: – Вот, держите. Можете взять на время. – «Право голоса для женщин», – прочитала Лотти вслух. – Ты каждую неделю их покупаешь? – Стараюсь. Не всегда удаётся выбраться в магазин. Конечно, есть продавщицы на улицах… – На улицах?! – ужаснулась Лотти. Салли кивнула и поёжилась: – Но я не решаюсь к ним подходить. О них чего только не говорят… Знаете, у чайной «Эйбиси»[8] стоит одна дама. Прохожие шепчутся, когда её видят, и поносят такими словами, какие вам слышать ещё рано. – Она задрала нос и снисходительно посмотрела на Лотти. Лотти опустила глаза. Она не очень понимала, что имеет в виду Салли, но не хотела в этом признаваться. – Кого-то приговорили к смерти? – спросила она, увидев жирный чёрный заголовок на первой странице. – Миссис Наполитано. Она убила своего мужа, потому что он её избивал. И даже пырнул ножом, девять раз! В суде сказали, что это ничего не меняет. Женский социально-политический союз требует, чтобы её помиловали. – Но если она убийца… – начала было Лотти, но Салли её перебила: – Она защищалась! Он собирался убить её! – Наверное, ты права… – Лотти всмотрелась в мелкий шрифт. Ей казалось, что читать такой текст не очень удобно, – но Салли же справлялась! – Спасибо за газету. Я… я могу заплатить за неё, если хочешь. У меня есть карманные деньги. Салли нахмурилась: – Я и сама могу. – Я ничего такого не имела в виду. Просто хотела помочь. – Не надо. У меня мало что есть, но мне приятно иметь что-то своё. Смотрите не потеряйте газету – потом вернёте, – Салли сердито свела брови. Лотти сидела в кровати, держа газету у масляной лампы. Газовое освещение в пансионе было проведено только в общие комнаты и коридоры, а ученицам оставалось полагаться на старомодные лампы. Но Лотти хотела дочитать всё до конца, пускай и в полумраке. Уже первая статья произвела на неё огромное впечатление. В груди горело слабое, но злое пламя, и эта газета его подпитывала. А зародилось оно после холодного и бесчувственного отцовского письма. Лотти была готова сделать что угодно ему наперекор – ведь он сильно её обидел, отказавшись приехать на день рождения. Она и до того хотела расспросить Салли про ленту, но вряд ли решилась бы, если бы не это письмо. И конечно, её сильно впечатлила та процессия, которую они видели с Эрменгардой и Луизой. Скорбная музыка и торжественные, целеустремлённые лица участниц запали ей в душу, и она не могла о них забыть. Да, желание отомстить отцу – не самая благородная причина для того, чтобы примкнуть к суфражисткам. Но так ли это важно? – Мои деньги на день рождения, – вдруг прошептала она, увидев рекламу мыла. На некоторых страницах газеты встречались предложения купить чай из магазина суфражисток, платок или ленты. – Папа сам сказал, что я могу выбрать сувенир на свой вкус. Так я и поступлю. Салли говорила, у них как раз продаются украшения. По крайней мере, папины деньги пойдут на благое дело. Мисс Амелия вышла из гостиной мисс Минчин, надевая перчатки. Она улыбнулась Лотти, и девочка улыбнулась в ответ, радуясь, что сама хозяйка решила остаться дома. – Ты уже придумала, куда хочешь поехать за подарком, Лотти? – спросила мисс Амелия. Может, в «Селфриджес»? Очаровательный магазин, очень роскошный. Конечно, он далеко, но мы можем взять кеб. Твой отец проявил удивительную щедрость. Лотти едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Мисс Минчин и мисс Амелия решили, что самый подходящий подарок для юной леди – это новенький швейный набор. Стоил он недёшево. В шкатулке из древесины грецкого ореха лежали красивые нитки, ленты и другие безделушки, а ещё серебряные ножнички и подушечка для иголок в виде большой ягоды земляники. Но для Лотти это был худший подарок, какой она только могла себе представить. Оставшиеся деньги она собиралась потратить далеко не так «достойно». – Мисс Амелия, вы не против, если мы прогуляемся по Чёрч-стрит? Там много хорошеньких магазинчиков. Пройдёмся по улице, посмотрим на витрины. Просто я пока ещё не уверена, что именно хочу купить. Мисс Амелия поникла – она явно предпочла бы пойти в более интересное и дорогое место, – но всё же согласилась: – Конечно, моя дорогая. Ты права, мы обязательно что-нибудь там найдём. И кеб всё равно возьмём, пешком туда идти не меньше получаса. Пока они ехали в кебе, Лотти из-под шляпки украдкой поглядывала на мисс Амелию. Та выглядела совсем не такой грозной, как её старшая сестра, и более взрослые девочки редко её слушались. Лотти невольно задавалась вопросом: нравится ли мисс Амелии в пансионе? Может, она предпочла бы выйти замуж и сама завести детей? Или даже открыть собственный магазинчик, раз ей это так близко? Скажем, шляпный? Эта мысль вызвала у Лотти улыбку, и мисс Амелия похлопала девочку по руке: – Выглядишь счастливой. Думаешь, что бы такого взять? Лотти кивнула. – Мисс Амелия, одна из девочек упоминала магазинчик ЖСС на Чёрч-стрит, – сказала она, решив заранее прощупать почву и аккуратно обработать мисс Амелию. Причём она не врала – Салли ведь девочка, разве не так? Лотти с надеждой улыбнулась. – ЖСС? – с сомнением повторила мисс Амелия. – Да, женский социально-политический союз. У них в магазинчике продают модные платки и даже украшения с драгоценностями. Вы не против, если я выберу там себе подарок? – Даже не знаю, Лотти. Не уверена, что идея хорошая… Суфражистки очень неприлично себя ведут. Кричат на бедного мистера Асквита, нашего премьер-министра, выкидывают страннейшие номера – например, приковывают себя к оградам, и, само собой, их потом арестовывают… Боюсь, нам лучше избегать всего, что связано с женщинами вроде миссис Панкхёрст и её дочерей. Они такие… экзальтированные! Лотти подумалось, что голос у мисс Амелии печальный. Она выбрала слово «экзальтированные» в качестве оскорбления, но её явно привлекала эта сторона движения. Всё-таки у самой мисс Амелии была невыносимо скучная, ни капли не экзальтированная жизнь! – О, прошу вас! Я всего лишь хочу взглянуть на платки. А может, на брошку или сумочку. Как вы думаете? Я могла бы купить брошку? – спросила Лотти, широко распахнув глаза и приняв самый невинный вид. – Что ж, цвета у них очень красивые, – тихо признала мисс Амелия. – И фиолетовый мне нравится… – Да-да, – поддержала её Лотти, стараясь говорить как можно восторженнее. Значит, мисс Амелию привлекали цвета суфражисток? Нет, она точно ими интересуется! – И он чудесно сочетается с зелёным, правда? Как в букетах. Надеюсь, украшения там не слишком дорогие… Мисс Амелия выглянула в запотевшее окно кеба и закусила нижнюю губу. – Твой отец прислал достаточно денег, – наконец сказала она. – Не переживай. Лотти сцепила руки в замок и расплылась в улыбке. Они остановили кеб на краю Чёрч-стрит и медленно пошли вдоль улицы, любуясь витринами. Лотти особенно понравились танцевальные туфельки – нежно-розовые с серебряными бантиками. Ей хотелось думать, что она разглядывает их лишь для того, чтобы отвлечь мисс Амелию. Хотя они и правда очень хорошенькие, а её старые туфельки уже выцвели… В конце концов, папа всё равно не узнает, что именно она выбрала. – Хочешь зайти примерить туфельки? – предложила мисс Амелия. – Нет… – нерешительно протянула Лотти. – Нет, пожалуй. Всё равно придётся заказывать свой размер, а я хочу забрать подарок домой уже сегодня. – Конечно, моя дорогая, – с улыбкой ответила мисс Амелия. Лотти бросила прощальный взгляд на туфельки и поджала губы. Да, она повела себя как избалованная девчонка, но все вокруг и так держали её за непонятливого ребёнка – так почему бы этим не воспользоваться? Они смотрели на витрину книжной лавки, когда Лотти заметила дальше по улице магазинчик ЖСС. Над окнами краской было выведено: «Голоса для женщин!» Лотти наигранно спокойно пошла вперёд, задержалась на секунду у аптеки, посмотреть на изысканное мыло, и остановилась у нужной ей двери. Из-за обилия плакатов и газетных вырезок в окнах было почти невозможно разглядеть, что там продаётся. Лотти вздрогнула, заметив фотографию женщины, которую держали за руки тюремные надзирательницы, а врач пихал какую-то трубку ей в горло. В газете Салли писали про героических женщин, недавно отпущенных на свободу, и про то, как их насильно кормили, но Лотти далеко не так себе это представляла. Бедная заключённая так рьяно сопротивлялась, что с неё слетела обувь, и одна из надзирательниц привязывала её ноги к стулу. Лотти отшатнулась, уже готовая броситься назад к мисс Амелии, но тут дверь распахнулась, и на улицу вышла дама с аккуратным свёртком в руках. Она кивнула и улыбнулась Лотти, и девочка заметила на лацкане её жакета эмалированную брошь в фиолетово-бело-зелёную полоску. Лотти робко улыбнулась в ответ и всмотрелась в витрину за плакатами. Чего там только не было: банки с домашним вареньем, книги, буклеты, коробки с чаем и даже настольные игры. Одна из них, «Панк-а-сквит»[9] с клетчатой доской, немного напоминала игру «Змеи и лестницы»[10]. – Вот ты где, Лотти! – воскликнула Амелия, тяжело дыша от быстрого шага. – Я всего лишь смотрела на витрины, мисс Амелия. Можно мы сюда зайдём? Мисс Амелия нервно огляделась по сторонам. Похоже, она не хотела, чтобы её видели рядом с этим магазином.