Голос у Бориса был настолько встревоженный, что тишина воцарилась мгновенно. Правда, тишина относительная, поскольку спустившаяся на острова ночь и без нашего трепа была полна звуков. Но то, что услышал Гудрон, было чем-то другим, куда более опасным. Иначе откуда бы в его голосе взялось столько тревоги? – Вот еще… – некоторое время спустя сказал он. Теперь услышали все. Шумный всплеск в сопровождении то ли вздоха, то ли хрипа или даже стона. Настолько сложно его оказалось идентифицировать. – Все на борт! – скомандовал Грек. Пловцы оказались на борту настолько шустро, что вряд ли у кого-то получилось бы быстрее. «Контус», к счастью, дополнительную нагрузку выдержал. По-моему, он даже осадку не изменил. Хотя в такой темноте не слишком-то и разглядишь. К тому же было совсем не до того. Нечто подобное мы слышали в устье впадающей в море реки Лимпопо. До сих пор понятия не имею, как она правильно называется, но для себя я прозвал ее именно так. Другие называли ее просто – река. Возможно, что на много километров вокруг она единственная. Наверное, по той же причине и море до сих пор не имеет своего названия. Да и какой в нем смысл? Для того чтобы оно появилось, необходимо как минимум еще одно, чтобы их не путать. Наверняка на планете морей множество. Другое дело, есть ли там люди? Так вот, услышанные нами в устье реки звуки принадлежали существу, которое больше всего походило на допотопного земного ящера. И размерами, и обликом, и, возможно, даже повадками. С последним разобраться сложно – кому на Земле приходилось воевать с какими-нибудь плезиозаврами? Здесь пришлось. Чтобы отвоевать себе место на побережье, людям потребовалось выдержать с ними целую войну. И, понятное дело, в ней победить. Но время от времени многотонные твари пытались вернуться в былые угодья. Возможно, их вел инстинкт, возможно, что-то еще. Вернуться не навсегда. Пробыв на побережье какое-то время, они обязательно уходили назад. Такое событие назывались нашествием, и его в ближайшее время ожидали. Столкновение с одним таким ящером в устье реки закончилось для нас победой. Хотя неизвестно, что больше тогда помогло – град выпущенных нами пуль или та самая удача, без которой не обходится ни одно рискованное дело. – Режим полной тишины! – шепотом потребовал Грек. – Будем надеяться, сюда эта гадина не полезет. И да, стоять необязательно, можете присесть. – Готов был поклясться, что он улыбается. Мы и уселись прямо на палубу перед рубкой, кому как было удобно. Я обнял Леру за плечи, и на ухо спросил: – Устала? Замерзла? Замерзла ли, спросил на всякий случай. У нее, как и у всех остальных, полностью промокла одежда. Но в таком климате она даже принесет облегчение, настолько душная случилась ночь. Лера только тряхнула головой. Если и устала, ни за что не признается – характер не тот. Как там было сказано? «Посеешь характер – пожнешь судьбу»? И ведь не поспоришь. Поплакала девочка денек, когда только сюда угодила, и с тех пор – кремешок. Раньше, бывало, всплакнет иногда, но так, чтобы никто не видел. И никаких истерик! Успел на них насмотреться. Ладно бы одни только женщины. Так нет же, этим злоупотребляли и взрослые особи мужского пола, которые в прежней жизни полностью были уверены в своей непоколебимой крутости. Ну да, проверить-то было не на чем. Пока не произошло с ними то, что случилось. Лера у меня не такая. Я вообще, едва только ее увидел, сразу решил: будет моей. Знать еще не знал, кто она, есть ли у нее кто-нибудь, и прочее. На все был способен, чтобы добиться своего. К счастью, и не потребовалось, все сложилось само собой. – Лера, жадр у тебя не закончился? Может, другой дать? Есть у меня несколько. Валяются в кармане бесполезным грузом, благо весят всего ничего, а ценность имеют немалую. Замечательные они все-таки штуки! Могут помочь в тяжелую минуту. Такую, например, как сейчас. Подержал их какое-то время в руке, и ушло все неприятное, взамен принеся другое. Уверенность в том, что все закончится хорошо. Например, что полная тревожных звуков непроглядная ночь обязательно сменится ярким солнечным днем. Нисколько можно не сомневаться, кое-кто из наших, если не все сразу, уже успели подержать их в руке. Хотя чего тут удивительного? Так же естественно, как, испытывая жажду, напиться воды. Мне и самому бы сейчас жадр не помешал, но увы. – Спасибо, Игорь. У меня он еще совсем полный, – шепнула Лера в ответ, нечаянно пощекотав щеку волосами. Казалось бы, что в этом такого. Но почему у меня вдруг возникло столько нежности к ней? Очередной сильный всплеск, сопровождаемый чем-то вроде утробного рыка, раздался уже вдали. В той стороне, где должно располагаться побережье. Неужели все-таки нашествие и эта тварь направляется туда в первых рядах? Судя по всему, наш командир считал именно так. – Внимание, – заговорил Грек. Негромко, но так, чтобы услышали все. – Если она все-таки окажется поблизости, покидаем борт катера и уходим. Меня еще в Радужном убедили, что любая возвышенность – это спасение. Грек прав. Если чудовище хотя бы раз приложится по «Контусу» хвостом, ремонтировать будет нечего. Исходя из общей массы, он у него должен быть в несколько тонн весом. – Борис, – обратился Грек к Гудрону, – что собой представляет убежище, которое, по твоим словам, отлично нам подойдет? – На соседнем острове имеется скала, сверху на ней площадка, на которой поместятся все. Туда минут двадцать ходу, даже сейчас, по большей части вплавь. Да, вот еще что: спасательные жилеты лучше сразу приготовить. Они имелись у нас в достатке, хотя понятие «спасательные жилеты» в случае с ними – громко сказано. Скорее спасательные круги. Но в любом случае держать на воде способны, а больше ничего и не требуется. Конечно же самодельные. Такие же, как когда-то и на Земле – набитые корой пробкового дерева, здесь тоже имеются его аналоги. Сейчас пробка для них уже не применяется. Она обладает скверной способностью со временем твердеть, к тому же теряя немалую долю плавучести. Демьян рассказывал, случалось иногда, в попытке спасти оказавшегося за бортом человека, что ему прилетал в голову спасательный круг, мало отличающийся твердостью от дерева. С соответствующими последствиями. – Пока просто дожидаемся рассвета, – продолжил инструктаж Грек. – Демьян, много времени уйдет на починку котла? Тот пожал плечами. – Часика полтора-два займет. Когда станет светло. – Он посмотрел туда, откуда не так давно донесся так встревоживший нас всплеск воды. – Можно и сейчас начать, но, опасаюсь, без шума не обойтись. И сама работа требует тщательности, что в темноте невозможно. Наверное, подсвечивать тоже не стоит? – Не стоит, – согласился с ним Грек. Ночью на островах, как мы давно уже успели убедиться, вообще со светом следует быть осторожным. Обязательно заявится какая-нибудь любопытная гадость. Причем во множестве. Пусть и мелкая, но, как правило, кусачая. Или настолько назойливая, что ей и кусаться нужды нет. – Эх, перекусить бы чего! – мечтательно вздохнул Паша Ставрополь. – С той поры, как все завертелось, ни крошки во рту не было. А уже часов восемь прошло, если не больше. Лера встрепенулась. – Сейчас принесу! – Сиди, сам все сделаю. Заодно уровень воды в кубрике посмотрю, – добавил я, чтобы не подумали, что какой-нибудь подкаблучник. – Игорь, уровень ровно по нижнюю балясину трапа был, – услышал от Демьяна, когда уже удалялся. Уровень остался прежний. Что не могло не радовать. Значит, брезентовая заплата воду держит. С другой стороны, отчего бы ей не держать? Демьян утверждает, что сделал пластырь таким, каким он и должен быть. Главное, чтобы он с места не сдвинулся, когда дадим ход. Сам по себе или зацепившись за подводное препятствие. В крохотном камбузе вода тоже стояла почти по грудь, как и в кубрике, – палуба-то в нем на одном уровне. Где-то в шкафчиках должен храниться запас копченого сала пыжмы. То, что сейчас и нужно, чтобы перекусить. Калорийно, и на вкус вполне ничего. Ничуть не хуже свиного. К нему отлично подойдут запеченные плоды местного хлебного дерева – у нас их всегда запас. Они похожи на хлеб в куда большей степени, чем земные, все так говорят. Трех плодов будет достаточно; они крупнее кокосов, к тому же больше в руках не удержать. Ведь еще предстоит захватить на десерт связку фруктов. Вот они-то никаких земных аналогов не имеют, ни по вкусу, ни по виду. Помимо того, обладают удивительным свойством: съел парочку – и как будто воды напился. Жаль только, сорванные с ветки больше недели не держатся, начинают портиться и горчить. Пристроив все в руках поудобнее, я собрался в обратный путь, заранее втянув голову в плечи, чтобы не удариться в темноте, и случайно взглянул в иллюминатор. И застыл: за ним виднелся фосфоресцирующий глаз. С растянутым по вертикали зрачком, что указывало – существо способно видеть и в темноте. Во всяком случае, так на Земле – у змей или тех же кошачьих. Но вряд ли в здешнем мире эволюция стала придумывать что-то другое, слишком много совпадений. Зажмурив глаза и тряхнув головой, а именно так всегда и поступают, когда что-нибудь примерещится, я посмотрел туда снова. Ничто никуда не делось: глаз по-прежнему продолжал пялиться на меня. Мало того, он сузился до тонкой зеленой полоски, чтобы затем вновь стать таким же, каким был прежде. Тогда я тряхнул головой и зажмурился еще разок. Глаз исчез. Что это было? Неужели гидра, как ее здесь называют? Считается, что она предвестница нашествия. Но почему одноглазая? Глаз не прилип к стеклу иллюминатора вплотную, и потому я обязательно должен был увидеть хотя бы часть второго. А может, они такие и есть? Видеть гидру раньше мне никогда не приходилось. В отличие от Леры, которой даже пришлось в нее стрелять. Все в том же устье реки Лимпопо. Но она ничего не говорила о том, что гидра одноглазая. Она вообще про глаза ничего не говорила, и уж тем более фосфоресцирующие. Осторожно приблизился к иллюминатору, готовый в любой момент отпрянуть назад… и не увидел ничего. Наверх я поднялся в глубокой задумчивости: показалось или нет? Никогда прежде не страдал галлюцинациями, если только сам этот мир не существует только в моем собственном воображении. Что, по заверению Славы Профа, специалиста по человеческим и всем прочим мозгам, вполне может быть. Никогда не страдал галлюцинациями раньше, но все однажды случается в первый раз. Поднявшись наверх, торопливо сунул все принесенное богатство первому попавшемуся, им оказался Трофим. И, держа оружие наготове, начал красться к левому борту, ведь именно там и должно быть существо. – Теоретик, что-то не так? – тревожно спросил Гудрон. Шепотом, едва слышным и оттого свистящим. Судя по звукам за спиной, насторожились и остальные. Оно и понятно: не принято здесь разыгрывать людей, особенно в той ситуации, в которой оказались мы. Красться пришлось недолго, всего-то четыре шага. Недлинных шага и совсем беззвучных. И я все время ждал, что из-за борта вдруг покажется зубастая голова. Можно себе представить, какая там пасть, если судить по размерам глаза! Затем, уперев выдвинутую вперед ногу в самый край палубы, чтобы отпрянуть как можно быстрее, глянул за борт. Никого. Иллюминатор камбуза едва возвышается над уровнем воды, ночь звездная, дно довольно светлое, глубина под нами не должна быть большой. И очертания существа такого размера непременно будут отчетливо видны. Но их нет. Неужели все-таки примерещилось? – Игорь, да что там? Трофим оказался рядом одним прыжком, но за борт выглядывал не менее осторожно. Он посмотрел вниз, вправо-влево, затем на меня. И мне оставалось лишь пожать плечами. – Рассказывай, – потребовал Грек, когда мы с ним вернулись ко всем остальным. – Глаз в иллюминаторе на камбузе был, светящийся. Зрачок узкий-узкий! И еще он мигнул. Получался какой-то детский лепет, но именно так все и происходило. – Ничего за бортом не увидел, – доложил Трофим в ответ на вопросительный взгляд Грека. – К тому же и глубина под нами аховая, – присоединился к нему Демьян. – Недавно шестом проверял: под килем не больше метра. – И всплеска не было слышно, – вспомнил Паша. Всплеск раздался сразу же после его слов. Негромкий, с другого борта. – Девушки, в рубку! – перехватывая орудие поудобнее, приказал Грек, бросаясь на звук первым. – Что-то мелковато для чудовища, – хмыкнул Паша, разглядывая плавающий рядом с бортом предмет. – Кстати, что это? Явно же от нас свалилось. – Так, кто сбросил сало в воду? – спросил Трофим. – Я его вот здесь положил, перед тем как присоединиться к Игорю. – Моя вина! – В темноте белела повязка Малыша через пол-лица. – Но я нечаянно наткнулся. – И, чтобы оправдаться полностью, добавил: – Голова до сих пор кружится. Не знаю, как остальные, но сам я невольно улыбнулся. Слишком не вязались его слова и тон с внешностью. Громила под два метра ростом, в плечах косая сажень, морда со шрамом и выглядит зверски, а он – нечаянно. – Лезь теперь доставай, – то ли в шутку, то ли всерьез потребовал Гудрон. – Ты же нас без перекуса оставил! И Малыш уже сделал шаг к борту, когда вмешался Грек. – Отставить! И вообще, старайтесь держаться от борта подальше. – Сейчас с камбуза еще принесу. Что, мало его у нас? – сказал Глеб, но на этот раз его остановил Слава. – Присядь лучше, сам схожу. Не с твоими габаритами туда в темноте лезть. Еще и с раненой головой. Слава исчез внизу, Демьян же обратился к Греку. – Георгич, когда начнется отлив, мы снова окажемся на мели. Хуже того, следующий прилив может быть и не таким мощным. И что нам тогда, канал к глубокой воде рыть? Или ждать непонятно сколько? Надо сейчас что-нибудь предпринимать. – Думал об этом, – кивнул Грек. – Конечно же риск имеется. Но есть ли у тебя конкретное предложение? Кроме, как понимаю, прыгнуть всем в воду, ухватиться за буксир и волочь «Контус» туда, где ему такая опасность угрожать не будет. Глубина сейчас такая, что из воды только макушки торчать будут, да и то не у всех. И как ты его за собой потянешь? Вплавь? Ждем, просто ждем рассвета. И не пропускаем тот момент, когда вода начнет спадать. Если отлив случится раньше, придется рискнуть в темноте. Грек тактично умолчал, что, будь у нас лодка, мы смогли бы утянуть катер с ее помощью. Но та осталась на месте нашей последней стоянки, и вина была как раз Демьяна. Точнее, его уверения в том, что есть у него на примете другая, которая устроит нас куда больше. В итоге получилось, что и из Радужного он ее не привел, и забрать старую в связи со всеми событиями у нас не вышло. Прав был Грек, заявив, что расслабились. – Георгич, у меня конкретное предложение есть. Причем куда уж конкретней. – Ну-ка, ну-ка! – тут же откликнулся Грек.