– Вот это, сэр. – Брешешь. Ты не… – Знаю-знаю, сэр, – перебил его я. – Сейчас вы скажете, что я не посмею выстрелить. Что я всего лишь мальчишка и всё такое. Я это уже слышал. Был уже один до вас, который ошибался, и вы тоже ошибаетесь. – Глаза мистера Бишопа расширились, а я нервно сглотнул. Приходилось блефовать и нельзя было дать ему поймать меня на лжи. – Вы вор и обманщик, сэр. Забрали мою кобылку, обхитрили индейцев, меня хотели обвести вокруг пальца. Вряд ли кто расстроится, если вас найдут с пулей во лбу. А ребёнка не станут обвинять в том, что он пытался защититься от жестокого негодяя. Всегда можно сказать, что вы мне угрожали. – Я понизил голос и смерил мистера Бишопа, как мне представлялось, холодным и кровожадным взглядом. – На вашем месте я бы не повторял ошибки мистера Гриссома, который без спросу продал мою лошадку. Он тоже мне не верил. По моим словам можно было подумать, будто я застрелил мистера Гриссома, и это оказалось мне только на руку. Пусть Эзра Бишоп решит, что я уже убивал. Он сощурился и кивнул на А-Ки. – А это ещё кто? – Мой приятель, А-Ки. С ним шутки плохи, сразу предупреждаю. Вы и сами уже на себе испытали его отменное владение лопатой. – Я вытянул ногу и показал ему разодранную штанину и запёкшуюся кровь. – Это меня медведица у перевала Колокум хватанула. Я уж думал, мне конец, а тут подоспел А-Ки. Теперь эта гризли никому не докучает. А-Ки у нас знает тайные боевые искусства Востока, и ему лучше не переходить дорогу. Мистер Бишоп побледнел. На лицо ему падали отблески огня из камина. Его взгляд метался между А-Ки и царапинами на моей ноге. – Гризли, говоришь? – Верно. Так что, где моя лошадь? Он прокашлялся. – Ну, малец, я так сразу не вспомню. Сильно вы меня по голове прихватили. Может, парочка зелёных помогла бы… Видно, мистер Бишоп был такой человек, что пытался получить выгоду в любой ситуации, когда его, связанного, держали на мушке двое жестоких малолетних убийц. Я помолчал пару секунд и ответил: – Да, может, деньги нам и правда помогут. Эзра Бишоп жадно улыбнулся и облизал губы, но улыбка тут же погасла, когда я приподнял его же собственный кожаный чехол. – Это моё! – завопил он, тут же сморщился от боли и добавил уже тише: – Это моё. Не станешь же ты забирать мои деньги? – Нет, сэр. Уж вора из меня мама точно не вырастила. Ни цента у вас не возьму. – Я выудил из чехла пять долларов и небрежно поднёс к камину. – Только вот я очень неуклюжий. Мало ли, вдруг случайно уроню ваши трудом и потом заработанные денежки в огонь? – Ты не посмеешь. Я дёрнул запястьем и выпустил бумажку из пальцев. Она упорхнула к языкам пламени, но упала с краю, на мерцающие угольки. Края загнулись и почернели, и сама банкнота начала медленно темнеть. – Маленький мерзавец, – прошипел Эзра Бишоп. – Что вы сделали с моей лошадью, мистер Бишоп? – Ты и твой грязный дьяволёнок вломились ко мне… Он осёкся, когда однодолларовая купюра влетела прямо в огонь и тут же обратилась в пепел. – Это за то, что вы нагрубили А-Ки. Я здесь вижу только одного дьявола, и он, к счастью, крепко связан. – Я достал десять долларов и показал ему. – Ну что, мистер Бишоп, вы собираетесь отвечать? Он закусил щёку изнутри, так сильно, что я бы не удивился, если бы у него по подбородку потекла струйка крови. Взгляд у него теперь был вдвое более яростный и злой, чем у мамы-гризли. Я отчаянно молился, чтобы узлы выдержали и мне не пришлось стрелять. – Продал я её, – процедил Эзра Бишоп сквозь зубы. – Когда? – Сегодня после полудня. – Кому? – Одному мужику. – Я и сам догадался, что это был мужчина. Назовите имя, мистер Бишоп. – Я поднёс бумажку в десять долларов ближе к огню. – Джон Кэмпбелл! Его звать Джон Кэмпбелл! – Отлично. Где он живёт? – Да чёрт его знает! Я смял банкноту в кулаке и занёс руку для броска. – Нет! Не знаю я, где он живёт! Он тоже торгует лошадьми, долго на одном месте не задерживается. Я всех ему и продал! Я скрипнул зубами. Ну конечно. Опять спешка, опять погоня, опять я упустил свою милую Сару. – Хорошо, сэр. И куда этот мистер Кэмпбелл направляется? – Ну хватит, парень, не могу же я посадить ему на хвост двух диких зверёнышей. Пострадает моя репутация! – Ваша репутация воняет сильнее ваших носков, мистер Бишоп. Вы бы лучше беспокоились о деньгах. – Десятидолларовая бумажка влетела в огонь, как обречённая зелёная птица. Эзра Бишоп взвыл, будто его полоснули ножом. – Ладно-ладно, хватит уже! Я всё скажу! Он едет в Уолла Уоллу через Якиму, собирается продать весь табун Карлу Расмуссену. Расмуссен регулярно отправляет западных и индейских лошадей на поезде на восток. Выручка там с них что надо. Кэмпбелл должен встретиться с ним в Уолла Уолле через семь дней. Меня словно обдало зимним ветром. Чтобы мою милую Сару затолкали в тесный вагон и увезли за много миль отсюда?! Это уже слишком. Я выпрямился, и чехол с деньгами плюхнулся на пол. Мистер Бишоп ошалело и злобно взглянул на меня. Я подобрал с пола какую-то тряпку и подошёл к нему. – Нехорошо выйдет, если вы начнёте вопить, как только мы шагнём за порог. Открывайте рот, сэр. – Ты собираешься мне его заткнуть?! Ну ты и подлый, бессердечный… – Нет, сэр. Будь я подлым и бессердечным, я бы взял ваш носок. – Но мне надо в туалет и… – Уж вы извините, – ответил я, впихивая тряпку ему между зубами, – но, думаю, денег на новые штаны у вас хватит. Я начал завязывать узел ему на затылке, когда А-Ки что-то торопливо проговорил. Он встал и медленно подошёл к мистеру Бишопу, держа в руках лопату. Тот выплюнул тряпку и прохрипел: – Чего ему надо? Я не ответил, потому что сам не знал. А-Ки опустился на колени, пристально глядя мистеру Бишопу в глаза, и перехватил лопату. Пленник вздрогнул, но лопата мирно приземлилась у его ног. А-Ки выудил из кармана свою чёрную птичку. И снова, вот уже в пятый раз, протянул на ладони и стал тихо что-то рассказывать. И, как всегда, этот рассказ закончился таинственным вопросом. – Боже, о чём это он? – пробормотал мистер Бишоп. Я, конечно, и сам понятия не имел. И многое бы отдал, чтобы узнать, о чём говорит мой друг. Очевидно, он тоже что-то искал. И ради этого готов был даже опуститься на колени рядом с дьяволом. Вот только цель его оставалась для меня такой же неясной, как его слова. Не получив ответа, А-Ки спрятал птичку обратно в карман, взял лопату и отошёл в сторону. Я снова заткнул мистеру Бишопу рот кляпом и завязал концы на затылке. Он сердито что-то проворчал. Я сел перед ним и посмотрел ему в глаза. – Знаю, сэр, вы очень злитесь, но всё-таки при вас остались и жизнь, и деньги. Бьюсь об заклад, на моём месте вы бы не были так щедры. Он угрюмо на меня посмотрел, и я продолжил: – Дров в камине на ночь хватит, и мы пошлём кого-нибудь вас развязать, когда будем уезжать из города. Считайте, что вам повезло, и даже не думайте нас преследовать. Во второй раз вы так легко не отделаетесь, клянусь. Сегодня я сдержал А-Ки, но эту гремучую змею сложно долго не подпускать к добыче. Страшно подумать, что он с вами сотворит, если снова увидит. Эзра Бишоп посмотрел на А-Ки и лопату, и у него на лбу выступили бисеринки пота. А-Ки понял, что мы говорим о нём. Он растерянно перевёл взгляд с меня на здоровяка и одарил нас неуверенной, робкой улыбкой, которую в неверном свете огня из камина вполне можно было принять за оскал ягуара, особенно когда страх застилает глаза. – Боже, – прошептал я, – сердце у него холодное и чёрное, как остывшая головешка. Он уже представляет себе, как с вами расправится. – Эзра Бишоп поёжился. Я похлопал его по плечу и прошептал ему на ухо: – Лучше держитесь от него подальше, сэр. А потом выпрямился и повернулся к А-Ки. – Пойдём, А-Ки. Нам пора. Он бросил лопату, и она с грохотом упала на дощатый пол. Эзра Бишоп аж подпрыгнул и торопливо поджал колени к груди. Индейская лошадка стояла снаружи, залитая лунным светом. Она подошла ко входу в хижину. Наверное, потеряла нас. Я огляделся и увидел на крыльце тёмную тонкую плеть. Она лежала на бочке, словно свернувшаяся в клубочек змея. Наверняка ею этот дьявол мистер Бишоп хлестал мою Сару. И кто знает, сколько ещё беззащитных лошадок! Я забрал её и намотал на плечо. А-Ки посмотрел на меня, и я пожал плечами.