– Нет. Рука Хорька дернулась вверх, опустилась и ударила ножом по столу. Звенящая сталь оказалась единственным, что не застыло во всей комнате, и этот мгновение тянулось целую вечность. Блажка сделала вдох. – Хорь, послушай… – Я слушал! И слушаю. Прости, вождь, но нет. Если Ублюдкам суждено умереть, я считаю, мы должны умереть здесь, на нашей земле. И нигде больше. Мы уже однажды доказали, что готовы к этому. А что изменилось теперь? – Он обвел взглядом всех за столом. – Ничего, братья. Поэтому я говорю нет. Мы остаемся. Если вы все не согласны, то пусть вождь воткнет этот нож мне в глаз. Так велит кодекс. Но я лучше умру, чем уйду с удела. И если придется, умру сегодня же. Блажка положила руки на стол, и это легкое движение привлекло внимание всех. – Он прав. Реальные ублюдки, решению покинуть Отрадную был брошен вызов. Вонзите нож, если считаете, что нам следует остаться. Дуболом встал, вынул нож и без всякой злобы воткнул его в столешницу. – Я с вождем, – проскрипел Колпак. И несмотря на то, что его тонкий голос заявил о поддержке, бесшумно скользнул ножом между досками стола. – А это за Певчего. Бледный полукровка не побоялся взглянуть на Блажку, сделав это, без всякого раскаяния в немигающих глазах. Она ответила кивком. Певчий был изгнан из копыта, провел пару десятков лет без возможности вернуться, а потом ушел снова, уже по своей воле, чтобы помочь пораженному чумой дитю. Но сердце его всегда было в Отрадной. Колпак был прав: старый трикрат никогда не согласился бы с тем, чтобы копыто ее оставило. Затем нож оказался в руках у Облезлого Змея – он долго разглядывал лезвие, будто озадаченный им. Наконец, словно почувствовав, что нож обжигает его сильнее Аль-Унанского огня, вонзил его в дерево. Четыре голоса против. За Блажку была только она сама и Колпак. Мед, казалось, был готов перевернуть стол, чтобы избавиться от растущего напряжения. – Я с вождем. Трое за нее. Когда Баламут воткнул свой нож, в это никто не мог поверить. Блажка изо всех сил старалась не смотреть на него. Пусть и не знала, хватит ли у новенького духу ответить на ее взгляд. Вот и верь в преданность свежеиспеченных ездоков. Овес сидел в торце стола, скрестив огромные ручища. Затем медленно стянул платок с головы и почесал затылок. – Шакал перед тем, как уехать, сказал мне быть с тобой, поэтому, как поступил бы он, я знаю. Четыре. Блажка держала взгляд Овса. – Но на мой голос он не влияет. Овес, не вставая, ударил ножом в стол, расколов одну из досок и решение копыта остаться. Блажка не дала ничему завладеть следующим мгновением – ни тишине, ни сомнению, ни раскаянию. За последним голосом последовал лишь ее ровный голос. – Значит, мы остаемся. Все остаются на своих местах. Мед, мне нужна опись наших запасов и план нормирования. Дуб, нажми на тех свинов. Нам нужно, чтобы они все были готовы к седланию. Хорек, заканчивай уже с рвом. Баламут, Змей, Колпак, вы едете в патрули. Остальные присоединятся к вам, когда смогут, но пока все на вас. Овес, тренируешь сопляков. Пусть привыкают к тебе. И пусть стараются, нахрен. Я стану во главе группы на руинах Горнила. Нам по-прежнему нужен камень, тем более если мы остаемся. Теперь у вас есть задачи. Идите выполнять. Братья встали и зашаркали в двери. Хорек на минуту задержался. – Вождь… – Голосование окончено, Хорь, – сказала Блажка. – Ты победил. Если что-то может быть хуже злорадства, то только обида. Мы все еще вместе и, если ты не хочешь попытать удачу, бросив мне вызов, я все еще вождь. А теперь иди. Когда он ушел, Мед и Овес остались сидеть. Блажка раздраженно зыркнула на них. – Вам что-то нужно? – Просто хотел убедиться, может, мне еще что-то следует знать, – ответил Мед, таким же напряженным голосом, каким выглядело все его тело. – Про Сыновей, про что-то еще? – Что я сказала про обиду? Я не сказала тебе, что была больна, Мед. Я никому не говорила. Колпак сам догадался. Ты нет. Можешь сердиться, но придумай, как это обойти. И быстро. – Я не сержусь, вождь. Я понимаю, почему ты мне не сказала, как и понимаю, почему Овес сейчас проголосовал против тебя. Если бы он был за тебя, получилась бы ничья и пришлось бы устроить бой, чтобы найти решение. И если Овес и Колпак за тебя, то Хорьку некого было бы выставить, чтобы победить. Мы бы выиграли. Вы двое думаете, никто не замечает, как вы переглядываетесь. Конечно, вы знаете друг друга так давно, что эти взгляды почти не видны, но они есть. Я видел. Овес спросил, чего ты от него хотела, и ты ответила. Ты отдала голос Хорьку. – Копыту не нужны розни из-за такого боя, – заявила Блажка. – Я не думала, что Абри… что Баламут выступит против меня. Я смогу переманить его на свою сторону. И Змея тоже. Еще несколько дней, и я снова вынесу этот вопрос за стол. Может, разузнаю, что думает на этот счет Мозжок, а потом предложу его братству. Мед встал. – Я знаю, Блажка. Я все это понимаю. Понимаю, ты не рассказала нам о болезни, потому что боялась показаться слабой. Но чего я не понимаю – это почему ты думала, что ты со своим страхом наедине. Почему не поговорила с… кем-то, кто знает немного о том, каково это – выживать в копыте, считающем тебя слабым. – Потому что я никогда не считала тебя слабым, Мед. Никто не считал. Этого от не ожидал услышать, и его гнев немного рассеялся. – И все равно. Я мог помочь. Мед задержался еще на одно неловкое мгновение, стараясь не смотреть на Овса, но все же не сдержался и бросил на него взгляд. После чего, наконец, отвернулся и вышел из лавки. – Кажется, ему нравилось, что меня не было, – сказал трикрат. Блажка видела, он хотел, чтобы она улыбнулась. Но вместо этого она предостерегающе глянула на него. Овес, поняв намек, поднялся. – Ты правильно все сделала. Теперь Блажка рассмеялась, но вовсе не весело. – Я просто думала, они не бросят вызов. Что я за дура. – Жаль, ты не сказала мне, что думаешь, заранее. У меня даже не сразу в голове уложилось. Но все равно не помогло. Блажке оставалось только кивнуть. Затем она сменила тему. – Жрика обустроилась? Овес утвердительно хмыкнул. – До сих пор удивлена, что ты предложила ей место здесь, если честно. Блажка пожала плечами. – Может, она еще пожалеет, что не отказалась. – Я не это имел в виду. – Знаю. Ладно, иди к соплякам. И Мозжком с Лодырем тоже займись. Хочу знать, что ты о них думаешь. Овес встал и кивнул. – Мы выкарабкаемся, Блажка. Дверь в лавку открылась и снова закрылась, оставив Блажку одну думать о том, как ей спасти это копыто, – копыто, которое она только что усилила и которое только что открыто бросило ей вызов, в первый раз, и не по той причине, что она ожидала. Когда тени недоделанных бочек и гробов удлинились, ответа у нее так и не нашлось. Глава 22 Блажка, на пару с дождем, руководила тренировкой сопляков второй день подряд. Занятия по стрельбе, починка седел, учебные падения с привязанного свина – все проходило в грязи. Блажка взяла занятия на себя, чтобы Овес мог применить свою сильную спину в работах надо рвом. Теперь группе копателей противостояла стекающая по склонам вода, которая одерживала верх, способствуя обвалам. К полудню сопляки пробирались между брошенными домами с нацеленными, но незаряженными арбалетами. – Следи, под каким углом тренчало держишь, Тельч, – наставляла Блажка. – Испугаешься, спустишь крючок, и Тоуро получит стрелу в спину. Бекир, держи дистанцию побольше. Инкус, не обгоняй, ты замыкаешь. Инкус. Черт. Блажка следовала за строем, держась за глухой трикраткой. – Тут не огрести проблем, – заметил Мозжок, находившийся справа от Блажки. – Только на тренировках, – ответила она. – В реальных условиях всем нужно будет молчать. Госсе, вперед смотри! Чего оборачиваешься? Ты тоже, Дача. То, что я говорю, вас не касается! Тоуро, командуй остановиться. Ведущий сопляк ткнул пальцами отстающей ноги в землю. Остальные мгновенно остановились. Блажка обошла Инкус, чтобы оказаться перед ней.