Стулья и табуреты заскрипели по грубому полу, когда братья стали собираться. Один из братьев остался стоять, вид у него был растерянный. – Баламут, – обратилась Блажка, – не хочешь убрать свое седло, нахрен, и сесть, чтобы мы могли к ним перейти? Баламут, заморгав, подскочил и бросился выполнять приказ под добродушные смешки. Блажка оглядела семерых ездоков. – Больше никаких секретов. И она постаралась раскрыть их все. Когда наконец, уставшая от звучания собственного голоса, она закончила, все правда о ее болезни и месиве стала известной. В лавке бондаря висела задумчивая тишина, каждый полуорк осмысливал только что сказанное. Блажка подождала, не бросит ли кто ей вызов. Она старалась не думать о том, кто тогда ее поддержит, но мысли сами лезли в голову. Овес плюс голос Шакала – это два. Колпак останется ей верным, но она не была уверена в том, что он скажет за Певчего. Баламут только сел за стол. Он даже подумать не посмеет выступить против нее. А вот что остальные – она могла лишь гадать. Дуболом ответил первым – он выдохнул вопрос. И от одного его великодушия Блажке едва не захотелось уйти из вождей. Она не заслуживала этих полукровок. – Да, – ответила она, – теперь я здорова. Болезни нет. – Рад слышать это, вождь, – заявил Хорек. – Хотя должен сказать, Меситель из тебя получился бы куда более симпатичный. – Затем наклонился влево и толкнул локтем Меда. – Помнишь того хиляка долбаного? Черт, ну и урод же! Мед усмехнулся, но затем вновь погрузился в свои мысли. Он сидел, оцепенев, и смотрел на стол. Хорек, не замечая его, переключил внимание на остальных братьев. – Мы с вождем тут единственные, кто с ним дрался. Овес был без сознания, а Мед с ним нянчился. Колпак был… а ты где был? А, кому не насрать! Остальные еще не были посвященными. На ваше счастье, кстати. Мы с Гвоздем побежали помочь вождю, и этот губошлеп болотный… – Чуть тебя не убил, – перебила его Блажка. – Он был безумен и ужасен. И хорошо, что все, что от него осталось, теперь заключено в Страве. Единственным признаком недовольства в копыте было молчание Меда. В комнате стало так тихо, что Блажке понадобилось мгновение, чтобы это осознать. Облегчение вместо гнева, смирение вместо мятежа. Братья приняли то, что она им рассказала, приняли ее решение. И еще она знала, чего они точно не примут. Если она предложит им уйти со своего места. И тогда она поняла. У Реальных ублюдков снова появился вождь. Ее у них забрали, но она вернулась. Это была победа над Гиспартой, над псами. Это была победа над Уль-вундуласом. Блажке снова пришлось мысленно обратиться к своему предшественнику. Сев на место вождя, она оказалась ближе к нему, чем казалось возможным вообразить. Ваятель по всем признакам был хитрым, властным и поначалу внушал страх. Это сделало его предводителем, завоевавшим Уделье. Возможно, он всегда был мерзким, злобным, чуть поехавшим уродом, съедавшим всех на своем пути. В конце уж точно – это было все, что от него осталось, но Блажка не могла не признать: вождь, которого она знала, был уже ослаблен возрастом, болью и суровой жизнью в копыте. Тогда почему он держался столько лет? Почему вызов Певчего провалился? Почему до того, как Шакал метнул свой топор, не нашелся десяток других? Она задумалась над ответом. Копыто сплочено вокруг власти, вокруг силы, но удерживает его вместе не это. Преданность ездоков привязывалась к убеждению, что стоящему во главе всегда хватит мужества выдержать самые долгие бури и достичь самых трудных целей, чтобы этим не нужно было заниматься им самим. Отец ошибался насчет нее. И насчет себя тоже. Это не имело никакого отношения ни к похоти, ни к любви, ни к страху. Суть была в поддержке полукровок, которых хватало на то, чтобы получить наказание, а потом вернуться за добавкой. Как бы ни было сложно жить в пустошах, это было ничем в сравнении с жизнью мастера копыта. Зачем кому-либо вообще было нужно бросать вызов и принимать тяжесть правления на себя, когда был другой желающий встать между ездоками и летящими в них стрелами? Чего бы они не простили ради того, чтобы сохранить эту защиту? – Что теперь будем делать, вождь? Блажка не поняла, кто задал этот вопрос. Не поняла даже, был ли это голос в комнате или у нее в голове. Нет, точно не в голове. Это был звук, который ее сердце издавало при каждом своем ударе. – Гиспарта вскоре снова окажется у наших ворот, – сообщила она. – Они будут либо искать меня, либо Шакала, либо просто потому, что Уль-вундулас встал у них на пути. В тот день мы все умрем. Если только тот долбаный Крах их не перебьет. Когда они придут, шанс выжить будет зависеть не от нас. Уютное спокойствие, царившее в комнате, разом исчезло. – Что вы хотите сказать, вождь? – спросил Облезлый Змей. – Пора нам бросить Отрадную. – Ты сейчас шутишь? – спросил Овес, чье замешательство граничило с презрением. Блажка знала, что это доставит ему боль. Поэтому и не стала говорить по пути сюда. – Наш дом – это копыто, Овес, – сказала она, жалея теперь, что не сказала тогда. – Но не для наших поселенцев, – возразил Облезлый Змей. Дуболом постучал по столу, выражая согласие. Блажка кивнула. – Им придется уйти. – Куда? – спросил испуганный Баламут. – В Шквал бивней? – предположил Змей. – Они их уже один раз принимали. Блажке оставалось только все сообщить как есть. – Свиная Губа больше не будет иметь с нами дел. Хорек откинулся на спинку стула, развел руками и насмешливо огляделся по сторонам. – Тогда куда? – К Сыновьям. – Этот сморщенный мешок с дерьмом, который у них вождь, думает, что мы безнадежны! – Хорек чуть не плевался от злости. – Ты думаешь, я не пообщался с его ребятами? Черт, половина Уделья уже считает, что мы трупы. А вторая просто о нас забыла. Если мы поедем к Сыновьям или в любое другое копыто полукровок и станем умолять их принять наших поселенцев, по всему Уль-вундуласу разойдутся слухи, что нам конец. – Но мы не будем так ездить. Все за столом повернулись к Меду. – Сами подумайте, – сказал он. – Копыто – это ездоки. Полуорки на свинах. В нашем девизе ничего не говорится о крепостях или фермах. Клыки наших отцов вообще не обременяют себя подобным, и никто не говорит, что они должны распустить копыто. – Мед, – Хорек не мог скрыть осуждения в голосе, – послушай себя. Ты толкаешь нас к тому, чтобы отказаться от народа, который должны защищать. – Да. Если это спасет и их, и копыто, то да, толкаю. Вождь права. Нам и так еле удается их прокормить. И они сами скоро начнут уходить из Отрадной. Может, когда-нибудь копыто снова будет представлять какую-то силу в Уделье, может, мы построим крепость, которая еще потягается с Горнилом. Но уж точно не сейчас! Мы на грани голодной смерти и под угрозой нападения такого врага, которому не можем противостоять. Мы пытаемся удержаться за то, что погибло вместе с Ваятелем. Я считаю, нам следует отвести эти людей туда, где они хотя бы смогут почувствовать себя в безопасности, а потом сосредоточиться на том, чтобы снова сделать это копыто сильным. – А что насчет наших сопляков? – спросил Овес, явно недовольный рассуждениями Меда. – Их тоже возьмем и прогоним? Мед ответил спокойно, без эмоций. И ответил верно. – Половина из них сбежит куда угодно вместе с поселенцами. В прошлом году мы видели: большинство наших претендентов решило, что у них больше надежды в Шквале. Ну и пусть. Меньше ртов кормить. Мы же узнаем, которые из них просто хотят носить бригант, а которые – Реальные ублюдки. – А что Реальные ублюдки? – прохрипел Овес. – Куда мы-то пойдем? – В Псово ущелье, – ответил Мед. Баламут вытаращил глаза на Блажку, будто ждал ответа от нее. – К Рогам? Следующим к ней обратился Хорек: – Мы правда будем прятаться за эльфами? – Они единственные, кто знает, как бороться с асилья кага арху, – ответил Мед. От чужеземных слов Хорь только сильнее разошелся. – И из-за этого мы бросим свою землю? Пусть орки бродят здесь только из-за этой долбаной ворожбы? Мы не видели ни шерстинки этих псов с того раза, как они появились. – Ты не видел, – сказала Блажка. – Да, точно, – проговорил Овес, ухватываясь за возможность сменить ход дискуссии. – Блажка, ты сама сказала, он оставил тебя в живых. И Мед проехал сюда с уньярскими припасами. Ничто не помешало нам проехать всю дорогу от Плавок. Не думаю, что кто-то из нас понимает, что там себе думает тот орк, но похоже, он куда-то свалил. Мед наклонился вперед и надавил пальцем на столешницу. – Тот орк будет донимать нас. Рассчитывай на это. И даже если он оставит нас в покое, Гиспарта точно никуда не денется. Кальбарка – это для нее не предел. Неужели вы все не слушаете вождя? – Я слышу, что вождь говорит нам бежать с нашего удела и отдать его оркам, – сказал Хорек. – А ты садишься на этого бешеного свина рядом с ней, потому что думаешь, он поедет в земли Рогов. Мед вскинул руки. – Значит, ты и меня не слушаешь! – Я слушал тебя, когда ты вернулся из Стравы и сказал, что какие-то хиляки с пустынь теперь хозяйничают в уделе Скабрезов, а теперь наш вождь говорит мне, что они скоро получат и этот! Дуболом оборвал набирающий обороты спор, щелкнув пальцами. Затем указал на Колпака, поднял руку и растопырил пальцы, изображая оленьи рога у себя на голове. – А это идея, – заявил Облезлый Змей. – Вождь, почему бы Колпаку не съездить к Рогам? Он лучше всех знает Певчего. А мы пока можем остаться и… Блажка ударила по столу. – Довольно! Никто из нас не может остаться. Никто. Останемся – погибнем. Вот как мы поступим. Я еще не знаю куда, но мы уйдем. Отрадная не может нас ни обеспечить, ни защитить. Мы никак не запасемся к уходу лучше, чем сейчас. Но все равно нам потребуется время. Поселенцы уходить не захотят, поэтому мы…