Николай и Василий бдят, как обычно. Охраняют пятерых работников. Николай предлагал перед началом работ установить на крыше дома и по периметру автоматическую систему огня, чтобы они с Васей могли помогать на стройке, но Александр зарубает эту идею. Ему кажется, что система не обладает достаточной гибкостью и боится, что стреляющие в автоматическом режиме карабины покрошат заодно своих. – И вообще, пока справляемся, работаем, как работали, – говорит он. Пока два Павла, Виктор и Михаил занимаются обвязкой здания, Саша успевает закончить крышу. Торопится он не просто так. Ольга ещё предыдущим вечером объявила, что сегодня после обеда по прогнозу ожидается дождь. Поглядывая на ясное небо, Александр приказывает собрать весь инструмент и занести в коридор. Только что отремонтированную станину пилорамы на всякий случай колонисты частично разбирают и затаскивают внутрь «барака». Туда же заносят сухие дрова, заготовленные еще позавчера Пашей и Алексеем. Их довольно много, и у стены возникает небольшая поленница. Наконец-то вне корабля появляется надёжное место хранения. К концу приготовлений небо заволакивает, воздух становится заметно прохладнее. Наваливается духота. Джунгли затихают. В сторожкой тишине падают первые капли. Чернев при помощи Виктора и Паши Кузнецова успевает водрузить на место большую чурку, прикрывавшую гнездо. Из своей плащ-палатки он сооружает укрытие от дождя для «котят» и успевает добежать до входа в корабль как раз в тот момент, как мир поглощает стена воды. Саша, подняв аппарель, запечатывает вход наглухо и несколько секунд отрешённо смотрит на большую лужу у входа. По коридору к ней уже спешат маленькие автоматические уборщики. – Василий, – говорит он наконец, – выдай всему личному составу по дополнительному комплекту обмундирования. После обеда устроим парково-хозяйственный день. Сегодня работать вряд ли получится. *** Павел закидывает в машину свой первый комплект одежды, который, похоже, автоматически становится «рабочим». И идёт в душ. За отросшие на лысине волоски уже можно ухватиться кончиками пальцев. По всему телу тихий зуд – это пробивается природный волосяной покров. Помывшись и приведя в порядок ногти, Паша идёт в комнатку с зеркалом. В тесном помещении плечом к плечу стоят Михаил и Виктор. Михаил бреется, Виктор чистит зубы. В такой же комнатушке, предназначенной для девушек, самих девушек по понятным причинам не наблюдается, зато там плещется Вася. И Павел втискивается рядом с ним. Мурлыкая незатейливый мотив, лейтенант пластиковым скребком убирает щетину с подбородка. Щетина размягчена кремом для бритья и легко смывается под лёгкими прикосновениями. Паша не спеша раскладывает по полке над раковиной свои туалетные принадлежности. Какое-то время он молча чистит зубы, потом решается завести разговор. – Вася, подскажи, пожалуйста. Про Николая. Я было решил поначалу, что он с Северного Кавказа. Но на чеченца он не очень похож. Да и на русского тоже. – Серб он, – отвечает Василий, не прекращая совершать плавные пассы у своего подбородка, – военнослужащий Союза, Никола Драшкович. – Ох, ничего себе! Как его угораздило к нам попасть? – Ты же не думаешь, что в первую группу попали случайные люди? Нас подбирали и по характерам, и по умениям. Каждый человек должен быть не только хорошим специалистом, но и очень социальным, терпимым к недостаткам других. Коля, с его рожей убийцы, на самом деле ласков и покладист, как телёнок. Но в то же время природа подарила ему невероятную реакцию и силу. В восточных единоборствах, например, нет ему равных. – Что, и с тобой справится? – Паша косится на внушительный бицепс лейтенанта. – Ну, – улыбается Василий, – скажем так. Три боя из десяти я у него-таки выигрываю. – А с Воронцовым ты был знаком до представления в учебном лагере? Лейтенант вздрагивает и роняет скребок. Тот падает в раковину и, подребезжав, успокаивается на её дне. Павел чувствует себя так же, как во время разговора с Алексеем о Рокотове. Круглым идиотом. Первое, что ему приходит в голову: майор – отправленная с ними одна из реинкарнаций вездесущего полковника. Василий то надувает щёки, то с шумом выпускает воздух. Он выглядит, как человек, озадаченный крайне сложной проблемой – засмеяться ему или заплакать. Паша спешит внести оправдывающие его незнание уточнения. – Вася, я всего лишь гражданский врач. Данные о военных для меня недоступны. Подыши ещё, успокойся и объясни всё по человечески. Лейтенант подбирает скребок, пускает воду в раковину и тщательно моет его. – Да, что-то я разволновался. Просто удивился, что ты раньше ни у кого не спросил. – Дружище, нас представили друг другу фактически всего четыре дня назад! – Твоя правда, чувак. На самом деле, в каждой воинской части висит портрет Александра Степановича. А там, где он служил, в каждой казарме оставляют для него одну свободную койку. Она всегда аккуратно заправлена, уголки одеяла отбиты так, что можно порезаться… – Ох. Я, блин, теперь даже боюсь расспрашивать дальше. – Да ладно, – Василий скашивает на Пашу озорные глаза и короткими рубленными фразами рассказывает о том, как военная база, начальником которой был Воронцов, подверглась нападению вчетверо превосходящих сил противника. – Прикинь, у этих обезьян даже имелись три танка. Они были старые, конечно, эти машины, и больше похожи на груды металлолома, скрепленные, чтобы не рассыпались, проволокой и скотчем. Но, тем не менее, это были настоящие танки. По крайней мере, стреляли они точно, как настоящие. А в части у Воронцова, кроме лёгкого стрелкового вооружения – ни шиша! Нападающие на сто процентов были уверены в успехе. – Я и представить себе не мог, что в мире такое где-то происходит. А зачем эти черти вообще полезли? – спрашивает Павел. – Рота Воронцова охраняла склады горюче-смазочных веществ. Самые большие во всей Северной Африке. А полезли потому, что бензин и соляра в тех местах дороже золота. Я даже не представляю, во сколько им обошлась заправка трёх танков. Но, ещё раз – противник шёл ва-банк и свято верил в победу. В случае удачи они стали бы просто местными… богами, наверное. Захватив хранилища, они планировали их сразу заминировать, и отбить склады обратно под свой контроль стало бы практически неразрешимой задачей. Скорее всего, пришлось бы самим свою же базу сровнять с землёй к чертям собачьим. – От же блин! Насколько я помню, последние боевые действия в Северной Африке велись лет девяносто назад. Ну, в смысле, уже в два раза больше, конечно. – Да ты прям профессор. Павел, решивший, что над ним сейчас опять начнут потешаться, поспешил продолжить разговор: – Давай, дальше рассказывай. – Александр оставил основную группу сдерживать противника на тех направлениях, в которых наблюдалось самое большое скопление нападающих, а сам прокрался с двумя бойцами по флангу и захватил один из танков. При захвате все трое получили множественные ранения. Из орудия захваченного танка они расстреляли две оставшихся вражеских машины и три джипа-тачанки. После того, как одна из гранат, выпущенных из подствольников по их танку, нашла таки брешь в ржавой броне, двое бойцов погибли, а контуженный майор остался догорать внутри машины. Но задача была выполнена. Противник хоть и превосходил числом, зато у него так же, как и у наших, осталась только стрелковка. Бой продолжался двое суток, перейдя в очаговое сопротивление, поскольку наши всё-таки несли потери, кладя за каждого потерянного бойца троих с той стороны. Обезьяны задавили бы числом в конце концов, но тут подошли наши вертушки и выжгли всё, что не прошло тест на опознание свой-чужой. – Вертушки? Ты имеешь в виду вертолёты? Павел в жизни не видел ни одного вертолёта. Последний, как утверждала каждая энциклопедия, поднимался в воздух лет пятьдесят назад. Василий пожал плечами. – Вертолёты, конечно. Ты чего так удивляешься? – Не знал, что военные до сих пор используют вертолёты. Вася уже не удивился. Он просто грустно покачал головой. – Павлик, дорогой. Воронцова тогда и «записали». Сразу после боя. Точнее, работали с тем, что от него осталось. Спецы по записи сознания двести лет назад были куда как покруче тех, что «записывали» нас. Тот факт, что Александр Степанович практически единственный офицер, из тех, конечно, кого можно было отправить с нами, кто принимал участие в настоящих боевых действиях, несомненно повлиял на назначение его нашим командиром. Ну и, кроме того, он просто хороший организатор и крепкий хозяйственник. Другой с управлением военной базой, затерянной где-то в песках, и не справился бы. Павел второй раз за последние дни чувствовал себя совершеннейшим ослом. Он снова начал чистить уже почищенные зубы, словно надеясь, что пена во рту помешает задавать глупые вопросы. Василий же выдал перед уходом ещё одну удивительную реплику: – В хранилище корабля сейчас находится порядка трёхсот пятидесяти тысяч матриц сознаний. Ты, наверное, знаешь, что годных к переселению на эту планету людей перед вылетом было найдено всего около ста семидесяти тысяч. Примерно тридцать тысяч из них отказались участвовать в проекте по разным причинам. Посчитай сам, сколько мы привезли сюда «лишних» матриц, и догадайся, кому они принадлежат. Так что весь цирк ещё впереди… Василий, подмигнув, закидывает полотенце на плечо и удаляется. *** После обеда, душа и постирушек заняться особо нечем. – Мальчики, фильм какой-нибудь включить вам? – слышен голос Ольги. – Отставить кино! – вдруг твёрдо и чётко отвечает Александр. – Плохая примета. Дождь «на улице» прекратился. Сейчас глянем, что там. Если не слишком мерзко, организуем вылазку к реке вдоль борта корабля. В том направлении нам в первую очередь территорию расширять. Вся видимая от входа в корабль поверхность планеты парит под яркими лучами солнца, но мох ещё напитан водой, как губка. Местами стоят небольшие лужицы. Чернев наведывается к «котятам». Там всё хорошо. Константин в лектории. С ним остаётся Виктор. Саша поднимает аппарель, закрывая снаружи вход в коридор. – В случае опасности не геройствуем. Убегаем и прячемся в доме, – говорит он, – Всё, сейчас рассредоточиваемся и пошли. Николай – вперёд. Василий, – на левый фланг. Я – в арьергарде. Остальные – тоже не расслабляемся, держим оружие наготове. В сторону реки путь идёт под небольшим уклоном, деревья становятся тоньше, их кроны просвечивают насквозь. Справа высится уходящий ввысь борт корабля, весь в бурых потёках, но уже сухой. С листьев вниз срываются крупные капли, заставляя людей вздрагивать. Существа, размером с кошку, похожие на лемуров, с любопытством разглядывают группу не виданных ими ранее существ. Согласно справочнику, они не представляют опасности. Травоядные, питаются листьями определённых сортов. Ближе к руслу начинают попадаться отдельно лежащие крупные камни, а сам берег усеян галькой и крупными обкатанными валунами. Мох кое-где подбирается к самой воде. Противоположный берег – в двадцати метрах. Он более высок, чем тот, на который вышли колонисты, и его обрывистая кромка перемежается каменными глыбами, подмытыми корнями деревьев и свисающими до самой воды массивами мха. Справа шумят градирни; от реки исходит слабый незнакомый запах. Упёршись в водное препятствие, группа слегка рассредоточивается вдоль берега. Василий аккуратно дотрагивается до воды. – Тёплая! – с удовлетворением объявляет он. – Хоть купайся. – Смотрите, что-то блестит! – помня предостережения Алексея, Павел не тянется подобрать сверкающую среди гальки крупинку. Даже закладывает руки за спину. – Золото? – Или золото, или халькопирит, – равнодушным голосом отвечает Саша, – среди нас геологов пока нет. В нашем положении любой металл ценен. Вот выйдут спецы из инкубаторов, пусть разбираются.