Глава 8 Оказавшись на пороге больницы, я морально готовлюсь к длительной борьбе с администрацией за право посещения Меньшиковой, ведь я ей не родственница, не подруга, да и пресловутой журналистской корочки у меня нет. Однако, к моему изумлению, никаких проблем с проходом в палату не возникает. Едва я озвучиваю свое намерение, как мне называют нужный этаж и даже подсказывают, в какой стороне находится лифт. Пребывая в легком недоумении, я натягиваю бахилы и двигаюсь в указанном направлении. Оказавшись перед дверью палаты, ненадолго замираю и делаю глубокий вдох, борясь с внезапно нахлынувшим волнением. Страшно признать, но от разговора с этой незнакомой женщиной во многом зависит мой брак. Я пока не знаю, что ждет меня там, за порогом, но очень надеюсь, что эта встреча не разобьет мою жизнь на тысячи звенящих осколков… Собравшись с духом, толкаю дверь и делаю шаг вперед. В глаза тут же бросается слепящее обилие белого цвета: в палате белые стены, белая мебель и белое постельное белье. На кровати подле окна лежит молодая женщина. Буквально с первого взгляда я понимаю, что она необычайно яркая и броская. Ее черные, будто смоль, волосы и смуглая кожа сильно контрастируют с окружающей обстановкой и притягивают внимание. Уловив движение в дверях, она поворачивает голову на подушке, и наши взгляды пересекаются. В ее слегка раскосых глазах много карего и капелька зеленцы. Красивое сочетание. Да и она сама, несомненно, красива. — Здравствуйте, — несколько сипло произношу я. — Добрый день, — певучим голосом отзывается она. Судя по всему, мое появление не вызывает у нее вопросов. Она смотрит совершенно спокойно, без удивления. Должно быть, принимает меня за очередного репортера. — Меня зовут Ясмина, я… — Я знаю, кто вы, — перебивает девушка, и на ее губах появляется легкая улыбка. Теряюсь. Я совсем не так представляла начало нашего разговора. Думала, что я буду демонстрировать холодную решимость, а она — разыгрывать удивление. Но, кажется, на деле все сложится несколько иначе. И изумляться придется не ей, а мне. — Откуда вам известно, кто я? — пытаясь совладать с дрожью в голосе, спрашиваю я. — Вы жена Эдгара, — она же, напротив, сохраняет невозмутимость. — Я много раз видела ваши фотографии. — Где? — У Эда в телефоне. Вот вроде всего одна короткая фраза. Но она огненной плетью бьет по чувствам, которые в последнее время и так уязвимы, и причиняет нестерпимую боль. Я не знаю, действительно ли Чаров показывал ей мои фотографии или она просто увидела их в Сети, но мне категорически не нравится траектория, по которой движется этот диалог. — Выходит, вы с моим мужем были близки? — интересуюсь после секундной паузы. Решаю сыграть по правилам, которые Меньшикова так упорно мне навязывает. Посмотрим, что из этого выйдет. — Ясмина, я бы могла отнекиваться и сочинять всякие нелепые истории, — с напускной печалью произносит она, — но лучше я буду честной. Да, мы с Эдом очень близки. Более того, мы любим друг друга. Мне стоит огромных усилий сохранять бесстрастность на лице. Сейчас ни в коем случае нельзя поддаваться эмоциям и забывать, с какой целью я сюда пришла. Самое важное — это определить, кто лжет: Виктория или мой муж. А выплеснуть возмущение и гнев можно будет и позже. — Любите друг друга? — я приподнимаю бровь и, как-то вмиг осмелев, прохожу вглубь палаты. — Любопытное заявление. А вот мой муж утверждает, что вы просто навязчивая поклонница, которая агрессивно не дает ему прохода. Меньшикова снисходительно усмехается: — Он скрывает правду, чтобы сберечь ваши нервы. Мужчинам трудно признаваться женам в том, что их любовь давно прошла… Сложив руки на груди, я делаю еще несколько шагов и останавливаюсь в полуметре от ее кровати. Сузив глаза, пару секунд вглядываюсь в миловидное скуластое лицо, а затем иду ва-банк: — Ты лжешь, Вика. Умело, филигранно, но все-таки лжешь. Вот только я не могу понять, с какой целью? Неужели всерьез считаешь, что подобные выкрутасы помогут завоевать сердце мужчины? Несколько секунд она напряженно смотрит мне в глаза, а затем отворачивается к окну и печальным голосом произносит: — Я влюбилась в него с первого взгляда. Раньше думала, что так не бывает, но Эд — необыкновенный мужчина во всех отношениях. Вы и сами об этом знаете, — она делает небольшую паузу и продолжает. — Мы долго боролись с чувствами. Он говорил о вас, о дочери… Да и я не хотела рушить чужую семью. Но наша страсть оказалась сильнее аргументов разума. Мы просто не смогли противостоять ей, понимаете? От этих слов внутренности скручиваются морским узлом, но я все равно позволяю ей договорить. — Конечно, Эду трудно. С одной стороны — наша безумная любовь, с другой — семья, которой он дорожит. Но ведь я же тоже человек! Мне тоже больно! — внезапно в интонациях Меньшиковой проступает слезный надрыв. — Я просила Эда сделать выбор! Умоляла его об этом! Но он все тянул, тянул… Днем любил меня, а ночью возвращался к вам… Разве это справедливо? — Ты меня спрашиваешь о справедливости? — дрожу от негодования. — Простите... — говорит уже тише. — Эд умолял приехать к нему в Питер. Мы провели вместе незабываемую ночь. Я спросила, когда он наконец расскажет все вам, и он ответил, что еще не время. И тогда… Тогда я совершила глупость. Наглоталась лекарств и чуть не умерла… Она снова поворачивает ко мне голову, и я замечаю влажную дорожку на ее щеке. — Я не верю тебе, — упрямо мотаю головой. — Эд не мог так поступить… — Понимаю, для вас это шок. Но, согласитесь, уж лучше знать правду и двигаться дальше, чем годами жить во лжи? Я затравленно молчу, пытаясь совладать с ураганом противоречивых чувств, а Меньшикова продолжает. — Ясмина, я прошу вас как женщина. Проявите мудрость. Отпустите Эда. Ради вашего общего счастья… — Закрой рот! — взрываюсь я. — Замолчи! Ты не знаешь ничего ни об Эде, ни о нашем браке! Как только наглости хватает нести весь этот бред?! Эд тебя ненавидит! Считает, что ты чокнутая! — Ну сами посудите, если бы он и правда меня ненавидел, стал бы присылать в больницу подарки? — кивком головы она указывает на прикроватную тумбочку. Перехватываю направление ее взгляда и вижу небольшую коробочку с логотипом известного ювелирного бренда. А рядом лежит небольшая открытка. — Посмотрите, — подначивает Меньшикова. — Эдгар вчера мне прислал. Трясущимися пальцами распахиваю бархатную коробочку и вижу перед собой изысканные серьги. Явно бриллиантовые. Явно дорогие. Без понятия, сколько они стоят, но очевидно одно: простой секретарше такая роскошь точно не по карману. Опускаю коробочку обратно на тумбочку и, схватив открытку в руки, читаю надпись: «Моей нежной девочке с пожеланиями здоровья. P.S. Скоро у нас все будет хорошо. Обещаю. С любовью, Эдгар» Я затрудняюсь описать, что чувствую в данный момент. Но, пожалуй, самым верным словом будет «агония». Да, у меня такое ощущение, будто я горю заживо. Будто вот-вот умру… Сердце истерично трепыхается за грудиной, вместе с кровью распространяя по организму литры боли. Колени делаются ватными. Пульс нарастающим набатом стучит в висках. А все потому, что почерк на открытке очень похож на почерк моего мужа. Глава 9 Не помню, как вылетаю из палаты Меньшиковой, как миную длинную больничную лестницу и оказываюсь на улице. Сознание приходит лишь в тот момент, когда я жадно вдыхаю свежий весенний воздух и тщетно пытаюсь унять нервную дрожь. Меня трясет, как в лихорадке. Руки ходят ходуном и даже как будто зуб на зуб не попадает. Медленно бреду к ближайшей скамейке и тяжело на нее опускаюсь. Я не курю уже лет десять. С тех пор, как повстречала Чарова. Но сейчас вдруг очень хочется глотнуть никотина. Снять накопившийся стресс и немного расслабиться. Озираюсь по сторонам в поисках курящих прохожих, но, как назло, позаимствовать сигаретку совершенно не у кого. Вокруг одни старики и дети. Значит, придется справляться с паникой своими силами. Обхватываю ноющие виски пальцами и пытаюсь сосредоточиться. Итак, что мы имеем? Красивую женщину, которая на голубом глазу утверждает, что спит с моим мужем. Записку с его почерком. Дорогущие бриллиантовые серьги. И слезливую историю о том, как тяжело разорвать семейные узы, когда на горизонте маячит новая любовь. Такое впечатление, словно я запуталась в сложном витиеватом лабиринте. Плутаю, плутаю, а выход найти не могу… Да и интуиция какого-то черта молчит. Совсем ничего не подсказывает. А я ума не приложу, как мне быть. Допустим, что сказанное Меньшиковой — ложь. Но тогда откуда у нее эти серьги и записка? В теории серьги она могла купить и сама. Ну мало ли? Вдруг наследство привалило? Почерк тоже можно подделать. Сложно, но вполне реально. В таком случае остается главный вопрос: для чего Меньшиковой нужно было разыгрывать весь этот спектакль? Охомутать мужчину такими методами вряд ли получится. Любая более-менее адекватная женщина должна это понимать. Тогда зачем вся эта сложная цепь хитросплетений? Это же просто бессмысленно! Говоря откровенно, на умалишенную Меньшикова не очень похожа. Хотя, возможно, что с первого взгляда такое и не заметно… В конце концов, я же не психиатр. Должной компетенции у меня нет. Больше всего смущает, что эта Виктория действительно красива. Такой экзотической восточной красотой. Она, конечно, не совсем типаж Эдгара: помнится, раньше ему всегда нравились голубоглазые блондинки вроде меня. Но кто сказал, что вкусы у людей не меняются? Да и излюбленный типаж на самом деле — вещь очень непостоянная. До встречи с Чаровым мне тоже нравились светловолосые мужчины, а потом увидела его — и как отрезало. Поняла, что на свете нет никакого сексуальнее кареглазых брюнетов. А если все же предположить, что Меньшикова сказала правду, а Эд соврал? Ох… От одной только мысли о таком раскладе у меня волосы встают дыбом. Ну не могу, не могу я поверить, что мой многолетний счастливый брак оказался фальшивкой! В голове такое не укладывается!