Хотя… Наверное так думает любая обманутая жена. Тяжело вздохнув, запускаю руку в сумочку и, достав оттуда телефон, вызываю такси. В конце концов, порефлексировать можно и в пути. Если поспешу, успею на семичасовой сапсан и окажусь дома еще до полуночи. Сев в машину, напряженно раздумываю о случившемся. И вдруг в голову залетает одна шальная мысль. Поначалу она кажется совершенно абсурдной, но, чем дольше я верчу ее в голове, тем больше она мне нравится. Нескольку секунд колеблюсь, а потом повинуюсь порыву и набираю номер Кости. — Алло, — Свитинский отвечает после второго гудка. — Кость, привет! Не отвлекаю? — Здравствуй, Ясь. Нет, конечно. Говори, — его голос по обыкновению спокойный и уверенный. — Слушай, я хотела с тобой поговорить на одну деликатную тему… — заминаюсь, не зная, как продолжить. — В общем, это касается Эда. — Я слушаю, Ясь, — подбадривает он. — Кость, ты же правая рука Чарова, так? — захожу издалека. — Ну… Можно и так сказать. — Имеешь доступ ко всем его документам. — Не ко всем, но ко многим, — поправляет Костя. — Ну да. Вот я и хотела спросить, мог бы ты оказать мне небольшую услугу? — Ясь, конкретней. Я пока не вполне понимаю, о чем речь. — Мне нужен список покупок Чарова за последнюю неделю или даже две. Нужно знать, на что он тратил деньги, — выпаливаю на одном дыхании. — Сможешь помочь? — Эм… Но это ведь, мягко говоря, неэтично… — Понимаю, я прошу о многом, но, Кость, мы же с тобой сто лет друг друга знаем! — произношу в отчаянии. — С детства еще, помнишь? Разве за все эти годы я тебя о чем-нибудь просила? — Нет… — А сейчас прошу. Потому что это очень-очень важно. Это ведь не какая-то бизнес-тайна, верно? Просто список расходов. Где, куда, сколько. — Но зачем тебе информация, Ясь? И почему ты напрямую не можешь спросить об этом у мужа? — в недоумении интересуется Свитинский. — Я сегодня ездила в Питер, Кость, — признаюсь я. — К этой самой Виктории Меньшиковой. Она утверждает, что Эд подарил ей серьги, и я должна проверить, так ли это на самом деле. — Ох, Ясь… — чувствую, что Костю обуревают сомнения. — Я даже не знаю… С одной стороны, я очень хочу тебе помочь, но с другой — разве я могу так подставить Эдгара? — Даже если выяснится что-то нехорошее, я никогда тебя не выдам, — обещаю я. — Твои отношения с Чаровым не пострадают. Свитинский молчит, очевидно, раздумывая над моими словами, и я добавляю: — Костенька, миленький, прошу! От этого зависит моя жизнь… — Ладно, — наконец соглашается он. — Никогда не умел тебе отказывать. — Спасибо, — ликую я. — За оперативность буду особо признательна! — Я понял, Ясь, — усмехается. — Как только соберу необходимые данные, дам знать. Глава 10 Нервно постукиваю ногтем по краю блюдца. Внутреннее напряжение стремится к максимуму, а голова неприятно гудит. Мы с Костей договорились встретиться в двенадцать часов дня за обедом, но он позвонил и предупредил, что задержится. В итоге я уже двадцать минут терзаюсь томительным ожиданием и успеваю осушить две чашки кофе. — Что-нибудь еще желаете? — услужливо интересуется официант, притормаживая у моего столика. Со сомнением кошусь на меню. По-хорошему надо бы поесть, ведь завтракала я больше четырех часов назад. Но, боюсь, в текущих обстоятельствах мне кусок в горло не полезет. Уж слишком я смятена и взволнована. — Еще капучино, пожалуйста, — отвечаю я. — Будет сделано, — кивнув, он удаляется. Со вздохом отворачиваюсь к окну и снова погружаюсь в раздумья. С тех пор, как я вернулась из Питера, минуло несколько дней, но наши с Чаровом отношения по-прежнему находятся в подвешенном состоянии. Он все так же с утра до ночи пропадает на работе. Приходит домой за полночь, спит часа три-четыре, а затем заливается лошадиными дозами кофеина и вновь мчит в офис. Он не посвящает меня в подробности, но я и без того вижу, что у него серьезные проблемы. За годы совместной жизни бывало всякое, но еще никогда я не видела Эдгара таким мрачным и озабоченным. Мне искренне жаль его, но недоверие, закравшееся в душу, мешает быть по-настоящему участливой. Муж зашивается на работе, ну а я просто заняла выжидательную позицию. Мне нужно знать: был у него роман с Меньшиковой, или это все плод ее больных фантазий. — Здравствуй, Ясь. Прости за опоздание, — вошедший в кафе Свитинский коротко целует меня в щеку. — В офисе запара, да еще и в пробку попал. — Привет, Кость. Ничего страшного, — силюсь улыбнуться. — Ты не возражаешь, если я сделаю заказ? — он берется за меню. — Голоден как зверь. — Конечно-конечно. Заказывай. Меня буквально трясет от нетерпения, но, к счастью, Свитинский не мешкает. Быстро пробегает глазами по списку блюд, подзывает официанта и озвучивает свой выбор. Затем откладывает меню и, поправив очки на переносице, наконец фокусируется на мне. — Ну и? — ерзаю на стуле. — Удалось добыть информацию о расходах Чарова? — Удалось. — Ты сам их смотрел? — Да, Ясь. Смотрел. — И что там? — нутро натягивается тугой струной. Костя достает из дипломата небольшую папку и кладет ее на стол. Однако перед тем, как придвинуть ее ко мне, произносит: — Пожалуйста, помни, что у одной и той же ситуации может быть несколько разных объяснений. Его фраза звучит как предупреждение, и в мою и без того смятенную душу закрадывается страх. Рывком распахиваю папку и с болезненным вниманием всматриваюсь в написанное. Забыв, как дышать, скольжу взглядом по тексту и поначалу не замечаю ничего необычного. Но затем внимание спотыкается о название ювелирного магазина, и сердце пропускает удар. Смещаюсь правее по строчке и в графе «наименование» вижу слово «серьги», а рядом — семизначную цену. — О господи… — изо рта вырывается стон. — Это он! Это действительно он купил ей серьги… Я в изнеможении скребу ногтями столешницу, тщетно пытаясь справиться с оглушающим разочарованием. — Ясь, послушай… — начинает Костя, но я жестом прерываю поток его возможных возражений. Прикладываю трясущиеся пальцы к губам и шумно всхлипываю. Глаза застилаются мутной пеленой слез, а в груди оседает неподъемная тяжесть. Мне так плохо, что хочется выть и рвать на себе волосы. Потому что понимаю: в моих отношениях с мужем только что пройдена точка невозврата. Не в силах совладать с истерикой я жмурюсь, а затем роняю лицо в ладони и, содрогаясь всем телом, даю волю сокрушительным эмоциям. И плевать, что я нахожусь в общественном месте. Плевать, что все видят. Сейчас я слишком ошарашена и подавлена, чтобы думать о чужом мнении. Чувствую себя униженной, обманутой, растоптанной. Ядовитые пули предательства вонзаются в кожу и ранят сердце. Как?! Как Эдгар мог так со мной поступить?! Годы брака, общая дочь, любовь и клятвы — неужели для него это ничего не значит? Неужели интрижка с этой женщиной стоила нашего семейного счастья? — Яся, не спеши с выводами, — на мое плечо опускается ладонь Свитинского. — Вдруг этому есть какое-то неочевидное объяснение? — Да какое объяснение, Кость? — реву я. — Не знаю. Может, Эдгар купил эти серьги для тебя? В качестве будущего подарка? — Исключено, — обреченно мотаю головой. — У меня ведь даже уши не проколоты. Я серег не ношу. Воцаряется тишина. Теперь, кажется, и до Свитинского доходит вся безысходность моей ситуации. Я глотаю горькие слезы, а он сочувственно гладит меня по плечу. Это единственное, что ему остается. — Ясь, пожалуйста, не плачь, — в голосе друга проскальзывают какие-то новые, более нежные интонации. — Я с детства не могу смотреть на твою печаль… — Моя жизнь разрушена, Кость, — хриплю задушено. — Разрушена, понимаешь? Я никогда не смогу смириться с предательством… Какое-то время Свитинский молчит, а затем негромко произносит: — Неудавшийся брак — это ведь еще не целая жизнь. Ты такая красивая, Ясь. Такая чуткая и мудрая. Да любой мужчина сочтет за честь быть рядом с тобой.