– Ничего. – У тебя такой вид, как будто на твоих глазах человека расстреляли. – Как будто раздавленную кошку в постель подложили, – добавил Митя. Даша без предисловий съездила ему локтем по ребрам и наставила на Иру вопросительный взор. – Кое с каким делом надо разобраться. Позвонить родным, уточнить. Связано с документами. Ничего серьезного. Ира схватила портфель и двинулась к выходу. – Ты ведь не домой сорвалась на ночь глядя? – Нет, что ты. Я скоро вернусь. – От нас точно никакой помощи не требуется? – Никакой. – Может, деньги? – Нет. Спасибо. Даша кивнула. – Тогда расправляйся со своим делом и поскорей возвращайся на наш островок гармонии и счастья! Уже в коридоре Иру догнала клейкая субстанция по имени Денис. – Я тебя не обидел? – Меня никто не обидел. – Мало ли. Вдруг ляпнул не то. – Все в порядке. – Могу я сейчас помочь тебе чем-нибудь? – Спасибо, я сама. Несвежая черная футболка с рисунком рыбьего скелета наплывала на Иру. Едва сдерживаясь от того, чтобы не оттолкнуть Дениса, она пятилась в сторону лестницы. Увеличив расстояние до тактичного, девушка повернулась и помчалась. Ему, наверное, тридцать пять, если не сорок, а он ловит шансы с иногородними студентками. Что за наказание! Это не ее место, не ее. Она должна учиться в Польше, в Нидерландах, в Норвегии, в Австралии и в Новой Зеландии, собирать легенды в поморской глубинке и спасать саамов от исчезновения. Перед глазами мелькали убывающие цифры. Четыре, три, два. Зловещий красный на побелке. Как будто маляр, обезумевший от своей безвыходной скрупулезности, методично наносил номера этажей артериальной кровью через трафарет. Во дворе общаги разгуливал полицейский патруль – крупные темные силуэты. Дубинки покачивались за их поясами. Вы, ребята, последние, кому можно довериться. Как абсурдно. Почти никто не любит полицию, однако почти все считают, что без нее нельзя. Елисей Гриша понял все по измаянному лицу друга. Елисей выглядел, как крестьянский сын, сбежавший из родного села и проведший бессонные ухабистые ночи в рыбном обозе. Гриша расстелил постель, и Елисей, скинув джинсы и носки на ближайший стул, юркнул под одеяло в дорожной толстовке. – В следующий раз сниму. И футболку тоже. Простынь постираю. Не буди. Объятия Морфея настигли изнуренного путника удушающим захватом. Пролежав без малого семь часов без единого движения, Елисей пробудился и рывком сел на кровати. Гриша, работавший рядом за ноутбуком, швырнул ему на колени махровое полотенце с символикой «Манчестер Юнайтед». – Думал, ты захочешь принять душ, когда проснешься. – Спасибо, хоть шампунь не кинул. К выходу Елисея из ванной Гриша пожарил яичницу с помидорами и сварил в турке кофе. Елисей набросился на еду с таким аппетитом, что треск за ушами утратил свою метафоричность. – Моей стряпне еще никогда такие комплименты не делали, – сказал Гриша. – Сдается мне, либо ты прямиком из блокадного Ленинграда сбежал, либо тебя Лена твоя голодом уморила. Как она, кстати, отнеслась к твоему переезду? Не прекращая молотить челюстями, Елисей поднял вверх большой палец. – То есть с надлежащим уважением? – В точку. – А как сама дорога? Елисей отжевался, вытер рот салфеткой и пересказал автостопный трип, особенно напирая на ночевку под звездами и на бешеный заезд в «Тойоте Камри». – Фееричная история, – заключил Гриша. – Вдруг этот психованный таким образом служит народу? – Это как? – Начнем с того, что он не работяга, который задержался на даче допоздна и вез домой репу, редиску и морковь. – Маловероятно, – согласился Елисей. – Машинка у него солидная, как и костюм. – Я и говорю, что он фээсбэшник или депутат местный. – Мелко берешь. Это серый кардинал тиранического режима. Влиятельный тип, чьи руки до плеч испачканы кровью узников совести. Важный гусь с абонементом в политическое закулисье. И внутри этого мерзавца спрятан надломленный человек, страдающий от своих злодеяний. Чтобы хоть как-то их компенсировать, твой таинственный водитель спонсирует детские фонды, анонимно дарит инвалидам коляски и протезы, а по ночам подвозит автостопщиков до Элнет Энера. На высоком посту он не способен служить народу напрямую, вот и ищет обходные пути. Полет фантазии оборвал Влад, сосед Гриши, ввалившийся в кухню и прозаично потянувшийся в холодильник за кефиром. Костлявый и бледный, со взъерошенными волосами и заправленной в песочные бриджи зеленой футболкой, Влад производил впечатление чокнутого программиста, объявившего бойкот заоконной действительности. – Это наш Одиссей прибыл, – представил Гриша питерского друга. Влад присмотрелся к новому квартиранту и сказал: – Для обеда сейчас слишком поздно, а для ужина – рано. Полдники у нас не заведены, так что Гриша, наверное, тебя ценит, раз готовит тебе в неурочное время. Я людей не очень люблю, но пусть тебя это не напрягает. Велкам, как говорится. Влад отпил из бутылки кефира, сунул ее обратно в холодильник и потопал к себе в комнату. В переписке Гриша намекал на суровый характер соседа. Судя по скупому, но фактурному описанию, Влада сложно было причислить к компанейским парням. Он промышлял криптовалютой, почти не покидал дома, не общался с девушками и не смотрел сериалы, а на его стене висел постер с Михаэлем Шумахером. Спустя минуту Влад вернулся и пожаловался Елисею на голубых. – Не проходит и дня, чтобы я не увидел в новостной ленте запись про гомосеков. То на них охотятся, то их защищают. Засилье гейства в информационном поле. – Раздражает, – согласился Елисей. – Почему меня впутывают в чужие интимные отношения? Почему меня вынуждают занять позицию по вопросу, который меня не интересует, а? Бормоча ругательства, Влад снова достал кефир и унес его с собой. Елисей не насытился яичницей, и Гриша сделал ему и себе сэндвичи с сыром и беконом. За едой бывшие однокурсники перемыли косточки университетским преподавателям, обсудили капризную петербургскую погоду и вспомнили затяжные, как переправа через Стикс, поездки по эскалаторам в метро. Гриша, расчувствовавшись, извлек из навесного шкафа две старые стопки и початую текилу. – Помянем? Елисей указал на горло и произнес: – Отекает каждое утро. Реагирует на горячее и холодное, на острое и вяжущее. Бунтует против алкоголя в любых проявлениях. Даже безалкогольное пиво его, видите ли, не устраивает. – Сочувствую, дружище. – Надеюсь, причина в северном климате, точнее, в его болотно-озерной вариации.