Соседка встретила Иру в черной футболке без рукавов и в карго болотного цвета. На загорелых плечах красовались коричневые веснушки, напоминавшие пятнышки на зрелом банане. – Свидетельница Боба Марли! – воскликнула Ира. Польщенная Даша запустила руку в один из многочисленных брючных карманов и протянула на ладони карамельку в прозрачной обертке. – Клюквенная. По вегану, без сахара и без краски. Я тут чудесный экомагазин нашла поблизости. Обязательно тебя свожу. В знак доверия Ира сразу закинула конфету в рот. И правда, заметно лучше барбарисок ядовито-рубинового цвета, царапающих нёбо и сводящих скулы от кислоты. Кажется, с коммуникацией в Элнет Энере трудностей не предвидится. Если, конечно, Дашу не отчислят из универа за примерное растафарианское раздолбайство. Пока Ира раскладывала вещи, соседка поведала ей об утреннем казусе на общей кухне. – Захожу я, значит, проверить проростки. Там Мишель, наш негр-историк, жарит бананы на сливочном масле. Я смотрела-смотрела и осторожно спросила: «Почему ты их жаришь?» А он такой раздраженный повернулся и говорит с глубокой обидой: «Я разве обезьяна, чтобы их сырыми есть?» Смущенно улыбнувшись, Ира сказала: – Наверное, его достали этим вопросом. Комната превзошла ожидания Иры. Чистенькие бежевые обои, пусть и подрастерявшие в свежести, тешили взор. Высокий потолок и широкое расстояние между кроватями, застеленными покрывалами в бело-фисташковую клетку, даровали ощущение покоя. Вместительный шкаф, солидные по меркам провинциального вуза тумбочки, персональные книжные полки – все складывалось в славный паззл, собирать который было одно удовольствие. На стенах в рамках и под стеклом висели фотографии с главными достопримечательностями Элнет Энера. Ничто нигде не отваливалось, не свешивалось, не скрипело, а завершал все это скромное великолепие обволакивающий яркий свет – не чета маминым тусклым энергосберегающим лампочкам. * * * На обед Даша накормила Иру веганским пловом с баклажанами и заварила имбирный чай. После обмена типичными шутками о скудном травоядном питании соседка уведомила, что пригласила гостей на вечеринку в честь новоселья. – Сначала концентрация фриков покажется тебе запредельной, – предупредила Даша, – но вскоре ты почувствуешь, как комната заполняется теплом. Мы устроим островок гармонии и счастья на просторах скучной казармы. Мы дадим отпор занудным дежурным по этажу, бессердечным вахтерам и комендантше, для описания унылости которой не хватит никаких сильных эпитетов. Ты играешь на укулеле? – Ни разу не пробовала. – Я тебя научу. Ира приняла душ и сделала укладку, нанеся на волосы глину и хорошенько взбив их. Вид в зеркале поколебал представления Иры о себе, поэтому она аккуратно расправила некоторые пряди. Теперь годится. Хаосмос во всей красе. Ну, может, не во всей, но красе. Ее наряд на вечеринку составили черные джинсы и черная блуза-туника. – Шикарно, – заверила Даша. – Я ощущаю себя дебютанткой на сцене. – Это не классический театр, так что нам не грозит публика из старперов, которые хвастаются своей умудренностью. Не волнуйся. – Как думаешь, мне стоит что-нибудь купить и приготовить для гостей? – Абсолютно ничего. Мы хозяйки, а они путники, которые бредут к нам на пламя свечи и приносят корзинки с дарами. Сказав так, Даша пошла жарить картошку и мастерить салаты, фруктовый и фасолевый. На все предложения помочь она отвечала вежливым, но твердым отказом. К шести начали стекаться те самые путники. Степень их фриковости Даша преувеличивала. Никто из гостей, на первый взгляд, не дотягивал до звания загадочного или хотя бы странного. Филолог Рита, очаровательнейшее существо с синими дредами и вздернутым, как у принцессы, носиком, притащила с собой бананы и грузинский виноградный лимонад. Басист Митя в затасканной черной куртке из кожимита, выделявшийся лающим смехом и почти что зомбическим выражением бровей, не взял с собой ничего и патетично извинялся, демонстрируя пустые руки с нестрижеными ногтями. Маша и Костя, трогательная пара с безупречными манерами, водрузили на стол сухое красное вино, адыгейский сыр, гуакамоле, три пачки кукурузных чипсов и пластиковые стаканы. Наконец, небритый Денис, который в силу возрастной помятости не мог никоим образом принадлежать к студенческому миру, извлек из кармана ветровки бутылку киргизского бренди. Как пояснил Денис Ире, хоть в его облике и нет ровным счетом ничего татаро-монгольского, его степной отец пас лошадей и пил кумыс. Ира дивилась, когда только Даша, приехавшая в Элнет Энер на день раньше нее, перезнакомилась с этими людьми. Рита рассказывала о летнем путешествии в Грузию и беспощадном кавказском гостеприимстве. Все с увлечением слушали, лишь Митя скептично перебивал повествование. – Да быть такого не бывает! – провозглашал он. – Они там все потомственные русофобы. – Мне такие не попадались. – Тебе повезло, там повальная русофобия, – не унимался Митя. – Нет там русофобии! Ира стала ждать, когда скандальный музыкант объявит, что красота – это страшная сила и тайное оружие, благодаря которому русских девушек привечают даже на враждебных землях. Не исключено, что Митя опустился бы и до таких приемов, если бы не вмешалась Даша. – Так, – сказала она, – не будем отравлять дружную компанию националистическими миазмами. Она достала укулеле и исполнила «Любочку». Ира, помнившая текст, изумилась, что эту не самую раскрученную песню из доцифровой эры знают все за столом. Раздухарившийся Митя подпевал темпераментнее остальных. – Всем добра! – воскликнула Даша с последним аккордом. – Всем добра! – Йоу! После второго бокала вина разговоры за столом разделились. Митя снова увел Риту и Дашу в грузино-русские политические дебри. Влюбленные шептались в своем уголке. Денис, почесывая заросшие щеки, примеривался к Ире и, судя по всему, целил ей в сердце. Меткостью он явно не славился. – Даша сказала, что ты очень умная. Ира пожала плечами. – Ты ведь этнограф? – Да. – Этнография – полезное направление, – сказал Денис. – Оно напоминает нам, что каждый народ, даже самый маленький, значим для человечества. Нет более привилегированных и менее привилегированных. Отец мой повторял, что солнце для всех светит одинаково. Иру подмывало сострить, что как раз таки солнце для разных этносов светит по-разному, эскимосы не дадут соврать. – Наверное, он прав, – продолжал Денис. – Пусть мы и не сблизились, я многому у него научился. Не уверен, что я правильно понимал отца и определял его место в моей жизни. Я не виноват, и все же мне есть, о чем жалеть. Ира молчала. – Спустя годы на нас наваливается тоска по временам, когда мы испытывали счастье, но не сознавали его. Мы напрасно хватаемся за то, что ускользнуло от нас. В кармане Иры просигналил телефон. Никогда еще ее так не радовали уведомления. Она коротко извинилась и выскочила в коридор, подальше от рефлексивного типчика и его половинчатых откровений. Извещение из «Вайбера». Час от часу не легче. Установившая этот мессенджер разве что от избытка свободной памяти на телефоне, Ира не пользовалась приложением и не советовала его друзьям. Тут ты меня не забанила) Ире словно снежок закинули за шиворот. Как ты, крошка? Скучаю по тебе. Сильно-пресильно. Зачем это писать? Зачем это писать так? Ты уехала, как напоказ. Мне не нужно очевидных знаков, чтобы прозреть. Да, ты не любишь меня, у тебя своя жизнь, свои планы. Вот только незачем, подруга, сбегать от меня. Это обидно, знаешь ли. Я тебя не преследую, это ты от себя бежишь. Дрожащими пальцами Ира снесла «Вайбер» вместе с треклятой перепиской. Коридорные стены угрожающе надвинулись, и Ира поспешила обратно в комнату. – Сестра, что с тобой? – воскликнула Даша.