– Так понимаю, крафтовый фест наверху одобрили? – С чего это ты взял? Пусть только Аркадий намекнет на родственные связи. Сергей его без промедления уволит. – Если бы не одобрили, вы бы водку пошли хлестать. – Логично. Да, утвердили, в ноябре «Крафтиру» проведем. – Поздравляю, Сергей Владимирович. Вы заслужили. – Все заслужили. Я заслужил, ты заслужил, город заслужил. Хрипонин поднял бокал в знак победы и сделал торжественный глоток. В желудок словно бухнула ледяная ампула с лекарством. Помимо бара, Сергей владел бирмаркетом и фермерской лавкой, однако только в «Рекурсию» наведывался регулярно. Если магазин проще доверить грамотному управляющему (а сокурсник Насонов зарекомендовал себя таковым), то с баром эта история не прокатит. Любое место, где наливают, обладает ни с чем не сравнимой аурой. Эту ауру не измерить ни средней ценой за выпивку, ни качеством бизнес-ланчей, ни уровнем культуры персонала, ни дизайном интерьера, ни чистотой уборной, ни впечатлениями посетителей, нализавшихся до покаянных звонков призракам из прошлого. Эта аура – главное, что удерживает бар в городских алкогидах, в ресторанных рейтингах и в тяжелой ротации на волнах сарафанного радио. Как ни банально, у каждого бара есть душа. И хозяин обязан отслеживать мельчайшие вибрации этой души, трепетно оберегать ее и не травмировать бесконечными новшествами или, напротив, оскорбительным невниманием. Если владелец холодеет к детищу, бар умирает. Помещение пустеет, и туда въезжают другие господа со свежим проектом и своими взглядами на устройство души, вымученными и противоречивыми. – Налей-ка мне имперского стаута, – приказал Хрипонин Аркадию. – И передай на кухню, пусть мне еще утки принесут. Сергею казалось остроумным название «Эль Стакано», пока Михаил не признался, что при этих словах в его голове возникает образ красномордых мексиканцев в комичных шляпах на веревочке. Сергей ни секунды не цеплялся за бракованный вариант – лишь прекратил делиться соображениями с кем попало. Маркетологи утверждали, что требуется одно-единственное слово – емкое, благозвучное, свободное от сорных ассоциаций. Настолько же тотальное, насколько и пустое. «Искра» отсылала к совковым символам, «клевер» – к Ирландии и к пабам, «ежевика» – то ли к клубничке, то ли к яблочной IT-тематике. От компонентов вроде «крафт», «пена», «пиво», «beer» Хрипонин отрекся из-за их исчерпанности. Нет верней способа прослыть эпигоном и распугать клиентуру, чем наречь бар «Пенным причалом» или «Пивным прибоем». «Рекурсия» угодила в поле зрения случайно. Посередине увлекательного спортивного ролика «Ютуб» выплюнул на экран рекламу курса для программистов. Злясь на то, что рекламу нельзя пропустить, Хрипонин прослушал ее до конца и обомлел. То самое слово. Выяснилось, что понятие используют и в программировании, и в физике, и в лингвистике, и в логике, а в матанализе есть даже термин «бар-рекурсия». Сергей набрел на золотую жилу и гордился собой. Запив последний кусочек утки последним глотком имперского стаута, Хрипонин заказал такси. – Совершенствуемся для каждого, – пробормотал он, ступая за порог. – Заботимся о каждом. Жена в наушниках смотрела видеоуроки по плаванию и молча подняла вверх указательный палец, приветствуя Хрипонина и вместе с тем предупреждая, чтобы не отвлекал. Он с грустью вновь отметил про себя, что ее лицо похоже на цветы из ее салонов – такое же красивое, изящное, с гармоничными пропорциями и абсолютно безжизненное. Впрочем, незачем винить Лизу. С ее бизнесом Сергей вообще превратился бы в законченного невропата. – Ну как, папа, крафтанул? – поинтересовался Рома, заглянувший на кухню за кофе. – Крафтанул, а затем повторил. – Круто. А я тут «Декстера» смотрю, вот на минуту прервался. – «Декстер» – это про супергероев или про вампиров? – Про серийного убийцу, который судит негодяев. – Славное, наверное, зрелище. – В точку, пап! Лиза приостановила видео и сняла наушники. – Такое ощущение, будто вы сговорились. – И в чем наш сговор? – спросил Сергей. – Привет, дорогая. – Вы мешаете мне учиться кролю. – Да тебя инструктор в бассейне научит. А по компьютеру ты фиг поймешь. – Надо, чтобы в голове сложилась картинка. Чтобы порядок действий засел в подсознании. – Значит, так. – Хрипонин притворился серьезным. – Шаг первый. Примите в воде строго горизонтальное положение. – Очень смешно. – Я активирую твое подсознание. – Да ну вас. Лиза захлопнула ноутбук и ушла с ним в гостиную, оставив в воздухе ускользающий шлейф парфюмерных ароматов. Рома выбрал капучино на приборной панели и стал ждать, пока кофемашина его сварит. – Мама сказала, – произнес сын, – что наймет репетитора по обществознанию и истории. – Так мы вроде в мае договорились, что так и сделаем. Жаль, что Игорь Кириллович отказался. – Она говорит, что уже в сентябре занятия начнем. А я хотел в ноябре. Ну или в октябре, на крайняк. – Мама права. Чем раньше вкатишься в учебный год, тем лучше. – Да я уже забыл, в каком году Куликовская битва была. Мозги одеревенели за лето. Нужно постепенно вкатываться, а не так вот – сразу. – Ну-ну, не прибедняйся. – Сергей засунул руку в карман и обнаружил там смятый галстук. – Тебе стейк пожарить? – Нет, меня мама покормит. – Хорошо. Тогда иди «Декстера» досматривать, пока там маньяков без тебя не переловили. Да уж, минули времена, когда Хрипонин называл детей цыплятками. Облачившись в домашнее, он вытащил из маринада два здоровенных куска свиной вырезки и закинул их в электрогриль. Когда стейки прожарились до мутно-розового цвета, Сергей посыпал их тимьяном, положил на решетку две лимонные дольки и снова опустил крышку. Он ценил разговоры с сыном и не понимал тех родителей, которые воспитывают детей в стерильном информационном пространстве и кривят губы, если кто-то упоминает секс или насилие. Такие родители больше пекутся о собственной репутации, чем о будущем детей. Нет верней средства отдалиться от ребенка, чем приучить его к ханжеству. Бесспорно, разногласия с Ромой случались постоянно. Хрипонин отмечал про себя безалаберность сына, его зарождающуюся заносчивость и склонность к плоским суждениям. Рома, как и тысячи подростков его возраста, с видом мудреца утверждал, что любви не существует, а жизнь скучна. Будь сын хотя бы на пять лет старше, Сергей доказывал бы ему, что жизнь скучна для тех, кто сам тосклив и бездарен, а существование любви выгодно отрицать тем, кто не желает тратить усилия, чтобы построить семью. Сейчас же Хрипонин осознавал, что сын философствует от нехватки опыта. Сергей гордился тем, что не отнимает у ребенка счастливых заблуждений раньше положенного. Вот с дочерью у него не так ладилось. В шестом классе Стелла зажглась идеями радикального феминизма и начала молоть чушь про засилье цисгендерных мужчин, про токсичные отношения и подружественные коммуны. Лиза призывала Сергея не бить тревогу. – Сам знаешь, – говорила она. – Вчера они увлечены куклами, сегодня корейской музыкой, а завтра еще чем-нибудь. Не отбирать же у нее интернет. – Правильно, – соглашался Сергей. В конце концов, дочь могла подцепить интерес и к чему похуже. К роликам Навального, например. Сегодня дети взрослеют быстро. В августе они отправили Стеллу в элитный лагерь с изучением английского языка и ждали ее возвращения с надеждой, что за месяц дочь избавится от глупостей в голове или хотя бы заменит их на другие. Ира Бабушке за глаза досталась шутливая взбучка. – У нее строгое мясное кредо, – пояснила Ира соседке по общаге. – Она боится, что мы тут отощаем, как узники в Освенциме. – Жуткая смерть двух магистранток потрясла Элнет Энер, – произнесла Даша тоном захолустного репортера. – Надо будет месяца через три на фотошопе сделать впалые щеки, обескровленное лицо и послать фотографию бабушке. – Страшно представить ее реакцию. – Она примчится спасать нас борщом и макаронами по-флотски. Даша призадумалась. – Иногда мне кажется, мои только порадуются, если меня увезут на «Скорой» из-за растительной диеты. Тогда заботливый диетолог с докторской степенью вылечит меня от капризов и научит любить всех земных тварей, что попадают ко мне в тарелку. Ира с Дашей познакомились на вступительных экзаменах и сразу договорились, что поселятся вместе, если обе поступят. Ире импонировали люди такого типа: пластичные, улыбчивые, легкие на подъем, с открытым взглядом и без намека на субтильность. Даша занималась йогой, коллекционировала фенечки, заплетала дреды себе и другим и часто повторяла слово «добро». Вера в Джа была краеугольным камнем ее мировоззрения. Через пять минут после знакомства с Дашей можно было без опасений ставить квартиру на то, что она боготворит Олю Маркес и равняется на нее. Так и оказалось: Дашин плейлист включал все альбомы «Alai Oli», а сама она постила цитаты вокалистки с завидным постоянством.