– Пока осваиваюсь. Ира мимоходом отмечала для себя убранство прихожей. Паркетная доска, ковровые дорожки, семейные фотографии в рамках. Декоративную ветку оседлало чучело тетерева – бородатого черного красавца со сложенными крыльями и с распушенным хвостом. Тетерев словно замер со вздернутыми красными бровями. Ира поежилась. – Как будто сейчас вспорхнет и улетит, – рассмеялся Сергей и обратился к чучелу: – Нет, птичка, ты от нас никуда не улетишь. Ира безмолвно ждала, пока ее проводят к ученику. – Жаль, конечно, что вы не из Элнет Энера, – сказал Сергей. – В магистратуре ведь два курса обучения? – Все верно, два. – Мы планировали три года заниматься, до окончания одиннадцатого класса. Так-то у нас на примете был преподаватель – профессор гражданского права из Беледышского университета, мой хороший знакомый. Не срослось, и жена настояла на молодом репетиторе. – Если мы поладим, то никаких сложностей с продолжением занятий не возникнет, – произнесла Ира. – Не факт, что я через два года вернусь в Самару. Кроме того, есть вариант со «Скайпом». Тоже удобная форма обучения, сейчас педагоги ее активно практикуют. – По сути, да, – согласился Сергей. – Главное – найти контакт, понравиться друг другу. Ира не возразила, хотя перспектива понравиться избалованному сыну мажора, увлеченного таксидермией, ее не прельщала. По пути к Роме в дверном проеме мелькнул бильярдный стол. Когда Ира и Сергей вошли в одну из многочисленных комнат, отпрыск, восседавший на крутящемся офисном кресле за белым письменным столом, нехотя обернулся и поздоровался. Ира заняла уготованный ей табурет. Жесткий и вдобавок низковатый, ну да ладно. – Зовите, если что-то понадобится, – велел Сергей, затворяя за собой дверь. Обычно при знакомстве ученики встречали Иру у порога. Рома, худощавый подросток с безразличной миной, не стремился произвести впечатление любителя истории и обществознания. Для урока он заготовил тоненькую тетрадку и черную ручку, а на здоровенном игровом мониторе застыл на паузе неизвестный Ире фильм. Стол загромождали учебники, тетрадные обложки, беспроводные наушники, восьмой айфон. – Компьютер лучше выключить, чтобы не отвлекал. Рома свернул проигрыватель и перевел систему в спящий режим. Чтобы оценить знания нового ученика, Ира традиционно задавала ему ряд произвольных вопросов из всего школьного курса. Каковы причины Великой Отечественной войны? Какая партия захватила власть во время Октябрьской революции? Когда правил Ярослав Мудрый? Что такое феодализм? Какие сословия существовали в XIX веке? Чего добивались декабристы? Кто такой Емельян Пугачев? Борис Ельцин? Павел Нахимов? Елизавета Петровна? Ира не добивалась точных ответов, а следила за течением мысли и за умением переключаться от общего к частному и наоборот. Рома ориентировался в школьном курсе весьма приблизительно. Он отличал князя Владимира от Екатерины Второй, Суворова от Жукова, Ленина от Сталина, но Екатерина Первая, Брусилов и Троцкий в его картину мира не помещались. История в голове ученика не принимала линейную, циклическую или спиралевидную форму, а расплывалась на аморфные сгустки мифологем и идеологем: поганые монголо-татары уничтожали посевы и резали детей, Петр Первый под страхом смерти принуждал брить бороды, одноглазый старик Кутузов дальновидно жег Москву и путал все карты французам, избежавшие виселицы декабристы махали кирками в Сибири, Сталин хладнокровно казнил десятки миллионов людей, советские солдаты радостно били из «катюш» фашистскую нечисть. – Тебе сколько лет? – спросил вдруг Рома. – Мы с тобой на вы, – напомнила Ира. – Сколько лет вам? – Двадцать один. – А вы еще учитесь? – Учеба – понятие растяжимое, – сказала Ира и улыбнулась. – Великие люди вроде Ньютона и Эйнштейна учатся всю сознательную жизнь. Если же ты имеешь в виду получение образования, то я окончила четыре курса и теперь штурмую магистратуру. Но нам стоит вернуться к занятию. Как ты объясняешь для себя такой термин, как «общество»? Рома вздохнул, словно к нему обратились с непомерной просьбой. – Группа людей. – Что объединяет этих людей в группу? – Ну социум. – Так, а что в таком случае называется социумом? – Единство. – Рома, мы крутимся вокруг одного и того же. «Общество», «социум», «единство» – это родственные понятия, но они не позволяют вникнуть в суть дела. Мы будто скользим по поверхности. – Не понимаю, что вы от меня хотите. Ира извлекла на свет последние запасы дружелюбия. – Я не жду от тебя конкретного ответа, потому что единственного определения общества, раз и навсегда зафиксированного в словарях, просто-напросто нет. – Тогда почему я должен найти это единственное определение, если его нет? – Я не требую найти единственное определение. Есть множество критериев, из которых и складывается упомянутое тобой единство: территория, язык, система ценностей, социальное положение, средства производства. Можно назвать эти критерии строительной смесью, скрепляющей отдельных личностей в социум. Понимаешь? – Допустим. Иру задело это высокомерное «допустим». – Мне не очень нравится твой подход к занятию. – Мне тоже, – сказал Рома. – Я думал, что мы термины и даты начнем записывать, тетрадь вот приготовил. У Иры задрожали губы. Тетрадь он тонюсенькую приготовил, одолжение сделал. – С другим преподавателем и запишешь, – заключила она и направилась к выходу. Хватит с нее унижений. Сперва ей сообщают, что ее, как дублера, взяли на замену профессору гражданского права, затем сажают на табуретку для прислуги, а в конце концов принуждают распинаться для господского сынка, имеющего свои виды на учебный процесс. И за две тысячи в неделю она якобы обязывается водить дружбу с таксидермической семейкой. Размечтались. В коридоре Ира едва не уткнулась в Роминого отца. Он взирал на нее с недоумением. – Мы заниматься не будем, – сказала она. – Что так? – Не подружились. Ира обогнула Сергея и услышала в спину: – Девушка! То есть как вас… Ирина Алексеевна! Потрудитесь объяснить, в чем дело. – Пусть Рома объяснит. А я не хочу, чтобы ко мне относились как к сырью какому-то. – Что за снобизм? Ира не ответила. Разобравшись с первого раза с хитроумным дверным замком, она прошмыгнула за порог. Он назвал ее девушкой! Ну да, раз она девушка, от нее многого не ждут. Пусть, стало быть, не выеживается и не жалуется, раз ее угораздило родиться гендерно неполноценной. Мало кому в голову приходило, что женщина способна изобрести двигатель или хотя бы самовар. Нет, снисходительно замечали они, ее удел – вдохновлять, следовать рядом и быть осыпанной за это горой однотипных комплиментов. Теперь еще и приравняли к снобизму нежелание сливаться с ландшафтом. Ни разу не оглянувшись, Ира покинула мажорный дом и шмыгнула за калитку. Хоть принципы и удалось отстоять, вместо восторга обретенной свободы Ира чувствовала горечь и злобу. Она не высказала Сергею и его заносчивому отпрыску всего, что о них думает. Лишь огрызнулась, точно моська какая-нибудь. Ира тряслась в ржавом трамвае и слушала в наушниках голоса птиц. Когда трамвай проезжал мимо парка, солнце мелькало между ветками лип и кленов. Как будто скачки напряжения. Сергей Он сразу узнал ее. Сначала она растянула маленький бокал эля, а затем к ней подрулил незнакомый парень. Они угадывали имена друг друга и обсуждали «Инстаграм». Молодежь как она есть: легко сходится, легко заводится. Ира с первого взгляда ему не понравилась. Гордячка с кусачими взглядами. Колючая и слабонервная. А уж как она отреагировала на шутку с тетеревом. Хрипонин поставил бы цистерну траппистского пива на то, что эта особа сочла обитателей дома купающимися в роскоши живодерами. Как это по-рабски: завидовать чужой жизни и думать, что свою обустроила бы лучше, если бы больше зарабатывала. Жаль, правда, что Ира застала его в баре с Ксенией. Не ровен час, припишет ему, помимо прочих грехов, свидания на стороне. – Она забросала меня вопросами, а потом вскочила и убежала, – сказал Рома. – Какими именно вопросами?