– Издеваешься? – Мысленно я уже продумывала варианты восстановления сильно поврежденного рисунка на бинтах, но возмутительное поведение Боннера оставить так просто не могла. – Я все заберу позже. Вечером, наверное. – Прекрасно, я зайду за тобой к ужину, – донеслось уже из коридора. Нормальный человек испытал бы раздражение, а я только кивнула. Потому что полностью переключилась на сахили, уже понимая, какого иероглифа недостает внизу… Время за работой пронеслось как один миг. Погрузившись в свой мир, я и не заметила, как закончила восстановление вещи. Теперь она выглядела новее, и магия в ней стала заметно сильней. Расстелив сахили на столе, я любовно погладила их с лицевой стороны. Меня распирало от гордости и удовольствия. Только вот стоило выдохнуть и отвлечься, как на организм напала тревожная слабость. Слишком много сил влила в бинты во время работы, позабыв все заповеди артефакторов. Кроме потраченной энергии, чувствовалась и физическая усталость – гудела спина, слегка тряслись руки. – Нужно искать электронные версии старых лекций и восстанавливать концентрацию, – пробормотала вслух, растирая ноющие запястья. Взглянув на часы, поняла, что обеденное время давно миновало, а до ужина еще оставалась пара часов. Не знаю, как дошла до кровати, зато ощущение мягкой пуховой подушки под головой запомнила прекрасно. Собственно, на этом воспоминания и оборвались. – …она спит, – донеслось откуда-то с облаков, по которым я гуляла абсолютно обнаженной. – Вижу. – Голос Адама раздался, кажется, в самой голове. – Подъем! Кэтрин, тик-так, ужин, все дела. – Что вас делайт? – Женщина говорила на северном диалекте, сильно коверкая слова. – Вы говорийт, она плохая. Болит. А она спит! Меня уволит из вас! – Спокойно, Гальтина, никто тебя не уволит. Посмотри, она же глаз открыть не может. Кэтрин, ну-ка, скажи нам с горничной, сколько пальцев ты видишь? Меня тряхнули за плечи, стащили с лица подушку, которой я пыталась укрыться. Приоткрыв глаза, я увидела длинный средний палец с отличным маникюром. Чуть позади виднелась размытая рожа Адама Боннера. – Ты что, ногти подпиливаешь? – спросила я, едко ухмыляясь. – Мачо. – А ты привыкла видеть обглоданные обрубки с забившейся под них грязью и серой из ушей? – осведомился некромант, продолжая светить своим пальцем перед моим носом. – Так сколько? – Один! – рявкнула я. – И хозяин у него один, идиот! – А, нет, – задумчиво проговорил Боннер, оборачиваясь к перепуганной горничной – темноволосой женщине средних лет. – Гальтина, с ней все в порядке. Можешь идти. – Он врайт мне, господиня! – затарахтела женщина, нервно перебирая складки передника униформы. – Говорит, открой дверь, там жена умирайт! Я испуган, открыла. А вы спайт. И даже храпит! – Я не храплю! – возмутилась, протирая глаза. – Что? – Она говорит, что не храпит, – услужливо повторил Боннер, нагло устроившись прямо на моей кровати. – Ну… – смутилась горничная. – Тогда мне показалась! Это кто-то другая. Другая каюта. Адам громко хмыкнул. Я села, с силой выдирая из-под него одеяло. – Вы жаловайтся? – тихо спросила горничная. – За мой самоуправства. Я своим чип-карта открыйт… – Нет, я не стану жаловаться, – перебив женщину, хмуро уставилась на забавлявшегося все это время Боннера. – Зачем ты заставил ее открыть мою каюту? – Иди, Гальтина, – щедро разрешил Адам. – Дальше мы сами разберемся. – О, так вы и правда женаты, – обрадовалась горничная. – А я испугаться. Мирится вам хорошо! Я не приходить сегодня, а завтра все хорошо убрайт! Она многозначительно поиграла темными бровями и выскользнула из каюты, абсолютно уверенная в том, что совершила благое дело, дав Боннеру войти. – Ты обманул горничную. – Я зевнула, откинула одеяло, вспомнив, что уснула одетой и стесняться мне нечего, и встала. – Зачем? Если можно было просто постучать? – Постучать нужно по твоей пустой голове, – донеслось в ответ. Адам тоже поднялся и подошел к столу. С очень серьезным видом посмотрел на проделанную мною работу, провел рукой над бинтами, прикрыв глаза, и повернулся. – Сколько сил ты влила в сахили? Решила самоубиться оригинальным способом? – Я немного переборщила, – не стала спорить с очевидным. – Забыла, как контролировать поток и перекрывать каналы с энергией. – И, понимая это, все равно принялась за работу? – В его голосе слышалась злость пополам с недоумением. – Неужели не понимаешь, что, уснув после такой потери, можно не проснуться? Или нравится ходить по лезвию ножа? – О, Адам Боннер решил почитать мне нотации, – засмеялась я, сердито разминая все еще ноющие от работы с сахили запястья. – Только он забыл, что сам приволок сахили мне в номер и отдал лично в руки. И плевать, могу я работать или нет, главное, чтобы закончила побыстрее. – Главное, чтобы не начала снова вспоминать, дура! – рявкнул некромант, приближаясь. – Ты сейчас похожа на бомбу замедленного действия. Любая попытка вспомнить – это все равно что резать проводки наугад. Ясно? Было бы яснее, если бы он остановился подальше. Но нет, Адам замер в полушаге от меня, отчего мой взгляд то и дело упирался в его губы. И да, я почему-то помнила тот поцелуй настолько хорошо, словно он случился только что. И от этого было неловко. Потому что начинать отношения с собственным адвокатом – верх неблагоразумия, кроме того, Боннер – одиночка. Он беззастенчиво говорил о своих мужских потребностях, давая при этом понять, что обязательств не приемлет. – Ты прав, – проговорила, лишь бы отделаться от него побыстрее. – Нужно быть осторожнее. Во всем. Так что, пригласишь меня ужинать? Или так и будем стоять здесь? Что-то промелькнуло в его взгляде, и я, даже не будучи менталистом, четко осознала – он бы остался в номере, но не стоять… Однако уже в следующий миг Боннер небрежно кивнул на дверь ванной комнаты со словами: – Переоденься, а то помятая вся. Испортишь мне репутацию… И пошел к дивану, хватая по дороге пульт от визофона. – Это было бы бесчестно с моей стороны, – съязвила в ответ я, практически убегая в ванную комнату. Задержавшись у чемодана, откинула крышку и выхватила синее платье, после чего скрылась за дверью, не забыв закрыться на замок. Сунув наряд в маг-помощницу, запустила глажку небольшим потоком силы и принялась поправлять макияж. Общие сборы, включая переодевание, заняли не больше десяти минут, но за это время Боннер успел заскучать. – Долго, – пробурчал он при виде меня. – Ты, как всегда, просто душка, – качая головой, прошла мимо и вынула из чемодана подходящие туфли. – Я готова. – Наконец-то. Боннер заботливо открыл дверь… для себя. Вышел первым и направился к общему холлу. Я шла следом, глядя на его спину и думая о том, что так и не узнала, зачем мы летим на юг и чем Роджер насолил некроманту. А еще не сказала ему про вещи, найденные в сейфе и спрятанные теперь за подкладку сумочки. А ведь это могло быть чем-то важным… или опасным! Тем, к чему я не хотела быть причастной. – Адам, – поравнявшись с некромантом, схватилась за его локоть и чуть потянула на себя, – давай остановим этот бег и перейдем на прогулочный шаг. Мне нужно поговорить с тобой. – Не сейчас, – ответил адвокат, хотя и пошел немного медленнее. – Я голоден и зол. Так что вопросы неуместны. – Ты всегда зол, – проговорила я, отпуская его руку. В конце концов, с чего бы мне навязываться? Разговор действительно мог подождать, а терпеть очередную порцию хамства настроения не было. Искренне недоумевая, чем же успела насолить Боннеру в этот раз, отвернулась и принялась разглядывать наших попутчиков, так же путешествующих на дирижабле. Я никогда не летала вторым классом и теперь жалела об этом. Здесь было… приятнее, что ли. Люди, проходящие мимо, улыбались, разговаривали между собой, не стеснялись показывать эмоции и не смотрели на окружающих свысока. Одевались они тоже иначе: у каждого имелся свой стиль, во многом совершенно не соответствующий последним модным тенденциям. А этажом выше летела элита или те, кто, как и мой муж, тряслись за свою репутацию больше, чем за здоровье. Бывало, у нас кончались деньги, и тогда он занимал их у своей матери или моих родителей, чтобы продолжать выглядеть богачом. «Никто не должен знать, что у нас проблемы, – говорил Роджер, оставляя мне сущие гроши на покупку еды. – С нищими не заключают сделок, их предпочитают гнать в шею. Поэтому я пригласил будущих партнеров в «Атлантик-морти», они должны убедиться в благонадежности своих вложений». – Добрый вечер, – вдруг произнес высокий пожилой мужчина, одетый в брюки и футболку-поло. Его седые волосы были забраны в низкий хвост, а на длинных загорелых руках красовалось несколько разных браслетов. Я не знала, как вести себя с незнакомцем, и все еще решала, следует ли ему ответить, когда Адам заговорил, огибая меня и протягивая мужчине руку для пожатия: – Дорэн, какая встреча. Решил погреть старые кости? – А как же без этого? – улыбнувшись, мужчина преобразился: все его лицо покрыла сеть мелких морщинок, а глаза сверкнули тревожным огоньком. – На севере меня нынче не слишком любят. Буду искать себя южнее. При произнесении последней фразы этот Дорэн обвел меня весьма недвусмысленным взглядом, задержавшись почему-то на туфлях. Зная о врожденной бестактности собственного адвоката, я уже хотела представиться сама, чувствуя большую неловкость от затянувшегося молчания, но тут Адам и вовсе удивил. Загородив меня собой, некромант проговорил: – Нам пора. Если что – мой номер не изменился, звони. – Надеюсь, не пригодится, – спокойно ответил мужчина, после чего пошел дальше, даже не прощаясь. – Ну, знаешь, – раздраженно начала я, стоило знакомому Боннера скрыться, – это было верхом неприличия. Я что же, бесплотная тень, по-твоему? – Нет, Кэтрин, ты отнюдь не бесплотная. – Адам теперь уже сам положил мою руку на свой локоть и увлек к ресторанам. – И Дорэн это заметил, уверяю. – И? Это плохо? – Я уже поняла, что где-то был подвох, но не могла разобраться, что именно было не так. – Он инкуб, – как-то очень спокойно сообщил Адам. Я резко остановилась и вытаращила глаза: – Мужчина, способный выделять запах для соблазнения женщины? – Феромоны, ага. – Адам быстро осмотрелся и потянул меня дальше. – Он питается чувственными наслаждениями. – Как бы красиво ты это ни называл, суть не изменится. Он опасен! – Многие теперь так считают, поэтому бедняга такой худой. – Я не шучу, Боннер. На севере ввели закон против инкубов и их женщин, суккубов. Я слышала о таких! Совсем недавно по визофону говорили об одном шумном деле, вызвавшем резонанс в обществе. Негодяя, соблазнившего девушку из богатой семьи, отпустили, и он теперь где-то среди нас. Это отвратительно! – Почему где-то? Вот он, мимо только что проходил. Дорэн ит Хапински. Я был его защитником по делу против Коригана. Хотела снова остановиться, но некромант не дал. В ресторан вошли молча, за столик уселись тоже в полной тишине, и, лишь когда подошел официант, уточнить, будем ли мы что-то заказывать, я отмерла. Взяв меню, пробежалась взглядом и выбрала почти наугад несколько блюд. Боннер к тому времени заказ уже сделал и смотрел на меня выжидающе. Гад понимал, что разбередил во мне улей из сотен пчел-недовольств, жалящих мой мозг изнутри, и ждал, пока меня прорвет. – Ты, значит, защитил преступника и счастлив? – выдала я, стоило официанту отойти. – Я защитил человека, не сделавшего ничего криминального, – возразил он.