— Немного странно, наверное, — я провела языком по ровным человеческим зубам и пожала плечами. — Я уже начинаю к этому привыкать. — По крайней мере, Салем не сможет подкрасться к тебе незаметно. — Верно, — я отхлебнула горького, похожего на кофе напитка и вытянула ноги, свешенные с края крыши. Мы примостились на углу трехэтажного Г-образного здания. В старом мире это была больница. Теперь помещение служило западным бастионом нашего временного лагеря. За моей спиной мешанина каменных и деревянных стен окружала то, что осталось от провинциального канадского городка. Ограда в некоторых местах была слабой, и внешние баррикады между рушащимися каменными зданиями можно было преодолеть, если бы хватило времени и решимости. Мои солдаты трудились неделями, вырубая деревья и укрепляя периметр. Тридцать шесть человеческих мужчин и четыре женщины жили здесь до того, как мы появились. Наша группа из двух десятков солдат и двадцати выживших женщин более чем удвоила численность населения. Но как только граница вокруг поселения будет обеспечена, мы вернемся к плотине Гувера и оставим беременных женщин здесь. Эдди поднял бинокль и вгляделся в тени, которые начали формироваться на замерзшей тундре. — Мичио хочет забрать Салема с нами. — Я знаю, — я отставила чашку в сторону и поежилась от быстро падающей температуры. Мое пальто с капюшоном было сшито из лоскутов свитеров разных землистых цветов. Рукава свисали ниже моих ладоней, а многослойная шерсть расклешивалась вокруг колен. С тех пор как я вернулась в лагерь, я обзавелась крутым гардеробом. Двое из оставшихся в живых были швеями, и они обнаружили склад тканей в одном из старых зданий. Окруженные шерстью, льном, шерстью альпака и кожей, они смастерили для меня множество деталей, приспособленных к каждой впадине и изгибу моего тела. Сегодня я надела коричневый кожаный корсет поверх струящейся белой блузки и облегающих брюк. Моими любимыми аксессуарами были толстые ремни, которые обвивали талию, каждый из которых был приспособлен для ношения таких вещей, как компас, кинжал моей матери и веревка. Когда Салем впервые увидел меня в этом наряде, он снял его кусочек за кусочком и трахнул меня у стены нашей импровизированной спальни. Мои бедра сжались при воспоминании о хищном голоде в его глазах, и я почувствовала внезапное желание вернуться в комнату и разбудить его, обхватив ртом его член. Он не позволял мне так ублажать себя с тех пор, как появились мои клыки. Я не винила его, но, черт возьми, мне нравилось чувствовать его у себя в горле. Мне нужно придумать способ сосать его, не кусая. — Мичио, кажется, он нравится, — Эдди опустил бинокль, и его карие глаза сузились, как будто он мог читать мои мысли. — Да, Мичио от него в восторге так, как ученый восхищается букашкой под увеличительным стеклом, — мой выдох вырвался белым облачком пара. — Салему уже до чертиков надоело, что Мичио его колет и ощупывает. Он хочет вернуться домой. В свой дом. После серии анализов крови и медицинских осмотров Салем и Мичио пришли к безрезультатному спору. Странные серебряные штуки в крови Салема не обнаруживались под микроскопом, и в тестах Мичио не отразилось никаких известных медицинских причин. Салем верил, что дело во мне, что моя генетическая структура позволяет мне видеть то, чего не существует с медицинской точки зрения. Мичио хотел собрать побольше цифр, данных и фактов. Он попросил Салема поехать с нами домой, где он мог бы изучать нас с лучшим оборудованием и анализировать, сколько душе угодно. Когда Салем вежливо отказался, Мичио согласился: — Ты прав. Ответ не в лаборатории. Грань между наукой и верой являлась проблемой, с которой Мичио боролся с того самого дня, как встретил мою мать. Но не все осмотры Мичио были безрезультатными. Он нашел ядовитые железы в моих клыках, но яда в моем теле не было. И ребенка тоже нет. Анализы на беременность оказались отрицательными. Как оказалось, эти тесты были не нужны. Тест Салема на фертильность подтвердил, что клыки и нечеловеческая скорость были не единственными чертами, которые он разделял с моими отцами. Вдобавок он оказался бесплоден. Когда Салем услышал результаты, он сказал: — Хорошо. Минус одна вещь, о которой стоит беспокоиться, — но я заметила разочарование в его глазах и почувствовала, как оно прорезало пустоту внутри меня. — Если он вернется в Альберту… — Эдди потер аккуратно подстриженную козлиную бородку, и его шоколадные глаза были мягкими и успокаивающими. — Что ты будешь делать, Рыжая? — Даже не знаю, — я уставилась на темнеющее небо. — Мы это еще не обсуждали. Салем скоро проснется. Я оглянулась через плечо на лагерь внизу. Вооруженные арбалетами стражники патрулировали внешние стены. Быстрое сканирование подтвердило, что все часовые заняли соответствующие позиции. Несколько мужчин курили сигареты. Другие украдкой поглядывали на женщин, прогуливавшихся по разбитой улице, которая тянулась через центр лагеря. — Он собирается забрать тебя у меня, — Эдди обнял меня за спину. Я расслабилась на его широкой груди. Эдди был худощавее Салема, но могуч и властен сам по себе. Кроме моих отцов, он был единственным человеком, который когда-либо перечил мне. До самого Салема. — Не будь королевой драмы, — я положила свою руку на его, где он держал бинокль на бедре. — Мы даже не говорили о будущем. — Он мне не нравится, — его рука сжалась вокруг меня. — Я ему не доверяю. — Ты говоришь как чрезмерно заботливый брат, — я широко улыбнулась. — Хм. В этом сценарии я оказался бы старшим братом. Это делает меня мудрее. Определенно более красивым. Я получил все лучшие гены. — Ты на день старше меня, тупица. И ты парень, так что по умолчанию у тебя поврежден мозг. Я уставилась на наши соединенные руки, моя бледная кожа светилась на фоне его гладкой коричневой кожи. Мы были совсем не похожи, но сделаны из одного теста. Неразлучные с самого рождения, мы были идентичны в наших идеалах, манифестах и решимости. — Что будет дальше с Сопротивлением? — я провела пальцем по шишкам на его костяшках. — Еще больше драк? Еще больше убийств? Мы уничтожили все заведения для разведения потомства в Северной Америке. Войска, которые я послала по всему миру, уже достигли такого же успеха, прежде чем мы отправились в Канаду. Но это такая маленькая битва в огромной войне. — Мы замедлили их размножение, — сказал он. — Мы едва можем обеспечить безопасность наших крошечных лагерей. Захваченные и преследуемые гибридами, мы не могли восстановиться и процветать как вид, пока каждый из этих ублюдков не будет уничтожен. Мичио все еще надеялся на исцеление и проводил каждый час бодрствования, переливая формулы и результаты анализов крови, пока я находилась где-то на свободе, убивая и сражаясь с той самой вещью, которую он хотел спасти. — Мы продолжаем сражаться, — Эдди ткнул пальцем в солдат позади нас. — И чего ради? Мы так долго боролись. Боролись за еду. Боролись за размножение. Боролись за освобождение двадцати женщин из гнезда на Юконе. Боролись за то, чтобы пройти по чертовой улице в любом городе мира. Скука мирской суеты утомительна, понимаешь? Я разбита, измучена и… — я вздрогнула от резкого порыва ветра. — И мне чертовски холодно. А тебе нет? — Да, но… — его глаза превратились в коричневое стекло. — Ты не уйдешь. — Нет, — я отстранилась и расправила плечи. — Я никогда не уйду. Я просто думаю, что, может быть, есть лучший, более умный способ. Как будто я упускаю нечто фундаментальное. — Ты думаешь о пророчестве. Я молча кивнула. — Я не выиграю эту войну, швыряя стрелы в случайных гибридов. Решение гораздо масштабнее. — Ну, ты же не зря отращиваешь клычки возле Салема, верно? — он поднял бинокль и еще раз окинул взглядом неясный пейзаж. — Ты должна просто укусить его и посмотреть, что произойдет. Я разочарованно промычала что-то, больше похожее на рычание. — А что думает Мичио? — спросил он. — Он велел мне следовать своей интуиции. — И что же? — он взглянул на меня и вернулся к биноклю. — Моя интуиция — бестолковая сука. — Это на тебя не похоже, — он повернулся, полностью сосредоточив на мне свое внимание. — Почему ты так говоришь? Я в сотый раз задумалась о похитителях в особняке. Зачем они свели нас с Салемом вместе? С какой целью нас отпустили после того, как мы занялись сексом? В этом не было никакого смысла. Я могла бы привести туда целую армию и провести расследование, но подозревала, что дом покинули сразу же, как только нас освободили. В глубине души я знала, что не найду там ответов. «Не оглядывайся назад». Моя мать жила по этой мантре, и я старалась делать то же самое. Моя судьба лежала впереди, и у него было тело, созданное для порочных вещей. Независимо от того, надирал ли он мне задницу во время рестлинга, входил ли в меня или спал в клубке одеял, он заставлял меня чувствовать себя защищенной, обожаемой и ужасной собственницей. — У меня сильный инстинкт укусить Салема, — сказала я. — Только его и никого другого. — Ты уверена? — он дернул вниз воротник рубашки и обнажил горло. — Я совсем не искушаю тебя? — Неа. — Что ж, это большое облегчение, — он сверкнул жемчужно-белой улыбкой, потом посерьезнел. — Так в чем же проблема? — А еще у меня такое неприятное чувство, что мой укус уничтожит эти серебряные штуки в его венах. Мичио думает, что это ленты яда, что я действительно вижу инфекцию в крови Салема. Но все это собирается вокруг его сердца и… — я прижала пальцы к груди и потерла больное место там. — Ты думаешь, что твой укус убьет его. — Я не просто так думаю. Я чувствую это, — я обхватила себя руками за талию. — Мне нужно, чтобы Салем принял решение. — Это действительно не похоже на тебя. — Я не совсем правильно объясняю. Мне нужно, чтобы он предложил это, чтобы захотел этого, — я прижала пальцы к губам и собралась с мыслями. — Между нами существует ощутимая связь. Не те внутренние нити, которые моя мать ощущала в отношении тли. Здесь все по-другому, более тонко. Настолько незаметно, что я осознала это только в последние пару дней. Хотя я уверена, что это было там все это время. Чем больше я сосредотачиваюсь на нем, тем сильнее ощущаю его. — Например, сейчас? Я закрыла глаза и сосредоточилась, но Салем был слишком далеко. Я ни хрена не чувствовала. — Нет. Когда он рядом, я могу проследить связь, как вены на его груди. Но что-то всегда мешает мне достичь конца связи, как будто он мысленно мешает мне прикоснуться к его сердцу. — Ладно, это звучит… — его смех оборвался под моим жестким взглядом. Он прочистил горло. — Какое это имеет отношение к укусу? — Это связано. Не спрашивай меня, почему и как. Я просто знаю, что если укушу его, то прорвусь через его вены и проникну в его сердце. Я не думаю, что он выживет, — я не уверена, что захочу жить, если убью его. — Но если бы он полностью открыл нашу связь… — Ты имеешь в виду, если бы он доверял тебе настолько, чтобы укусить его и трахнуть его душу? — Мило, Эдди, — я потерла голову, сожалея о том, что сказала. — Вот почему я не говорила ему об этом. Он подумает, что я сошла с ума. — Это ты ему так скажешь… — он повысил голос. — Слушай сюда, ты, огромная заноза в заднице. — Отличное начало, — невозмутимо отозвалась я.