Он и Мичио обменялись взглядами, как хищник и жертва, только у обоих были клыки, и ни один из них не был способен съежиться. — Объясни, что ты имеешь в виду, — Мичио стоял неподвижно, не шевелясь в свободной одежде, которая покрывала его высокую фигуру. — Я ее не отпущу, — Салем повторил позу Мичио, сцепив руки за спиной. — Что тебе от нее нужно? — Рорк сделал круг. Джесси бесшумно подошел с другой стороны. — Не надо на него нападать, — я встала между Салемом и Мичио. — Давайте сядем. Мне нужно вам еще кое-что рассказать. — Отвечай на вопрос, парень, — Рорк стоял позади Салема, скрестив руки на груди. — Ты не обязан отвечать, — прошептала я себе под нос. За это я заслужила укоризненные взгляды всех четверых мужчин. — Мне нравится ее общество, — Салем сжал мою руку. — Ее смех. Ее свирепость и нежность. Мой интерес прост. Мне небезразлична ваша дочь, и я хочу при каждом удобном случае показывать ей, как сильно она мне небезразлична. Я сжала его пальцы, когда мое сердце рикошетом отскочило от ребер. Мичио уставился на наши переплетенные пальцы и вернулся к лицу Салема, прищурившись с таким вниманием, что нормальный человек поморщился бы. — В эпителии твоих глаз нет пигмента. И в строме (прим. основа органа животного организма, состоящая из неоформленной соединительной ткани) нет меланина, — его темные брови нахмурились. — Результатом должен быть альбинизм… красные глаза. Или голубые радужки из-за эффекта Тиндаля (прим. оптический эффект, рассеивание света при прохождении светового пучка через оптически неоднородную среду; из-за этого эффекта получаются голубые глаза). Но у тебя нет ни того, ни другого. Как будто слои твои глаз изменились? Или повреждены? Салем упоминал, что самое худшее его попадание под солнце случилось, когда он смотрел на рассвет. Не в этом ли причина его призрачных глаз? — Когда я был ребенком, они были карими, — Салем потер затылок. У меня отвисла челюсть. — Правда? — Как у твоей матери, — голос Мичио был ровным, а выражение лица пустым. — Да, я… у меня есть реакция на солнце, — Салем искоса взглянул на меня и провел рукой по волосам. — Доун права. Думаю, нам лучше присесть. Это долгая история. Спустя две чашки чая я лежала на ковре, положив голову на бедро Салема, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. — Больше никакого чая, — он отодвинул кружку подальше от меня и погладил меня по волосам. — У тебя будет передозировка витамина С. Рорк и Джесси прислонились к стене плечом к плечу и закрыли глаза, но я знала, что они прислушиваются к каждому слову. Мичио сидел напротив нас, склонившись над блокнотом в кожаном переплете, который достал из сумки и исписал много страниц заметками о Салеме. В тот момент, когда он вытащил свой графитовый карандаш, мой обеспокоенный отец исчез, и доктор Нили занял его место. Ученый с восторженным вниманием слушал рассказ Салема о прошедших двадцати годах. Губительное воздействие солнца на его тело. Его жестокое детство и убийство матери. Его любопытство ко мне, которое привело к тому, что он выследил меня и попал в плен. Моя способность слышать и видеть то, что текло по его венам. Затем он продемонстрировал мою связь с ним, выйдя наружу. Мои клыки втянулись, как только я перестала его видеть, и снова появились, когда он вернулся через несколько минут. — Сколько тебе было лет, когда ты пытался смотреть на солнце? — Мичио поднял глаза от блокнота, карандаш остановился на середине каракули. — Пятнадцать, — пальцы Салема сжались в моих волосах. Что? Я думала, что Элейн заставила его смотреть на солнце, но ему было двенадцать, когда он убил ее. — Зачем ты это сделал? — спросила я. — Зная, что это сделает с тобой? — Тупость, — он хмуро уставился в пол. — Я хотел увидеть его. Мое сердце надломилось. Я потянулась к его руке и положила ее между щекой и бедром, устроив голову на его коленях. — Когда твои глаза зажили, они потеряли структурную окраску? — спросил Мичио. — Почему ты так сосредоточен на его глазах? — я подняла голову. — У тлей и нимф были совершенно белые глаза, — Мичио нацарапал на бумаге записку. — Это другая причина и следствие, но я хотел устранить связь. — Мои глаза выглядели так, когда заживали, — Салем подтолкнул мою голову вниз, направляя мою щеку обратно к своему бедру. — У меня нормальное зрение. Человеческое. У меня нет ночного видения, — он потянул меня за прядь волос. — Или рентгеновского зрения. Я ущипнула его за ногу. — Я вижу только твои жуткие вены. — Ты его кусала? — осторожный голос Мичио привлек мое внимание к его суровому взгляду. — Нет, — я перекатилась на спину и заговорила со стропилами. — Было несколько случаев, когда я… ну, я бы укусила его, если бы он не остановил меня. — Во время секса? — спросил Мичио без тени эмоций в голосе. Рорк и Джесси напряглись на периферии моего зрения. — Да, — мое лицо вспыхнуло. Мичио отложил бумагу и карандаш и наклонился вперед, сложив руки перед собой. — Есть обстоятельства, которые мы никогда не сможем объяснить. Например, то, что Иви чувствовала глубоко внутри себя некоторые вещи. Может быть, это была интуиция или работа какой-то внешней силы, но что бы это ни было, это привело ее в хижину… — он перевел взгляд на Салема. — Там, где она нашла твою мать. Это привело ее к Джесси и повело через океан ко мне и Рорку. — Что ты хочешь сказать? — я села и откинула волосы с лица. — Я проведу анализы и осмотрю твои зубы, когда мы вернемся в лагерь, но я уже знаю, что единственное, что мы ищем, не будет найдено под микроскопом, — он посмотрел на Салема и снова на меня. — Что говорит тебе твое нутро, когда ты видишь его вены? — Укусить его, — я ковыряла дырку в спутанном меховом коврике. — Чтобы добраться до этих серебряных штук в его крови. Чтобы… извлечь их? — Извлечь их или уничтожить? — Салем наклонил голову, изучая мое лицо. — Даже не знаю, — я потерла глаза, в которые как будто песка насыпали. — В следующий раз обращу на это внимание, — все мое тело сделалось тяжелым и вялым, без сомнения, работая на износ, пока я приходила в себя от переохлаждения. — Ты кусал гибрида? Тебя кусал гибрид? — спросил Мичио у Салема. — И то, и другое. — Что получилось? — Кроме потери крови? — Салем склонил голову набок. — Ничего. — Расскажи мне о своих отношениях с гибридами, с которыми ты живешь, — Мичио взял свой блокнот. — У них разные личности, как и у людей, — Салем вздохнул. — Но все гибриды имеют одинаковую природу. Они очень пассивны, пока не учуют человека… Голос его постепенно начал появляться и исчезать. Мои веки отяжелели, голова стала крениться вниз. Когда я свернулась калачиком на полу, руки Салема обняли меня. Он притянул меня к себе на колени и прижал мою голову к теплой коже своей груди. Мне не потребовалось много времени, чтобы вибрация его тембра убаюкала меня. Проснувшись, я находилась в том же положении. Огонь в камине уже догорал, а Салем и Мичио все еще разговаривали. Когда я начала снова погружаться в сон, мое внимание привлек стол, заваленный мокрыми куртками и рюкзаками. Я оживилась. — Эдди…? — Он вернулся, — Мичио кивнул в пространство позади меня. — Спит. Я повернулась в объятиях Салема и увидела Эдди, Линка и Хантера, растянувшихся на спальных мешках у двери. На другом конце комнаты Джесси и Рорк не двигались. Их глаза были закрыты. Голова Рорка лежала под углом к плечу Джесси, его рука покоилась на коленях Джесси. Тепло разлилось по моей груди. До сих пор я не знала, как сильно хотела этого для себя. Плечо, на котором можно спать. Рука, которую можно держать. Мужчина, которому я отдам свое сердце. Я расслабилась, прижавшись к груди Салема, и пробормотала: — Каков план? — Солнце садится через два часа, — Салем прижался губами к моему лбу. — Тогда мы направимся в ваш лагерь. «Мы». Счастливая вибрация резонировала глубоко внутри меня. Глава 18 Три недели спустя я сидела рядом с Эдди на бетонной крыше и подставляла лицо розовато-оранжевому небу, пока солнце опускалось за гору Волкано Юкона. Сон с Салемом в короткие дневные часы наполнил меня тоской по этому эмоциональному теплу солнечного света, вдыхающего жизнь в холодный мертвый мир. Поэтому я оставила его спать, сменив комфорт его объятий на украденный момент ультрафиолетовых лучей. — Разве это не странно, когда твои зубы вот так приходят и уходят? — Эдди уставился на мой рот и передал мне чашку горячего желудевого варева, которое мы пили вместе.