Блаженное ощущение его ласк затмило бьющее давление на задние стенки моей киски. Вскоре все, что я чувствовала, свелось к его дрожащей настойчивости и жгучему взгляду. Мое сердце бешено забилось, когда я посмотрела в эти глаза. Я хотела, чтобы он завладел моими губами, моими отчаянными звуками и каждым спазмом в моей киске. Я хотела, чтобы он вечно смотрел на меня так, как будто я принадлежала ему во всех отношениях. Когда Салем схватил меня за шею и приподнял одну грудь для атаки своих клыков, я обмякла в его объятиях. Мои глаза затрепетали и закрылись, когда его укус опалил мой сосок, проник в вены и привел в чувство. — Кончи со мной, — его рот оторвался от моей груди и поймал мои губы в жестоком поцелуе, который сбросил нас по спирали вниз со скалы. Яркий свет вспыхнул под моими веками, бросая огненные искры на мою кожу. Мой желудок сжался, а зубы заныли. Когда я попробовала его кровь, мой оргазм усилился. Я хотела большего и прервала поцелуй, чтобы добраться до его шеи. Рука на моем горле оттолкнула меня назад. Он зашипел, освобождаясь, и его зрачки расширились в слабом свете фонаря. Красная бусинка маячила на его губе, маня меня безутешной жаждой. Я напряглась в его хватке, одержимая желанием прильнуть к источнику крови. Размытым движением Салем перевернул нас, придавив меня весом своего тела, его кулак обхватил мое горло, а член погрузился до самого корня, проливая влажное тепло внутрь меня. — Дыши, — одним движением языка Салем стер кровь со рта. Свободной рукой он убрал волосы с моего лица, успокаивая мое бешеное дыхание. — Хорошая девочка. Теперь еще один вдох. Втяни его глубоко в диафрагму. Его хриплый голос гипнотизировал, а мужской запах успокаивал, как наркотик. Я слушала его повторяющиеся инструкции, дыша, расслабляясь, впитывая оберегающее тепло его тела. В конце концов, рев в ушах прекратился, пульсация в зубах ослабла, а мышцы расслабились. Он перевернул нас на бок, лицом к лицу, его бедро втиснулось между моих ног, а кожа и мех наших пальто обернулись вокруг нас. — Будет ли это всегда таким? — я еще теснее прижалась к его груди. — Непреодолимая потребность кусаться во время секса? — Для меня да, — он прижался губами к макушке моей головы. — Ты не сможешь остановить меня от укуса, но я могу остановить тебя. Это казалось несправедливым, но я смирилась с обстоятельствами. Хоть я и была невосприимчива к укусу гибрида, но укус Салема дал мне клыки. Мы не знали, что мой укус сделает с гибридом. Хотя Салем не был гибридом, я не винила его за то, что он не захотел стать моим первым испытательным случаем. Мичио должен был определить, есть ли у меня ядовитые железы, не отравит ли мой укус Салема чем-нибудь вредным или смертельным. А до тех пор будет безопаснее, если Салем не позволит мне проникнуть в его вены. Мы съели небольшую часть его запаса еды — сухарики, вяленое мясо оленя и кедровые орехи — и запили его водой из его бурдюка из шкуры животного. Потом мы спали в теплых объятиях друг друга, пока темнота не прокралась через вход в пещеру, как непрошеный гость. Салем быстро оделся, схватил дубинку и охотничий нож и устремился к узкому отверстию в порыве пахнущей кожей решимости. — Подожди, — паника окутала мой голос, когда я натягивала одежду. — Куда это ты собрался? — Я не брошу тебя, но в одиночку я буду двигаться быстрее и тише. Мои челюсти сжались. — Мне нужно… — Дерево и перья для стрел. Что-нибудь поесть. Я быстро вернусь. Оставайся здесь, — он бросил на меня предупреждающий взгляд. Я ему не доверяла. Или, может быть, я просто не хотела, чтобы обо мне заботились, как о женщине для размножения. Что бы ни заставляло мои руки сжиматься, спорить об этом не стоило. Я подожду, пока он уйдет, и последую за ним. Салем нырнул в щель, быстро оглядел замерзшую реку и деревья, и в мгновение ока исчез. Я натянула сапоги и, сжимая в затянутой в перчатку руке мамин кинжал, направилась к выходу. И остановилась. Покалывание в деснах притянуло мой язык к прямым маленьким… не клыкам. В животе у меня возникло тяжелое чувство. Я сдернула перчатку и ощупала свои зубы. Никаких клыков. Мои пальцы снова и снова скользили по человеческим зубам. Какого хрена? Я расхаживала по пещере, мои мысли путались, а сердце бешено колотилось. Перемены не произошло, когда он снова укусил меня. Это было несколько часов назад. Это случилось, когда… я взглянула на зазубренную трещину, через которую он ушел. Гибриды не могли втягивать и выпускать свои клыки. Ни Салем, ни мои отцы не могли этого сделать. Их зубы оставались на месте, прикрытые только губами. Почему мои были другими? Был ли ответ связан с Салемом? Мы не расставались с тех пор, как появились мои клыки. Неужели они удлинялись только тогда, когда он был рядом? Желая проверить свою теорию, я нырнула в щель и шагнула на обжигающий холод. Мое дыхание вырывалось белыми облачками пара, а глаза щипало от резкого ветра. Я всмотрелась в окружающий пейзаж и увидела только черноту. Я не знала, в каком направлении он ушел и как далеко отсюда он охотился. Я сделала глубокий вдох, и холодный воздух пронзил мои легкие, как нож. Я должна дождаться его возвращения. У него был компас, чтобы вести его. У меня имелась лишь голова, полная беспокойных мыслей и импульсивной склонности убегать и теряться. Бл*дь. Скользнув обратно в пещеру, я прижалась спиной к задней стене и опустилась на корточки. Примерно через час покалывание в деснах вернулось, а клыки удлинились. Ощущение было неуловимым, немного чувствительным, как отращивание ногтя. Когда мои клыки заново появились, я не мигая уставилась на темную дыру в пещере. Мгновение спустя Салем шагнул внутрь. Именно тогда я поняла, что он не просто спусковой крючок для раскрытия скрытых способностей. Он был ахиллесовой пятой, которая могла привести к моему падению. Если мои клыки играли решающую роль в спасении человечества, то мне нужно, чтобы он был на моей стороне. Если мои клыки помешают мне добиться успеха, мне придется выбирать. Глава 14 Салем, должно быть, заметил мои душевные метания, потому что замер у входа в пещеру. В одной его руке безжизненно болталась огромная серая сова, в другой он сжимал дубинку, а под мышкой у него была зажата связка палок. Найдя мои глаза в темноте, он бросил свою ношу и рванулся вперед, его силуэт прорезал комнату в мгновение ока. — Что случилось? — спросил он в нескольких дюймах от меня, прижавшись грудью к моим согнутым коленям. Голос в глубине моего сознания убеждал меня держать откровение о моих клыках в секрете. — Мне нужно пописать. — Почему ты не пописала, когда выходила наружу? Он видел меня? Но мои клыки тогда так и не появились. Может быть, все зависело от того, вижу я его или нет? — Ты поймал это поблизости? — я кивнула на сову, лежащую на земле позади него. — В лесу за рекой живет пара сов, — он прищурил свои светящиеся глаза. — Я оказался быстрее и голоднее. — Никаких бобров? — Тебе нужны были перья, и ты тянешь время, — он схватил меня за подбородок, сверкая серебром своих радужек так ярко, что казалось, будто прожектор следит за каждым моим движением. — Скажи мне, что тебя так напугало. — Мне действительно нужно пописать. Вспышка гнева заставила Салема сжать челюсти, прежде чем он схватил меня за талию, перебросил через плечо и выбежал из пещеры. Холодный воздух превратился в ледяное страдание, когда он с нечеловеческой скоростью пересек реку и пробрался сквозь деревья. Он опустил меня на землю, и мои ботинки скользнули по каменистой земле. Мое дыхание стало слишком коротким и тяжелым для того, кто не сделал ни шага. — Осторожно, — Салем схватил меня за локоть и пинком отбросил с дороги зазубренный камень. — Говори, пока писаешь. Я отвернулась и стала продираться сквозь подлесок, ища причину не рассказывать ему о своих клыках. Может быть, я не хотела, чтобы он оставался со мной из-за сверхъестественной связи между зубами и венами. Я хотела, чтобы он хотел меня ради меня. Но он уже сказал мне, что не отпустит меня. Он мог бы бросить меня, как только мы освободились, и помчаться домой в свою утопию. Спустив штаны и начав писать, я почувствовала, что его внимательный, терпеливый взгляд стал более внимательным и менее терпеливым. — Доун. — Мои клыки втянулись, — я застегнула брюки и шагнула к нему. — Когда? — Салем взял меня за руку и заглянул в рот. Я объяснила исчезновение и появление моих зубов на обратном пути к пещере. Он не говорил, не смотрел на меня, его взгляд скользил по застывшим теням известнякового утеса. Но морщинка на его лбу подсказала мне, что он слушал. В пещере Салем выщипывал совиные перья и помогал мне делать стрелы. Из-за нехватки времени и сухих дров я не могла просушить древки. Но я сжала их, сгибая, делая как можно более прямыми, пока Салем заострял концы в острие. — Скажи мне, о чем ты думаешь, — тыльной стороной ладони я согнула деревянное древко и краем глаза наблюдала за ним. — Это ничего не меняет. — Я не согласна. Мое рождение было предсказано за три года до того, как оно произошло. Анни, призрак моей сестры, сказала Джесси, что без меня не будет человеческого рода. — Я знаю предсказание, Доун, — Салем вставил перо в щель, которую я прорезала в древке. — Весь бл*дский мир знает. — Да, но никто не знал, что у меня вырастут клыки. Клыки, которые могут быть предназначены только для укуса… кого-то. Клыки, которые появляются только тогда, когда ты рядом. И что это тебе говорит? — Сколько людей и гибридов ты видела с тех пор, как появились твои клыки? Только Салема и наших безликих похитителей. Это недостаточно большой образец, чтобы предположить, что мои реакции были связаны только с Салемом. — Ты прав, — мои плечи расслабились. — Я делаю поспешные выводы. Он ощипал сову, завернул мясо в лоскут кожи и положил в рюкзак. Когда закончились перья, у меня получилось двадцать четыре стрелы. Покончив с этим, мы собрали вещи и двинулись вдоль реки на юго-восток. Следующие две ночи мы брели по безжалостной местности. Еще одна пещера на реке Юкон служила убежищем в течение дня. Салем поймал вторую сову, и я сделала еще несколько стрел. Но мы не встретили ни человека, ни гибрида, ни каких-либо признаков разумной жизни. Я продолжала связывать ветви деревьев и складывать камни, ожидая, что мои отцы выследят меня. Хотя чем ближе мы подходили к лагерю, тем больше я надеялась, что они остались на месте и ждут моего возвращения. На третью ночь ветер усилился, стал более резким, принеся с собой проливной дождь из мокрого снега и слякоти. Мы протащились под ним несколько миль — мои волосы хлестали меня по лицу, ледяные капли прилипали к ресницам, а щеки и губы потрескались и ободрались.