— Как ты думаешь, здесь кто-то живет? — В старом мире здесь обитали троглодиты. Я подозреваю, что все они мутировали или умерли двадцать лет назад. — Троглодиты? — Лохматые бороды. Противники современности. Пещерные отшельники, собирающие грибы. — Звучит одиноко. — В глуши есть свобода, верно? — Ты так считаешь? — я мечтала о цивилизованном обществе, окруженном растущими семьями и людьми, на которых я могла бы положиться. — Нет, — он отряхнул руки и встал, опустив голову, чтобы не удариться о выступ на потолке. — Я ценю самые прекрасные вещи в жизни. Из этого утверждения можно было извлечь массу знаний, но мне нужно сосредоточиться на более важных вещах. — Давай разведем костер. Нам нужно пойти перекусить. — Дерево слишком мокрое, — Салем уставился на бледную полоску света на каменном полу пещеры. — Я не могу использовать его для костра. — Ладно, ну, теперь у нас есть дневной свет. Хватай свой охотничий нож, — я направилась к расщелине, которая вела наружу. — Здесь полно дров. И мне нужно немного лиственных пород и оперения, чтобы сделать стрелы. — Подожди, — он схватил меня за руку и потащил в глубь пещеры. — Ты не пойдешь туда без меня. — Я и не собиралась. Я думала… — я прищурилась, увидев странное выражение на его лице. — Что с тобой? Салем отступил назад, широко расставив ноги, словно преграждая мне путь к отступлению. — Что ты делаешь? — мне не понравилась внезапная жесткость его позы. — Прежде чем наши похитители привели тебя… — он расправил плечи и указал на пол. — Сядь. — Я не хочу садиться, — мои нервы были на пределе, каждая часть меня отчаянно хотела услышать конец этой фразы. — Продолжай говорить. — Они направили пистолет с транквилизатором через щель в двери, но прежде чем выстрелить, мужской голос заговорил со мной, — его челюсти напряглись в свете лампы. — Он сказал: «Трахни дочь Ив, и ты будешь свободен». Гнев пробежал по моим венам, и мои руки сжались в кулаки. — Так вот почему ты… — Нет! Слушай, — Салем провел рукой по волосам. — Сначала, да, я хотел трахнуть твое горячее маленькое тело и получить свою свободу. Но за несколько часов ты все изменила. — Я не понимаю, — мой желудок скрутило узлом, мой голос звучал резко и уродливо. — Что именно я сделала? — Ты… светилась. Интенсивно и ярко. Я думал, что это твои глаза завораживают меня, но это ты сама. Твоя внутренняя сила, удивительная красота, дерзкие реплики — весь этот гребаный набор, — он шагнул ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Ты сделала так, что я начал заботиться о тебе. Трахнуть тебя в обмен на свободу больше не имело значения. Ты имела значение, и я хотел тебя на своих условиях, когда ты доверяла бы мне достаточно, чтобы хотеть меня в ответ. Впитывая его слова, я подвинулась, чтобы между нами образовалось свободное пространство. Салем двинулся вперед, прижал меня спиной к стене и обхватил мое лицо руками в перчатках. Мои кулаки расслабились, и мое дыхание перешло на побежденный ритм. — Почему ты мне ничего не сказал? Он коснулся своим лбом моего. — Я не хотел, чтобы ты отдавала мне свою девственность по какой-то другой причине. Если ты сама этого не хотела. Я это понимала, но умолчание все равно оставляло неприятный ожог. — Каков был твой план после того, как ты сообщил нашим тюремщикам, что трахнул эту сумасшедшую сучку? Вы же договорились, что они освободят тебя, верно? Он опустил руки на мою талию и сжал ее. — Я намеревался перебросить тебя через плечо и силой пробиться наружу. — Получив дротик с транквилизатором в спину? — я выгнула бровь. — Я не знал, что это за оружие, — его ноздри раздувались, а глаза горели серебром. — Я действовал инстинктивно. Если бы в тебя стреляли пулей… Я прижала пальцы к его губам. — Вполне справедливо. Мы могли бы раз за разом обсуждать, что мы бы сделали, что мы могли бы, что мы должны были… но в итоге оказались бы в одном и том же месте — замерзшие, усталые и голодные. Я не знала, верю ли я ему. Я не знала, почему наши похитители хотели, чтобы он занялся со мной сексом. Мы играли в какую-то дурацкую игру, в которой я не могла разобраться своим истощенным мозгом. Прямо сейчас мы живы, и мы останемся такими, если найдем пищу и не будем терять бдительности. У нас было четыре, может быть, пять часов дневного света, чтобы поймать что-нибудь из еды, и мне понадобится каждый из этих часов, чтобы найти дышащую тушу в этой пустоши, а также припасы, чтобы сделать достаточно стрел, которых хватит на пятидневную прогулку до лагеря. Я обогнула Салема и направилась к выходу из пещеры. — Если у тебя не осталось других умолчаний, которыми ты хотел бы поделиться, давай отправимся на поиски. — Я не могу, — гортанное рычание в его голосе остановило меня. — Почему нет? — я обернулась. Салем сидел на корточках в самой глубокой части пещеры, положив руки на бедра, опустив голову. Его металлические глаза прорезали темноту. — Я не могу выйти наружу. — Что? Ты только что был там. В твоих словах нет никакого смысла. Его взгляд переместился на землю позади меня. Я повернулась, ища на залитом солнцем каменном полу подсказки. И тут меня осенило. Бледное, сияющее лицо. Никаких морщин вокруг глаз. Никаких пятен. Никаких веснушек. Как будто он никогда не видел солнца. — Солнечный свет, — прошептала я. — Ты не можешь быть на солнце? — я резко обернулась. — У тебя аллергия? — Что-то типа того. — Насколько плохо? Что происходит? Может, он получал ожог? Сыпь? Может, его кожа распухала? Салем плавным движением поднялся и направился ко мне, снимая перчатку с руки. Добравшись до полосы света, пересекающей порог пещеры, он обогнул ее и опустился на корточки за стеной проема, где все его тело было окутано тенью. Я схватилась за горло, борясь с желанием сказать ему, что он ничего не должен доказывать. Но эгоистичное любопытство держало мой голос в заложниках. Его лицо склонилось вниз, когда он согнул свою руку без перчатки. Затем он вытянул руку и поднес пальцы к свету. Волдыри вздувались, высыхали и трескались, как выжженная земля, за долю секунды. Салем зашипел сквозь сжатые клыки, а его кожа трещала и тлела клубами дыма, сморщиваясь, обжигаясь и превращаясь в пепел на костях. — Салем! — я закричала от ужаса, а мой желудок превратился в лед. — Прекрати! Обнаженные мышцы его пальцев напряглись, когда он сжал их в кулак. Он отдернул руку, прижал ее к груди и поднял на меня глаза, полные боли. — Вот почему я убил Элейн. Глава 13 Меня захлестнула волна отрицания и замешательства. Солнечный свет превращает его в пепел. Я почувствовала настоятельную потребность сесть, прежде чем упаду. Он пойман в ловушку вечной тьмы. Мои ноги подкосились, когда я тяжело шлепнулась на землю и уронила пульсирующую голову на руки. Вот почему он убил Элейн? Тяжелые черные ботинки появились под моим лицом, в нескольких дюймах от освещенного солнцем входа в пещеру. Я подняла голову. Салем спрятал обуглившуюся руку за спину. Другую, обтянутую кожаной перчаткой, он протянул мне ладонью вверх. — Иди посиди со мной в темноте. Боль отступила из его глаз, и на ее месте появилась кристально острая бдительность. Неужели он думал, что я побегу? Что я его боюсь? Выражение его лица было словно высечено из камня, а тело оставалось опасно неподвижным, словно он был готов броситься за мной в погоню — прямо на солнце, если до этого дойдет. Я сжала его пальцы в перчатках и встала.