– Лиз, завтра не приноси фото. Только не завтра, – он попытался вспомнить о делах. – Дай возможность собраться. Я больше к тебе никогда не прикоснусь. – Еще добавь «мамой клянусь», – я засмеялась тихо и нервно. – Интересно, я всегда был дебильным камикадзе, или ты меня им сделала? – А мне интересно, нравятся ли тебе брюнетки больше гламурных цып. Засмеялся и он – так же беззвучно, но истерия трепыхалась даже в его дыхании. Завтра я точно не зайду. Только не завтра. Нам надо собраться, испугаться того, что натворили. Впасть в такой шок, которого раньше не знали— чтобы зубы от страха стучали. А мы даже отстраниться не можем. Нам бы завтра не встречаться – но для начала сегодня разойтись. И все же мы каким-то образом сумели. Я вообще с трудом понимала происходящее. Сначала Коша уходил, что-то проверял, потом отправил в дом меня, а сам остался. И только в комнате – в осознании, что нас так и не поймали – меня шок и догнал. Я везучая. Во всем в жизни не повезло, и вдруг судьба встала на мою сторону – ведь это она не заставила кого-то заглянуть за это время к Коше или ко мне в спальни, а потом запросто свести два и два! Зачем было так рисковать? Ради чего? Но я и в том шоке понимала, ради чего. И повторись последний час – я прожила бы его точно так же. И плевать, что теперь до самого утра буду скулить под одеялом. То от радости, что беда мимо прошла, от восторга, что с ним это пережила, сердце себе нежностью останавливать, страхом запускать. То от тоски, что когда-нибудь беда не пройдет мимо. А мы будем ее звать и провоцировать, потому что дебильные камикадзе. * * * И начался длинный период эмоциональных каруселей – колебания только набирали обороты: хочу увидеть – не могу видеть, люблю – ненавижу его принципы, следует срочно о чем-то поговорить – никогда больше не произнесу ни слова. И все равно – касаться руки, подушечками дрожащих пальцев кожи на микросекунду, потому что не коснуться невозможно. Со временем стало понятно, отчего мы все-таки не попались, хотя постоянно находились под прицельной лупой. Все-таки выработали осторожность до профессионализма и не давали ни единого повода нас заподозрить. Вначале только накатывал панический страх, стоило только оказаться в одном помещении: лично мне казалось, что этот звон в ушах слышат все – ведь он так отчетливо гремит. Но ничего подобного – Коша оставался Кошей, а я училась быть Кошей. И когда мы проходили мимо друг друга, не выдавали этого грохота внутри ничем подозрительным. Все, оказывается, пошло на пользу: и самообладание во время боя, и блеф, и редкие, но полезные советы по держанию демонов на поводке. И отсутствие последствий начало расслаблять. Так обычно и происходит, еще Саша учил: невозможно держать одну позу бесконечно с одинаковым напряжением. Судя по всему, мы сами себя рано или поздно подведем, а пока я безупречно играла роль равнодушной, но любопытной марионетки: – Вань, все хотела спросить – почему Коша не ужинает с нами? Ну, раз он для тебя важнее всех остальных. А то, может, и мне давно пора ему место за столом уступить? Вопрос прозвучал вовремя – как раз при Коше, который вошел в столовую о чем-то сообщить Ивану. И с той самой интонацией, в которой неизбежно прослеживалось легкое раздражение или даже ревность. Иван рассмеялся почти предсказуемо: – А что, садись, Коша! Видишь, моя красивая девочка изволит тебя подкалывать – так покажи ей, что без толку! – Я уже поужинал, Иван Алексеевич, – тот и показывал, что без толку. Ему вообще мои настроения индифферентны. – И дел по горло. – Ну сделай над собой усилие – выпей с нами чаю. Поболтаем по-семейному, а не по-деловому. Коша отодвинул стул, чтобы сесть. Заявил меланхолично: – С большим удовольствием, Иван Алексеевич. Благодарю. Повернулся ко мне и выдавил почти вежливую улыбку. Я в ответ вообще криво губы изогнула, расслышала усмешку мужа и на секунду закатила глаза к потолку. А потом заблеяла, изображая натасканную вежливость: – Расскажи нам, дорогой Руслан, как идут твои дела. Жениться не хочешь? Как с Верой продвигается? – Благодарю за заботу, Елизавета Андреевна. Плохо продвигается, пока я здесь, а она там. Но вы за меня не волнуйтесь. В курсе, что у нее жених имеется? – В курсе, – я тянула понимающую улыбку. – Потому и интересуюсь. Я Верой очень довольна, она мне подругой стала. Попробуй ее обидеть – я тебе уши надеру. Он вернул без малейших эмоций и пауз: – Ага, попробуйте, Елизавета Андреевна. Знаете, вы прекрасная женщина, я очень рад за Ивана Алексеевича. Но не хватает вам капли благодарности. Я вас дважды от похищения спасал – видимо, этого мало, чтобы вам не было дела до моего перевоспитания или ушей? – Спасал, – признала я с кивком. – За первый раз я тебя искренне поблагодарила, а во второй пытались похитить тебя, а не меня. Если уж на то пошло, то из-за твоей ошибки я жизнью рисковала. Он пожал плечами, не принимая никаких обвинений: – И тем не менее сидите сейчас здесь, а не валяетесь трупом в лесу. – Тогда скажу тебе спасибо еще раз, Коша. И напомню, что вообще-то, это твоя работа. Не понимаю, почему ты так раздражаешься? Мы же по-семейному болтаем! – Я раздражаюсь? Иван прервал следующую реплику вскинутой рукой и произнес с довольным спокойствием: – Перестань, Лизонька. И Коша в чем-то прав – тебе действительно иногда не хватает благодарности, не только к нему, – дождался, когда я выдавлю очередную улыбку в адрес его помощника и переключил тему: – Кстати, Коша, а по поводу женитьбы и мне интересно. Не собираешься? – Нет, Иван Алексеевич. Семейная жизнь не для меня. – Коша смотрел на него прямо, без подоплеки. – У меня на любую женщину со временем аллергия вырабатывается, даже если она мне подходит так хорошо, как Вера. – Ну и дурак, – хохотнул Иван. – Не уважаю шлюховство ни в бабах, ни в мужиках. Но дело твое. Однако я тут случайно узнал, что ты снимаешь деньги со своего счета. Разумеется, это твои деньги и ты ими можешь распоряжаться, как хочешь, но мне интересна цель. Вот и спросил про свадьбу. На лице Коши не дрогнул ни единый мускул. – Дом хочу купить, Иван Алексеевич. Не вечно же мне здесь жить. Найму легион риэлторов. Кстати, вы знаете, что в этом поселке участок выставлен на торги? Вот и не могу придумать, что лучше – утонуть в стройке или дождаться поблизости готового. Иван отреагировал заметным удивлением и вскинутыми бровями. – Почему не остаться здесь? Разве мы не семья? Разве я не считал тебя все время сыном? – Считали и всегда это показывали. Но я не ваш сын, Иван Алексеевич. Ваня ничуть не разозлился – похоже, Коша знал его характер досконально и никогда не рисковал неправильными формулировками: – И к счастью! Рад, что у тебя с этими идиотами нет ничего общего. Но все же еще поинтересуюсь. – Муж склонился над столешницей. – Твое решение никак не связано с придирками Лизы? – Что вы, Иван Алексеевич. Елизавета Андреевна – чудесная женщина и никогда ко мне не придирается. Именно такой ответ он дал бы и в случае, если бы при том подумал: «Как же меня достала эта разряженная сука». Иван оттого и рассмеялся, не начал продолжать допрос, как и настаивать на своем – вполне возможно, поднимет эту же тему позже, когда они будут наедине. Но вскоре посерьезнел и заговорил другим тоном: – Во вторник вы едете на судебное заседание – как пострадавшие и главные свидетели. Лиза, ты ведь не перепутаешь похитителей? – Я? Ни за что! – ответила уверенно. – Но лучше со мной заседание потренировать. Там ведь любая заминка будет некстати? – Там не должно быть заминок! – Иван слегка напрягся. – Коша, поработайте. Лиза должна выглядеть перепуганной и на грани обморока, но чтобы ни одно показание не смогли прочитать двусмысленно. У нас на самом деле не так уж много реально гигантских козырей – ни одного не должно улететь в топку. В моем кармане только один судья и зубастый прокурор. Уверен, у Алаева в кармане не меньше одного судьи и армия адвокатов – они будут так давить, как ни на кого не давили. Лиза, ты понимаешь, что при правильном давлении можно из любой жертвы преступника сделать? – Я справлюсь, – заверил Коша. – И Елизавета Андреевна справится, я обещаю. – Не сомневаюсь, – Иван снова расслабился. Предвкушение таких тренировок еще сильнее подняло настроение. Мы с Кошей переглянулись и с серьезными рожами кивнули друг другу – мол, уж в этом вопросе мы на одной стороне. Особенно когда сами ту ситуацию изнутри видели. Но там будет не только лишняя возможность коснуться подушечками пальцев его ладони, а всерьез тренироваться – действительно вышло бы смешно, если бы я на судебном заседании растерялась и не смогла точно указать, кто присутствовал в машине похитителей из алаевской братии. В комнату уходила в хорошем настроении – мое настроение вообще теперь всегда становилось эйфорическим после любой нашей встречи. Но сегодня еще и поводы добавились – я могла собою гордиться. Все, чему научилась, работает – да так работает, что ни одного ненужного нерва не проскакивает. Я теперь смогла бы проводить каждую ночь в комнате Коши, а потом без малейшего усердия изображать, что случайно там оказалась. И это не говорило о недостатке эмоций внутри – их-то как раз было в переизбытке. Теперь я даже начала верить фильмам про супершпионов, которые вообще в любой ситуации не теряются. Мы научились выглядеть неуязвимыми, но сами уязвимость ощущали – будто только и ждали, кто ошибется первым и подставит нас обоих. * * * Мы так долго ждали ошибки друг от друга, что просто забыли об ударах со стороны. Я вспомнила о такой возможности и отреагировала едва расширившимся глазами, когда Пижон за картами упомянул: – Бывшая явилась, давно не показывалась. Чего ей надо, интересно? Денег поди опять просить – ее отбросы умеют деньги только в сортир спускать. Но раньше она сама не просила вроде… – Кто? – я забыла об игре и встала. – Ирина Михайловна приехала? Пойду поздороваюсь. – А вам зачем, Лизавет Андревна? – Вежливость, Пижон, вежливость. Нет ничего вульгарнее, чем избегать бывшей жены любимого мужа. Словно я ее соперницей считаю. Я старалась не бежать по коридору от гостиной до кабинета. И лицо держала, даже возле зеркала притормозила и поправила прическу. Коши в доме, кажется, не было, потому он и пропустил ее появление. А я пропустила, потому что еще не научилась быть внимательной ко всему на свете, забыла, что каждая въезжающая во двор машина может нести мой крах. Тревога, еще не облеченная в мысли, оказалась не напрасной. Я как будто ощущала, что Ирина сюда явится лишь в одном случае – четком плане действий. Вряд ли она намеревалась рассказать правду о похищении – себя бы в первую очередь подставила. Но зачем-то же явилась – к человеку, которого мечтает задушить? С другой стороны, я с таким же человеком бок о бок живу… Уже ее взгляд добавил волнения, но я оставалась нейтральной к ненужному психозу: – Ирина Михайловна, вы здесь? – отчеканила удивление. – Простите, не ожидала! Прекрасно выглядите, этот пиджак будто специально для вас шит! – Благодарю, дорогая! – Ее улыбка отдавала холодом сильнее, чем взгляд. – Я тоже не ожидала тебя здесь застать. Вот, пришла к Ивану обсудить инвестиционные идеи Игоря. Не возражаешь? Бывшие жены бывают, но бывшие дети – нет. Я уловила ее оговорку – строго выверенную. И мысленно засунула ей в царственную задницу все мировые инвестиционные проекты. Придумала предлог явиться и дождаться нужной секунды. Не прибеги я сама, то упомянула бы между делом перед уходом. Но раз я так здорово нарисовалась, так чем не повод перейти сразу к десерту? Вопрос, который должна была задать я, озвучил Иван с недоумением: – В каком это смысле «не ожидала здесь застать»? Что за хрень ты несешь, Ира? Она прижала кофейную чашку к губам, чтобы скрыть улыбку. Но рассчитала точно – всем эта улыбка, как и желание ее прикрыть, было заметна. Отвела взгляд к окну, пожала плечами. – Да ничего особенного, Ваня. Хотя Лиза догадывается, о чем я говорю. Помнишь же, где я купила этот пиджак? Пиджак я видела впервые, но все отчетливее предугадывала продолжение. Теперь дружелюбие лишнее – впору включать негодование: – Понятия не имею, на что вы намекаете, Ирина Михайловна!