– Не расскажете. – Почему же? – мне почти удалось изобразить удивление. – Потому что ничего серьезного все-таки не произошло. Вы не подставите человека за такую мелочь. Действительно, ничего серьезного. Мы даже не поцеловались. А его тело, прижатое к моему телу, – так мы в спаррингах и не на такой интим иногда переходим! Но я знаю, что это была не мелочь. И Коша, похоже, догадывается, раз решил завести эту спорную тему. – Верно, – подтвердила я. – Тогда что еще обсуждать? – Я… – он непривычно долго подбирал слова. – Я извиниться должен. Вижу, что вас это беспокоит, потому надо как-то закрыть вопрос. Извините меня за тот эпизод, Елизавета Андреевна. Если бы я соображал чуть лучше, подобного не произошло бы. – Я не злюсь. Прекрати. И давай уж честно – мое поведение было тоже идиотским. Это не ты ко мне в спальню посреди ночи ввалился. Было бы чудовищно назначить виноватым тебя. – Видите ли, Елизавета Андреевна, теоретически ведь и я мог ввалиться… Он смотрел не на меня – взгляд направлен мимо виска куда-то вдаль. – Зачем? – спросила я тише. – За тем же самым. Ни за чем. Или срочно увидеть, чему вас научили на тренировке. Важен повод? Думаю, что подобный срыв был вопросом времени. И снова остановка сердца. Оно сколько таких торможений способно выдержать? – Коша, к чему ты ведешь? Надеюсь, не к тому, что сам чего-то подобного хотел? – Нет, конечно. – Он в лице не изменился, вот только взгляд, застывший в сантиметре от моего виска выдавал легкое напряжение. – Я веду к тому, что ни один из нас от Ивана Алексеевича живым не уйдет, тут без вариантов. Но в доме нам двоим может стать очень тесно, если мы сами допустим. И если я завалюсь к вам в спальню посреди ночи, вспомните об этом разговоре и о предыдущей ситуации – теперь вы знаете, что иногда у меня сдают нервы, нашего общего здоровья ради вы обязаны об этом вспомнить. И если мы после нормального общения вдруг станем друг друга избегать, даже посмотреть друг на друга не сможем, это будет выглядеть подозрительнее любых совместных тренировок. Мой резкий выдох догнала неуместная улыбка – я понятия не имею, откуда она взялась, из каких-то недр подсознания выползла, неугомонная. Глупейшая женская радость – не от признания, он толком ни в чем не признался, но щепетильное эго словно ожило, начало разворачиваться в сторону лишнего восторга. Коша не догадывается о моей влюбленности, но он был свидетелем моего порыва. Я была свидетелем его порыва, но догадываться о его влюбленности он мне только что сам запретил. – Хорошо. Я тебя услышала. – Славно. Значит, не зря напрягал голосовые связки. Я постараюсь найти для вас телохранителя в ближайшее время. – Коша, я уже говорила, что не хочу впутывать еще одного человека со стороны! – Вы перестраховываетесь, Елизавета Андреевна. Прослушки не просто так убрали, заодно теперь в доме не будет вестись никаких серых дел. Вы еще не заметили, что Иван Алексеевич постепенно обновляет штат? Теперь любой человек со стороны увидит только благополучную семью политика и больше ни о чем не догадается. История с Сашей его тоже многому научила – нельзя было вводить постороннего в самый центр системы, это в любом случае обернулось бы бедой. Больше он такой ошибки не повторит. А значит, вам не стоит переживать за нового телохранителя. – Видимо, я дождалась своего светлого будущего. Почему ж не радуюсь-то? – Дайте себе время, Елизавета Андреевна. Ко всему можно привыкнуть. Я кивком обозначила и согласие, и желание ехать дальше. * * * И жизнь снова вяло текла, мне оставалось к ней только привыкать. Сильно сбил с толку один эпизод. Мы приехали на выставку с Иваном, я держала его под руку, улыбаясь всем вокруг, пока он вел разговоры с полезными людьми. И на другом конце зала мы увидели Ирину Михайловну – его бывшую жену. Она тоже нас заметила и после подошла сама. Я испытывала закономерную неловкость в присутствии этой женщины, хотя мне с ней почти и не приходилось общаться. – Что ты здесь делаешь? – Иван одним тоном мог поставить человека на место. – Игорь подарил мне билет на день рождения. Я не думала, что встречу вас здесь, – ответила она и выглядела притом довольно приветливой. – Ваня, когда ты начал интересоваться искусством? – Я не начал, но Лизе нравится. Она перевела взгляд на меня и слегка склонила голову: – Елизавета, ты выглядишь потрясающе. Тебе очень идет этот фасон. – Благодарю, Ирина Михайловна. Сама она была одета куда проще, но ей чрезвычайно шло – некогда она была очень красивой женщиной, но и сейчас выглядела ухоженной и холеной. Максим внешностью пошел в мать – те же утонченные черты лица, а Игорь больше похож на отца – к счастью, не характером. – Хорошего вечера! – пожелала она. – Я все равно собиралась уходить. Примерно в том же русле мы разговаривали во все наши единичные встречи. Но на этот раз я была поражена. Ирина ведь знает, что по приказу Ивана покалечили ее сына, она не может об этом не знать! Возможно, Максим уже в порядке, времени-то много прошло, а ума ему та наука должна была прибавить. Но мне было странно – я бы на ее месте, как минимум, затряслась от злости. И уж точно не смогла бы подойти и сделать вид, что не ненавижу всем сердцем стоявшего передо мной мужчину. Я смотрела ей в спину и гадала, в курсе ли она? Может ли быть такое, что сын от нее скрыл настоящего виновного? Или она держится настолько блестяще, как мне никогда не научиться? А еще я ей искренне завидовала в одном вопросе: уж не знаю, насколько ее в свое время расстроил развод, но она сама вряд ли догадывается, как сильно ей тогда повезло. Да я многое отдала бы за то, чтобы в ее возрасте быть в таком же дешевом платье, лишь бы не Ивана держать под руку… – О чем задумалась, милая? – Муж наклонился к моему уху. – Шампанского хочу! – я улыбнулась вместе с ответом. * * * Коша все-таки нашел способ прекратить наше общение, не вызвав к этому интереса. Точнее, он просто нанял телохранительницу – это было непросто. То Ивана не устраивала квалификация, то меня – имя. Первую претендентку отправили восвояси из-за имени – Александра. Для меня подобное было слишком. Девушка так и не поняла, чем меня насторожила, но я просто покачала головой. Не странно, что Ваня ее одобрил – ему, вполне возможно, даже понравилась мысль напомнить мне об ошибке в прошлом, но странно, что ее одобрил Коша. Или все-таки выбор настолько узок, что ему пришлось изобразить полную толстокожесть. В итоге была нанята Вера – тридцатидвухлетняя женщина. Не слишком изящная, но миловидная и вся поджарая, спортивная, привлекательная уверенностью в каждом движении. Я приглядывалась к ней пару дней, но потом вдруг осознала свое везение: а ведь в последние годы в моем окружении вообще не было женщин! Разумеется, в полномочия Веры не входило сделаться моей подружкой, да и не стала бы я с ней делиться сокровенным, но одно ее присутствие прибавило мне тонуса. Даже украшение в ювелирном приятнее выбирать, когда с непроницаемым лицом рядом стоит не мужчина, а женщина – боевая и крутая, но все-таки женщина. Почти сразу я попросила называть меня Лизой, а Вера мне с каждым днем нравилась все сильнее. Неприятные ощущения вызвало только одно признание, которое она произнесла, когда мы впервые остались наедине: – Елизавета Андреевна, для меня большая честь получить эту работу. – Да, и почему же? – я переспросила, поскольку уловила, что говорит она это не только ради формальности. – Тебе нравится защищать кого-то, пусть даже рискуя собой? – Защищать вас, а не просто кого-то, – поправила она. – Я имела в виду, что никогда не думала так высоко подняться. Семья самого Морозова! Вы знаете, что он профинансировал ремонт детского сада в моем районе, а сейчас выбивает муниципальные дотации для поликлиник? Деньги решают не все – особенно в моей работе, очень важно чувствовать свою важность. Я рада помочь хоть чем-то такому человеку и рада, когда на самом деле честные и ответственные люди идут из бизнеса во власть. Он заслужил мою преданность задолго до того, как я увидела эту вакансию. Мне бы зажмуриться с силой и завыть сквозь зубы, но я этого не сделала. Знала бы Вера, из какого «бизнеса» идет Иван, и знала бы, что вся его помощь – это лишь инструмент завоевания таких, как она: людей, ищущих правды там, где ее нет. Ох, рассказала бы я ей – не только про Ивана, про всех людей, которых здесь видела и про которых наверняка знаю, как они улаживают проблемы с его помощью. Но, разумеется, никогда не расскажу. Только отвернулась к окну и постаралась, чтобы голос не дрожал: – Тогда и я рада, что именно ты здесь оказалась. Наша семья ничего не ценит выше преданности. Она кивнула и сразу перешла к объяснению правил – что я должна делать в случае опасности, какой знак она мне подаст при сомнительных действиях посторонних. Я делала вид, что слышу об этом впервые, очень не хотелось вызвать в ней интерес, куда делся мой предыдущий охранник. Но она, как оказалась, ответила на этот вопрос сама, додумав детали: – Руслан Владимирович, передавая мне обязанности, предупредил быть всегда начеку. На вас около полугода назад было совершено нападение, к счастью, неудачное. А сам он теперь стал телохранителем вашего мужа? Самое смешное и самое показательное в жизненных изменениях – это переименование Коши. Для всех посторонних он вдруг стал человеком с именем. Морж вдруг превратился в «Бориса», а Пижон – держите меня семеро – в Ярослава. Притом, когда посторонних не было дома, они мгновенно переключались на привычный зоопарк. – Примерно так, – ответила ей нейтрально. – У мужа несколько охранников. – Разумное решение! Чтобы быть честным политиком, для начала надо обеспечить безопасность, а то всегда найдется тот, кому его честность не понравится. Я выдала Вере свое расписание английского, бухучета, спортивной секции и тира, а она даже не выразила удивления по поводу странного набора. Сдержанная, смелая, профессиональная, искренняя женщина, которой я определенно могу доверить свою защиту. И ей лучше не знать, что защита мне требуется не снаружи, а в доме, где ее не будет. В Вере было прекрасно все, за исключением одного побочного эффекта – я вообще перестала видеть Кошу, не считая редких эпизодов, когда мы просто здоровались и проходили мимо друг друга. Я не возражала – не давала себе права возражать. И сильно удивилась, когда через пару недель он явился на секцию, изумив заодно и тренера: – Руслан, ты слишком часто пропускаешь! – Вот такой я ненадежный, Геннадий Петрович. – Я поставил Лизу в пару с Андреем на спарринги! – Андрею придется побыть сегодня в паре с вами, Геннадий Петрович, и дождаться, когда я снова начну пропускать. Перед ударом, который нам показали, я встала перед Кошей в стойку, но решила, что есть время для иронично вскинутой брови. – А ты, оказывается, хам, Коша. – Я? Елизавета Андреевна, вы меня с кем-то путаете. – Просто живых свидетелей не отыщешь. Почему бы тебе не ходить сюда регулярно? – Времени нет. – Времени или желания? – Нападайте, Елизавета Андреевна, – он привычно ушел от неудобного вопроса. – Так я и нападаю, не заметил? Мне не хватает тебя, Коша. Я очень жалею о том происшествии, после которого мне даже поговорить не с кем. И не надо заявлять, что мы с тобой тоже не особенно болтали – болтали, и это мне сильно помогало. – Желания. – Что? – Ответ на предыдущий вопрос. Он только что до меня дошел. Желания нет сюда ходить.