— Лена, Алена, какая разница? — пожала плечами Мариша. — Все знают, что Алена — это сокращенное от Елены. Жихарев, кажется, не был так в этом уверен и молчал. — Мы же вам объясняли, что мы не знали этой женщины, — сказала я. — Мы примчались сюда спасти неизвестную нам Алену — подругу моего соседа. — Ладно, разберемся сначала с вашим соседом, — оживился Жихарев. — В какую больницу его увезли? Я пожала плечами. — Хорошо, а как его фамилия? Увы, этого я тоже не знала. — Что-то вы про своего соседа совсем ничего не знаете! — сказал Жихарев. — А тем не менее он оставляет вам ключи от своей квартиры. — Так она же пустая! — воскликнула я. — Там брать нечего! Он ничем не рисковал. А рыбок его кто-то же должен был кормить! Знаете, сколько с ними мороки! Чуть температура воды повысится, они сразу размножаться хотят! — Вы нам лучше скажите, почему считаете, что Алену убили? — перебила меня Мариша. — Наши эксперты обнаружили у нее на шее под веревкой следы удушения, там остались синяки от пальцев, — любезно объяснил ей Жихарев. — А потом вашу знакомую уже мертвую повесили на люстру. — Знаете, чтобы повесить эту женщину на люстру, нужна большая физическая сила, — сказала я. — Она выглядела довольно упитанной и рослой. — Вот я и думаю, — пробормотал в ответ Жихарев, задумчиво глядя на бицепсы моей подруги. — Но зачем нам, если это мы убили Алену, было вызывать потом милицию? — возмутилась я, верно истолковав его взгляд. — Да еще сидеть и ждать, пока она остынет! — поддержала меня Мариша. — Вы же ее трогали! И мы трогали, когда вошли в дом. Она уже была совершенно холодная! — Ладно, — кивнул Жихарев. — Я проверю ваше алиби. И когда эксперты установят точное время смерти Алены… В общем, если выяснится, что в момент смерти Алены вы действительно занимались ее розысками, то я поверю в ваши бредни. А пока ваши документы останутся у меня. И я попрошу вас завтра явиться для допроса вот по этому адресу. Он записал на бумажке адрес и протянул бумажку нам. — А пока никуда из города не уезжайте, — убедительно попросил он нас. — Не надо. Я не хочу с вами ссориться, но если пойму, что вы пытаетесь скрыться от правосудия, то упрячу вас за решетку. На улицу мы вышли, пошатываясь. Меня лично ноги почти не держали. — Мы снова вляпались в какое-то дерьмо! — сказала Мариша. — Но кто же мог знать, что эту Алену убьют! — с досадой сказала я. — В записке же черным по белому было написано, что она сама наложит на себя руки. — Записка была написана печатными буквами, значит, ее мог написать любой человек, а вовсе не Алена, — сказала Мариша. — Да, странно, что мы сразу не обратили на это внимания, — ответила я. — Наверное, кто-то хотел заманить твоего соседа в этот дом и спихнуть на него убийство Алены, — сказала Мариша. — Или убить хотели именно твоего соседа, а пострадала Алена. Не знаю, нужно разыскать твоего соседа и все у него выяснить. С этими мыслями мы вернулись ко мне домой. По дороге Маришу осенило, что неплохо было бы опросить других соседей у нас на этаже, вдруг кто-то видел того человека, который засунул в дверь сороковой квартиры злосчастную записку. Разумеется, этим мне пришлось заняться самой. — Тебе, Даша, твои соседи быстрей расскажут все, что знают, чем мне — постороннему для них человеку, — объяснила мне Мариша. — Ты иди поговори с ними, а я пока займусь приготовлением ужина. Я старательно обошла все оставшиеся на этаже пять квартир. И лишь в сорок второй мне улыбнулась удача. Там жила странная парочка. Мать девяноста с лишним лет и сынок лет пятидесяти. У мамочки с ранней молодости был стальной характер. У сына характер был мягким, как пюре или как манная каша. Но жену он себе нашел по образу своей мамочки. Такую же железобетонную. Так что бедной старушке пришлось намаяться, прежде чем ей удалось выжить невестку с внучкой из своего дома. И зажить наконец-то вдвоем со своим обожаемым сыном Гошей. Вот эта старушка и помогла мне. Все лето она проводила за городом на даче. Но не потому, что хотела дать сыну немного пожить нормально, а потому что ей в ее возрасте нужен был свежий воздух. В общем, за лето она успела соскучиться по своим соседям, поэтому мое появление восприняла с некоторым подобием радости. Тем более что Гоши не было дома. Если бы он был дома, старуха вряд ли бы позволила перешагнуть порог квартиры, так как имела твердое убеждение, что все женщины в доме, да и во всем мире, только и мечтают, как бы увести у нее это сокровище — пятидесятилетнего Гошу. — Да, видела я нашего нового соседа, — поджав губы, сказала мне Наталья Григорьевна. — Аморальный человек. Водит к себе молоденьких девчонок. Вы же с ним стенами граничите, вам небось все слышно? И старая ведьма уставилась на меня с неуемным любопытством. Я ее заверила, что нам ничего не слышно. Кажется, она мне не совсем поверила, но немного успокоилась. И позволила мне заговорить на интересующую меня тему. Для начала я рассказала Наталье Григорьевне о том, что соседа увезли в больницу. Она это событие пропустила, потому что как раз в это время, когда увозили Михаила, ходила в магазин. — Сегодня? — переспросила она у меня. — Жаль, не видела. Зато я видела какого-то мужчину, который приходил к вашему соседу. — Когда? — воскликнула я. — Между двенадцатью и половиной первого дня, — сказала Наталья Григорьевна. Время совпадало. Мы как раз в это время болтались за кормом для проклятых рыбок. И неизвестный мог сунуть в дверь квартиры Михаила ту самую записку, якобы от Алены. — И как выглядел этот человек? — спросила я. — Вы можете его описать? — Как он выглядел? — удивилась Наталья Григорьевна. — Неаккуратно он выглядел, вот что я скажу. Ну а остальное… Хм! Это был мужчина, худой, небритый. Такое впечатление, что он был и не причесан. Ростом чуть пониже моего Гоши. Черная драповая куртка расстегнута, на шее шарф болтается. Яркий такой шарф. Мужчине в возрасте уже неприлично носить такие яркие вещи. И вообще нужно следить за своей внешностью. А этот тип выглядел так, словно провел ночь на скамейке на улице. — И что он делал? — Что делал? — снова переспросила меня Наталья Григорьевна. — Я же говорю, звонил в дверь нашего нового соседа. А потом, должно быть, ушел. Мне было некогда за ним следить, потому что мне нужно было смотреть за бульоном для Гоши. У него в последнее время начались рези в желудке. Это от неправильного питания летом. Гоша словно малый ребенок, совершенно не понимает пользы супов на первое. Про Гошины рези мне совершенно не хотелось слушать. И я под предлогом того, что у меня варится картошка, удрала к Марише. — Слушай, а я ведь тоже помню этого неопрятного мужика! — воскликнула Мариша, когда я ей передала слова Натальи Григорьевны. — Мы же с ним столкнулись внизу. На крыльце. Ты что, не помнишь? Я не помнила. Должно быть, в тот момент моя голова была полностью занята проклятущими и дорогущими рыбками, коварно собирающимися сменить пол. — Точно! — продолжала ликовать Мариша. — Я его хорошо разглядела. Нечесаный и в черной куртке с пестрым шарфом. Ему лет сорок пять или даже под пятьдесят. И рожа у него была вся какая-то помятая. Я еще посмеялась, когда он сел в такой же помятый «Форд» и уехал. Думаю, что восьмидесятых годов выпуска. — Кто? — не поняла я. — Машина, — объяснила мне Мариша. — А номера на машине ты не запомнила? — Номера я не запомнила, — покачала головой Мариша. — Но можно спросить у твоего соседа, должен же он знать людей, которые к нему ходят. — Да, — согласилась я. — А как это сделать? Чтобы спросить у моего нового соседа про его друзей, нужно сначала добраться до самого Михаила. А он в больнице. И фамилии Михаила я не знаю. — А ты узнай его фамилию у твоих бывших соседей, которые и сдали Михаилу свою квартиру, — сказала Мариша. — У тебя есть их новый телефон? Телефон у меня был. И я начала звонить. Мариша стояла рядом и одновременно контролировала процесс жарки котлет и мой телефонный разговор с моими бывшими соседями. К счастью, они оказались дома. — Никакому Михаилу мы квартиру не сдавали! — очень удивилась тетя Света — наша бывшая соседка. — Там сейчас живет наш родственник. Даша, ты, наверное, перепутала. Я не знаю никакого Михаила. Он просто не может жить в моей квартире. Но я стояла на своем. — Я во всем разберусь и тебе перезвоню, — сказала тетя Света и повесила трубку. А мы с Маришей пошли есть ее чудовищно пересоленные котлеты. Гарнира Маришин ужин не предусматривал. Вместо закуски Мариша подала соленые огурцы из банки. В сочетании с солеными просто до горечи котлетами, обжаренными до хрустящей корочки, и тоже основательно посоленными кусочками черного хлеба, эти огурцы вызвали во мне решительный протест. — Наверное, влюблюсь скоро в кого-нибудь, — жизнерадостно сообщила Мариша, отведав собственной стряпни и отодвинув тарелку с недоеденными котлетами в сторону. — Ты же замужем, — выпивая третью чашку чая, напомнила я ей. — Так я о чем и говорю, — оживилась Мариша. — Мне кажется, что наш брак с самого начала был ошибкой. — Только не говори, что ты собираешься разводиться! — испугалась я. — К этому все и идет, — ответила Мариша. — Мужа своего я не люблю. Он мне надоел до чертиков. И Вена эта тоже осточертела. Там все время одно и то же. Я просто бешусь от скуки. А котлеты однозначно свидетельствуют, что я на пороге самой сильной в своей жизни любви. Возразить я не успела, потому что позвонила тетя Света. — Вот что он, мерзавец, удумал! — сердито закричала она в трубку. — Я его пустила пожить по-родственному бесплатно, а он, подлец этакий, сдал мою квартиру. Денежки себе в карман и мне об этом ни гугу. В общем, выяснилась следующая история. Племянник тети-Светиного мужа, узнав, что сына тети Светы, Гешку, посадили, начал атаковать своих родственников, чтобы те позволили ему немного пожить в освободившейся квартире. Исключительно ради того, чтобы подготовиться к блестящей сдаче диплома. Племянник в этом году заканчивал университет и просто мечтал об отличном дипломе. — Он и правда живет с матерью, отцом, старшей сестрой и ее семьей. А у них недавно родился третий ребенок, так что мальчику готовиться к экзамену в таких условиях сложно, — говорила тетя Света. — Вот я и пустила его пожить. А что со студента возьмешь? Вот мы и решили, пусть мальчик поживет бесплатно и спокойно подготовится к своему диплому. Сделали доброе дело, называется. — Но он пересдал квартиру другому человеку, — сказала я. — Так? — Так, — согласилась тетя Света. — Но адрес, где этот человек зарегистрирован, вашему племяннику известен? — спросила я. — Или хотя бы фамилия его жильца? Выяснилось, что фамилию Михаила энергичная и пылающая жаждой мести тетя Света из своего племянника, студента и обманщика, выбила. У Михаила оказалась очень поэтическая фамилия — Цветиков. — Только зачем он тебе? — спросила она. — Племянник говорит, что этот Михаил, которому он уступил квартиру, почти бомж. Жена его выгнала за роман с какой-то девицей. К тому же он старый. Ему за пятьдесят. И лысый. Зачем тебе такой мужчина? — Тетя Света, я только хочу навестить его в больнице, — сказала я. — И спросить, чем кормить его рыбок. — Ага! Вот ты уже и рыбок его кормишь! — обличающе сказала тетя Света. — А денег на корм для этих рыбок он тебе небось позабыл оставить?