— Нет, не довелось, — покачал головой Игорь. — Я только довозил Алену до ее дома, а внутрь никогда не заходил. — Но разве Алена никогда не делилась с тобой мнением о своем любовнике? — спросила Мариша. — Я, например, люблю похвастаться, если у моего милого есть что-нибудь примечательное. — Да? — переспросил шофер и уже с гораздо большим интересом посмотрел на Маришу. — Нет, кроме того, что Аленин любовник регулярно три раза в неделю занимается в спортивном клубе боксом, я ничего не знаю. — Боксом? — удивилась я. — А что тут такого? — тоже удивился Игорь. — Нормальный отдых для здорового мужика. Я промолчала. Голову готова была дать на отсечение, что Михаил в жизни своей никогда не занимался никаким спортом опасней шахмат. И после того как Мариша взяла у Игоря адрес Алены, я поманила Маришу в сторону. — Может быть, это не та Алена? — спросила у меня Мариша, когда я поделилась с ней своими сомнениями. — А у нас есть какая-нибудь другая на примете? — спросила в ответ я. Увы, других Ален у нас не было, поэтому пришлось предположить, что у Михаила имелся молодой и спортивный соперник. Правда, это было трудненько увязать с тем, что Алена вдруг потеряла голову из-за отнюдь не спортивного и малость потрепанного жизнью Михаила. Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. И мы отправились в Петродворец, где и жила Алена. Жила она не в самом городе, а на окраине, в районе коттеджной застройки. Но Игорь подробно объяснил нам, как туда доехать. И даже нарисовал план. Ориентируясь по его плану, мы довольно спокойно нашли дом Алены. Он находился, как и сказал Игорь, за высоким забором из красного кирпича, с красивыми декоративными элементами из витого чугуна. — Который сейчас час? — спросила у меня Мариша, когда мы остановились перед нужным домом. — Ровно четыре, — сказала я. — Ой! — воскликнула Мариша. — Не дай бог, опоздали. Поспешим! И мы поспешили в дом. На самом деле это еще не был дом в полном смысле слова. Он еще строился. Стены второго этажа были уже выложены из пенобетона, но он еще не был оштукатурен. И окна на втором этаже не были вставлены. А третий этаж, или мансарда, так и вовсе топорщилась выведенными стропилами. Вместо крыши стропила были укрыты от осадков чем-то вроде брезента. Но первый этаж был уже полностью готов, облицован гранитными плитами, и в нем явно кто-то жил. Потому что на окнах висели шторы, а в одной комнате даже горел свет. — Поспешим! — сказала Мариша. И мы поспешили. Знали бы, во что впутываемся, поспешили бы в обратном направлении и с гораздо большим ускорением. Впрочем, нет, боюсь, что Мариша и тогда бы поперлась в этот дом. Дверь оказалась открыта. Меня лично открытые двери всегда настораживают. Но Маришу такими пустяками не проймешь. Мы вошли внутрь и очутились в холле. Пол тут был выложен плитами из пробки, покрашенной в синий и желтый цвета и покрытой лаком. Стены облицованы деревянными панелями, выкрашенными в цвет яичного желтка. Потолок же был синим, и вдоль желтых стен стояли различные предметы обстановки, которые тоже были синего цвета. Излишне говорить, что и шторы тоже были синими с желтым орнаментом. Но нам с Маришей некогда было рассматривать детали интерьера. Мы устремились в соседние комнаты, выкрикивая имя Алены. Девушка не отзывалась. Мы продолжали искать, и наконец я услышала вопль Мариши. — Даша! — вопила она. — Иди сюда! Скорей! Я поспешила на голос подруги и оказалась в роскошной гостиной. Вся мягкая мебель тут была обтянута тончайшей белой кожей, а на сверкающем паркетном полу лежал огромный пушистый ковер, на котором валялась высокая табуретка, принесенная, скорей всего, из кухни. Табуретка в этой комнате явно была деталью чужеродной. Поневоле я подняла глаза вверх и вскрикнула от ужаса. Прямо перед нами на люстре висело женское тело, одетое в домашний шелковый халатик. Он распахнулся, и было видно, что повешенная молода и красива. То есть была молода и красива, потому что цвет ее лица не оставлял никакой надежды на выживание. Тем не менее мы с Маришей подлезли к ней и попытались прощупать пульс. Пульса не было. К тому же рука и прочие части повешенной были совершенно холодными. В полном оцепенении мы с Маришей стояли, задрав головы, и таращились на труп. — Ее нужно снять! — наконец сказала я. — Что она тут болтается? Это не эстетично. — Ты рехнулась! — возмутилась Мариша. — Тоже мне, нашла время для эстетики. Ничего нельзя трогать до приезда милиции. — Зачем милиция, если она покончила с собой, как и угрожала? — удивилась я. — Мы просто немного опоздали. Не нужно никакой милиции. И так все ясно. — Все равно, если человек умер, то нужно вызвать кого-нибудь, кто бы зафиксировал факт смерти, — не сдавалась Мариша. — Такой уж порядок. — Вот и вызовем врача, — сказала я. — Она же повесилась, а не у себя в кровати умерла, — растолковывала мне Мариша вещи, которые я и сама отлично знала. Просто стресс плохо повлиял на мои умственные способности. И к тому же я догадывалась, что милиция начнет проявлять неуместную подозрительность по поводу того, каким образом мы очутились в Аленином доме именно в тот момент, когда сама хозяйка висела в петле. В общем, несмотря на мои опасения, Мариша отправилась вызванивать ментов. А меня оставила, как она выразилась, сторожить тело. — Мало ли что с ним может случиться, — туманно пояснила она. И вышла в соседнюю комнату. Смотреть на качающееся на люстре тело Алены было выше моих сил, поэтому я принялась рассматривать безделушки, которые стояли на комоде. Там было множество хорошеньких фарфоровых статуэток, бронзовых и серебряных фигурок животных, а также несколько фотографий в красивых металлических рамках. На двух фотографиях Алена была в одиночестве на фоне какой-то южной растительности. А вот на третьей фотографии Алена была в обществе какого-то парня. Я взяла эту фотографию и внимательно ее изучила. Алена была черноволосой женщиной с глазами светло-, очень светло-голубого цвета. Черты лица у нее были не совсем правильные, но волевой подбородок и линия губ убеждали, что перед нами сильная личность. А вот глаза были холодные и взгляд какой-то презрительный. В общем, Алена даже на фотографии мне не слишком понравилась. Похоже, она была сильной, беспринципной женщиной себе на уме. И я принялась рассматривать фон, на котором были сфотографированы Алена и неизвестный, но потрясающе роскошный парень. Безусловно, растительность по-прежнему была южной, Аленин костюм и прическа не изменились. Просто рядом с ней появился этот мужчина. Я перевернула фотографию. На другой стороне имелась надпись, сделанная незнакомым мне почерком. «Стамбул. Июнь 2003 года». Выходит, фотография была сделана совсем недавно. Этим летом. Когда Алена еще работала в своем массажном салоне. Интересно, кем она там работала? Не похоже, чтобы проституткой. Собирала деньги? Хм, интересно, а для кого она их собирала? И в то же время она была знакома с таким потрясающе красивым парнем. Странно. Хотя еще более странно смотрелась здесь одинокая фотография Михаила, которая стояла на столике позади остальных фотографий. Она была даже без рамки, а просто прислонена к фотографии Алены. Михаил был снят в обществе двух светловолосых девочек-подростков. И выглядел очень счастливым. Эта фотография была слегка помята. И вообще плохо вписывалась. В тот момент, когда я рассматривала фотографию Михаила и двух светловолосых девочек, вернулась Мариша. — Ментов уже вызвала, — сказала она. Вместо ответа я протянула ей фотографию. — Это и есть Михаил? — спросила она у меня. Я кивнула в ответ. — Странно, — сказала Мариша. — Он не похож на того мужчину, о котором может мечтать молодая и красивая девушка. Может быть, твой сосед сказочно богат? Ты не замечала? Я помотала головой. Сказочного богатства я за Михаилом точно не замечала. Он жил всего лишь в однокомнатной, к тому же совершенно пустой квартире. — Но все-таки однокомнатная квартира в таком хорошем доме, как ваш, должна стоить прилично, — сказала Мариша. И тут я внезапно вспомнила одну вещь, которую мне рассказала Лена — моя соседка из квартиры напротив. Она рассказала, я не придала значения и потому забыла, но сейчас это снова всплыло в моей памяти. — Мариша, а ведь Михаил вовсе не покупал ту квартиру! — воскликнула я. — Нет? — удивилась Мариша. — А почему же он там жил? На каких правах? — Он ее просто снял, — сказала я. — Ты в этом точно уверена? — спросила Мариша. — Да, — кивнула я. — Дом у нас кооперативный. Так что все вопросы решаются через председателя, который живет тут же в доме. И к тому же по понедельникам заседает в такой комнатке на первом этаже, которую никак не миновать. Так вот, когда появился этот Михаил, Лена зашла к председателю и поинтересовалась, что это за человек такой? И председатель ей сказал, что ничего не знает, потому что квартира как числилась за нашими бывшими соседями, так и числится. Ему никаких бумаг о ее продаже не поступало. — Выходит, Михаил вовсе не так уж богат, — сказала Мариша. — Просто снять квартиру много денег не нужно. — Интересно, а на чьи же тогда деньги строится весь этот дом? — пожала я плечами. — Неужели на собственные Аленины? Тогда я вовсе ничего не понимаю. Красивая, молодая и преуспевающая женщина, с одной стороны, и какой-то невзрачный толстячок с лысиной и очками — с другой. Что их могло связывать? И еще девчонки какие-то рядом с Михаилом сфотографированы. Кто они-то такие? Но на этот вопрос мы не успели ответить, потому что пожаловали менты. Вели они себя еще бесцеремонней, чем показывают в кино. Нас с Маришей сразу же задвинули в другую комнату и промариновали там без малого полтора часа. Лишь после этого с нами соизволили поговорить. Началось все с обычной процедуры, когда менты знакомились с нами. По долгу службы они не поленились выяснять все наши данные лично у нас, хотя наши паспорта были уже у них. — Ну, рассказывайте! — сказал один из ментов, представившийся нам как оперуполномоченный Жихарев. — Все по порядку рассказывайте. Как вы очутились в этом доме? Как нашли труп? Кем вам приходится покойная? Мы с Маришей переглянулись и начали рассказывать с самого начала. Верней, про своего соседа и его проклятущих рыбок рассказывала я одна. А про записку и поиски Алены рассказывали уже мы вместе. — И где эта записка? — оживился Жихарев. Мы послушно протянули ему записку. Он бегло прочел ее, и лицо его помрачнело. — Написано печатными буквами, — сказал он. После этого он заставил нас с Маришей проделать ряд гимнастических действий. Мы прыгали, поднимали руки вверх и снова прыгали уже с поднятыми руками. Когда Жихарев предложил Марише взять меня на руки и поднять вверх, насколько это будет возможно, мы взбунтовались. — Что вы дурака валяете! — возмутилась Мариша. — Что за идиотские шуточки? Тут человек умер, а вы веселитесь! — Я веселюсь? — удивился Жихарев. — И не думал вовсе. Я пытаюсь воссоздать картину преступления. — Преступления? — внезапно осипшим голосом переспросила я. Вот оно! То самое, чего я опасалась с первой же минуты, когда увидела висящую под потолком Алену! Они думают, что это мы ее прикончили. — Какого именно преступления? — пожелала уточнить Мариша. — Вы что, хотите сказать, что Алена не сама повесилась? Жихарев таинственно промолчал. — Вашу знакомую задушили, — наконец сказал он. — А потом инсценировали самоубийство, повесив ее на люстре. Мы с Маришей молчали. — И я пытаюсь понять, могли это сделать вы с подругой или нет, — закончил свою мысль Жихарев. — Почему вы думаете, что Алену задушили? — спросила я. — Во-первых, почему вы называете покойную Аленой? — спросил у нас Жихарев. — По документам она Елена.