— Вы — просто сумасшедший. Я сегодня же расскажу обо всем мужу. Он хмыкнул. — Во-первых, ты ничего не сможешь доказать, а во-вторых, ты до сих пор ему ничего не рассказала. Я думаю, что у тебя для этого есть причина, и подозреваю, что это и будет самым серьезным препятствием в реализации моей программы. Обычно детская влюбленность в преподавателей с возрастом проходит, а ты, кажется, счастливое исключение. Я гневно сказала: — А вот это не ваше дело. Он участливо спросил: — Михайлов-то, небось, и не подозревает о таком счастье! Сжав зубы, я твердо сказала: — Если ты посмеешь ему об этом сказать… Платонов засмеялся и перебил меня: — Вот мы уже и на ты! Поверь, наше сближение неизбежно. Это — как закон физики, нарушить его нельзя. Твое сопротивление только доставит мне чуть больше волнений. Но волнения эти так приятны… Я холодно сказала: — Правильно говорит моя подруга — вы просто маньяк. Я отключила трубку и беспомощно посмотрела на Женьку. На протяжении следующих двух недель я дергалась от каждого звонка, вздрагивала от звука открывающейся двери… Платонов молчал. Такое впечатление, что мне все это приснилось: его рука на моей спине, звонки, цветы… Реальностью остались пара фотографий в ящике моего рабочего стола и натянутые отношения со свекровью. Выручала работа. Если бы не проект, я, наверное, сошла бы с ума. А так… В течение дня все мои мысли были заняты расчетами, телефонными переговорами и поездками на объект. Эдик и Женька только поглядывали на меня, но молчали. Женькин министр укатил домой, и теперь она могла гораздо больше внимания уделять мне, что не осталось незамеченным: мой муж даже спросил, чем вызван такой бурный ренессанс нашей дружбы? Я нехотя отмахнулась. Вот только всеми этими событиями и могу объяснить тот факт, что не заметила изменений в поведении Демидова. Началось все так не сразу, постепенно… Он тоже частенько задерживался на работе, но в последнее время эти задержки приобрели систематический характер. А я радовалась, что не надо объясняться и нервничать по поводу не поданного своевременно ужина. Сам Сергей неожиданно перестал требовать к себе повышенного внимания, и я, грешным делом, подумала, что он меня жалеет. На время это даже вызвало бурный всплеск моих чувств к мужу: поздно ночью мы просыпались, и обоих неудержимо тянуло друг к другу. Может быть, эти новые страстные отношения давали мне какую-то иллюзию защищенности, не знаю… Впрочем, разговаривали мы мало и больше о работе, о том, что происходит в институте. Как-то я спросила: — Ну, что, конкурс-то объявили или нет? Сергей недоуменно поднял брови: — Какой конкурс? А, ты про лондонский филиал? Нет, не слышал. У меня мелькнула какая-то мысль, но тут позвонила Женька и я отвлеклась. Вечером я вспомнила, почему поинтересовалась конкурсом: вчера я никак не могла выйти в почту с домашнего компьютера, и открыла ноутбук Сергея. На рабочем столе у него висел ярлык с названием фирмы-инвестора, мне это название было хорошо знакомо, потому что последний проект мы выполняли именно для них. Никаких дел у Демидова с ними не было, иначе он обязательно сказал бы мне об этом. И я подумала, что он все-таки надумал принять участие в этом дурацком конкурсе, но не хочет в этом признаваться мне. Его мамочка всегда так активно лезла в дела сына, что он привык молчать о том, что было действительно важно для него. Я вздохнула и дала себе слово, что после сдачи проекта возьму отпуск и постараюсь увезти Сергея куда-нибудь в романтическое местечко. И права, права моя подруга, мне давно следовало уговорить Демидова завести ребенка! Платонов молчал, и я расслабилась. В конце концов, может, ему просто наскучила наша игра в кошки-мышки? Рабочий день был в самом разгаре. Как говорит один из моих любимых литературных героев, время было такое, когда завтрак давно кончился, а обед и не думал начинаться, то есть часов одиннадцать. Позвонил Михайлов, попросил зайти к нему. Женька озаботилась: — Не иначе, заказчики получили наш ответ Чемберлену, и наябедничали шефу… Я пожала плечами. В приемной сидела Анна Петровна. Она принимала факс, поэтому одну трубку держала в руках, а вторую прижала плечом, одновременно пытаясь вытащить листок из узкой щели. Я поздоровалась, и она неопределенно кивнула в сторону массивной двери. Когда я вошла, в кабинете был один Платонов. Он молча смотрел на меня, и я замерла в дверях. — Проходи, — печально и строго произнес Платонов. — Или ты боишься, что я брошусь на тебя прямо здесь? Я дернула плечом. — Ничего я не боюсь. Меня вызвал Игорь Степанович… Он кивнул. — Это по моей просьбе. Я рассказал ему все… — У меня, наверное, изменилось лицо, потому что он усмехнулся: — Ну, почти все, так что можешь не дергаться. Твоих тайн я ему не открывал. — Что вы ему наговорили?! — сердито спросила я. — В общем, истинную правду. Сказал, что влюблен в тебя, что пытался забыть, не звонил и не напоминал о себе эти две недели, пожаловался, что едва вынес это… — Платонов сощурился и сказал:- По-моему, он меня вполне понял. Во всяком случае, когда я попросил его о встрече и разговоре с тобой, он и позвонил тебе. Я вздохнула: — Кирилл Сергеевич, вы — взрослый серьезный человек. Зачем вам эти игры? Он посерьезнел: — Я ведь говорил тебе. Если честно, считаю, что ты сбережешь нервы себе и окружающим, если не будешь тянуть эту волынку. Я терпеливо спросила: — Хорошо. Чего, конкретно, вы хотите? Платонов наклонил голову и оценивающе посмотрел на меня: — Хотелось бы, чтобы твое желание пойти навстречу моим желаниям было более, м-м-м, активным. А то получается, что я просто вынудил тебя сдаться. Мне бы хотелось, прежде всего, чтобы между нами установились более теплые и близкие отношения, а для этого мы должны проводить больше времени вместе. Он потер левую сторону груди и поморщился. — Если честно, эти две недели мне и в самом деле дорого дались. Он пошарил в нагрудном кармане пиджака и вынул блестящую упаковку, выдавил на ладонь таблетку и попросил: — Налей, пожалуйста, воды. Вот только не хватало, чтобы его хватил инфаркт в кабинете Михайлова! Я подскочила к столику, налила воды в заботливо припасенный Анной Петровной стакан и протянула его Платонову. Он вынул стакан из моих рук, притянул меня к себе и попытался поцеловать. Я отчаянно вертела головой и выворачивалась… Вдруг я почувствовала, что он отпустил меня, шагнула назад и наткнулась на тяжелый офисный стул, с грохотом отлетевший в сторону. — Извините, если помешали, — холодный голос Михайлова заставил меня обернуться. Он стоял в дверях, а из-за его плеча выглядывала потрясенная Анна Петровна. Платонов насмешливо отозвался: — Да мы уже почти договорились, правда, Лиза? Мне на глаза попался злополучный стакан. Все еще тяжело дыша, я выплеснула всю воду в лицо Платонову. Проходя мимо посторонившихся Михайлова и Анны Петровны, пробормотала: