— Сколько ему? — Часов пять — и конец. Они громко дышали, стараясь не падать, и крепче цеплялись друг за друга. — Возьмите. — Эзра отцепил одну руку и вынул из сумки свое последнее зелье. — Полфлакона ваши. Я найду нам свежих лошадей. Без обсуждения они уже решили, что едут дальше. Им вынесли горячий чай, и они сразу двинулись в путь. Теперь уже на санях, которые ведьмак фактически отбил у старосты. Когда Эзра сел рядом с Неей, заметил, насколько расширились ее зрачки, зелье начало действовать. Он допил остатки и погнал лошадь вперед. Ворота заставы показались только к вечеру. Огни манили теплом, но лошадь даже с заговорами ведьмака еле ползла. Солдаты успели прекрасно рассмотреть всех, кого тащила кобыла, и даже открыть ворота. Ведьмак не чувствовал усталости, в нем бурлила энергия, поэтому и Милкота он фактически в одиночку вытащил из саней. Сержанта отнесли в комнату к раненому охотнику, и Эзра быстро распорядился снять с него остатки одежды и обмыть. Он ни на секунду не задумывался, почему люди должны исполнять его приказы, и, вероятно, поэтому его слушали. Или же потому, что за ведьмаком стояла Нея. Пока Харт по-деловому отчитывалась Олмеру, возникшему на пороге комнаты как будто из тумана, Эзра искал зелье. Он быстро переставлял склянки и старался сосредоточиться на своей работе. Но от переизбытка энергии руки чуть подрагивали, движения становились торопливыми. Ему приходилось себя останавливать и заново перебирать флаконы в тумбочке у кровати раненых. В общем-то сейчас его работа сводилась к простым и почти механическим действиям. Достать, откупорить, влить, наложить два заговора, потом укрыть теплым одеялом и ждать. Но по какой-то причине все это растянулось во времени. И на каждое простое движение у него приходились какие-то почти танцевальные па. Когда он все же закончил и проверил пульс Милкота, а затем и деревенского охотника, в комнате осталась только Харт. — Ну что? — напряженно спросила она, стоило ему разогнуться. — Если через два часа будет жив — выкарабкается, — ответил ведьмак. — Хорошо. — И Нея без промедления вышла в коридор. Правда, тут же приостановилась у открытой двери. — Завтра возьмете лошадь с санями и сами доставите их обратно в деревню. И извинитесь перед старостой. — За что же? — Эзра вышел вслед за ней. — Я слышала, как вы угрожали. У ведьмака даже не нашлось слов, чтобы сразу ответить. Потому он быстро пошел за удаляющейся спиной в кителе. — У нас не было времени на расшаркивания. — Знаю, но это не значит, что можно говорить человеку о его вытекающих через рот глазах. И уж точно это не повод подвешивать за ноги его старшего сына арканом через балку сарая, — спокойно ответила она, войдя в свой кабинет. Дверь Харт не закрыла. Эзра замер у порога и только диву давался, насколько быстро лейтенант вернулась к прежнему виду. Строгая, собранная, в идеально сидящем кителе. Лишь чуть намокшие на висках волосы напоминали, что она сутки ехала и бежала с ним рука об руку. К тому же он считал, что извиняться должен староста, а не наоборот. Люди в деревне встречали вилами любого претендующего на их лошадь. И было не важно, кто просит: лейтенант, ведьмак или сосед из другой деревни. Но размышляя об этом, Эзра молчал. Его больше занимал вид лейтенанта, а не извинения. Нея медленно перебирала документы на своем столе, стоя к ведьмаку вполоборота. Двубортный китель подчеркивал ее высокую грудь, и глаза сами задерживались на ней, отмечая, как при каждом вдохе пуговицы чуть топорщатся. Тот, кто придумал эту форму, заочно завоевал любовь Эзры. Пока Харт не делала даже попытки сесть за стол, чтобы окончательно показать, насколько занята. Но ведьмак чувствовал — этот жест припасли на сладкое. На тот момент, когда она устанет от откровенных взглядов. Женщина, спокойно вернувшаяся к работе, его поражала. Она как ни в чем не бывало придерживалась привычного поведения: занялась документами, отчитала ведьмака… Еще чуть-чуть, и отправится на обход. Больше никаких отвлеченных разговоров или дружеской поддержки. Все как прежде, и это ведьмаку не очень-то нравилось. Ее длинные пальчики медленно перебирали листы, голова была чуть склонена, и короткие волосы падали на щеку. Эзра бессовестно любовался ею и не понимал: как может человек одновременно выглядеть строго и притягательно? Или как китель может быть настолько соблазнительным, а сосредоточенное лицо со шрамами казаться почти нежным? — Да в бездну все! Нея обернулась на звук его голоса, и Эзра сделал несколько стремительных шагов, ловя взгляд горящих после зелья глаз. Он притянул ее за шею, прихватывая короткие волосы, и поцеловал. Так, как хотел и представлял уже как минимум сутки. Мягкие губы не ответили, но руки не оттолкнули. Из головы Эзры вылетели мысли. Он лишь чувствовал, что горит внутри, и сильнее впился в ее губы. Нея уверенно отстранилась и взглянула на ведьмака как-то задумчиво, обошла его… и покинула кабинет. Вот так. Собственно, на что он рассчитывал? Хорошо хоть не покалечила или, того хуже, не выписала штраф. Эзра с досадой обернулся и провел рукой по волосам. — Ну и что вы там стоите? — донесся голос Неи. Ведьмак на секунду замер, а потом выглянул в коридор. Никого не было, но он услышал скрип ступенек, ведущих на второй этаж. К спальням. Он без раздумий поднялся, вошел в ее комнату и прикрыл за собой дверь. Нея стояла спиной и стягивала китель. Эзра замер, плохо соображая, чего ему в этот момент хочется больше: чтобы она делала это медленнее или чтобы сразу сбросила всю одежду. В плотной рубахе Харт выглядела еще горячее. Отчетливо это стало понятно, когда она начала ее расстегивать, развернувшись и глядя ему в глаза. — Вы еще в пальто? — с усмешкой уточнила Нея. Ведьмак тут же скинул его и сразу шагнул вперед, притягивая женщину к себе. Сжал, выдохнул, легко поцеловал, почти не касаясь. И медленно спустился губами по шее. Он старался сдержаться и продлить удовольствие. Но кто бы спрашивал, чего он хотел и о чем думал. Главной оставалась Нея. Ее глубокие поцелуи, уверенные пальчики и совершенно темные от страсти глаза. С покатых плеч съехала плотная рубаха, в сторону полетел его пиджак. Одежда смялась, то ли мешая, то ли, наоборот, сильнее распаляя. Как-то они умудрились, не останавливаясь, переместиться к кровати. Теперь уже без всякой осторожности он сжимал ее грудь и ловил языком ее поцелуи. Руки и губы лихорадочно целовали и ласкали, путались с чужими руками и губами. Пульс частил, движения стали рваными, а вздохи сладкими. Он почти в голос стонал, когда она прогибалась, подаваясь к нему. Секундная остановка, они до боли сжали друг друга и дернулись последний раз… Эзра поцеловал ее и крепче прижал к кровати, с чувством удовлетворения прикусывая нежную шею. Довольно быстро Нея высвободилась и встала. Она поправила сползшую рубаху, деловито натянула штаны. Точно скрывая, что минуту назад ей было очень хорошо. — Поднимайтесь, — приказала Харт. Нея развернулась к до сих пор шумно дышащему Эзре. Под ее команду он с улыбкой встал, рассматривая женщину. Совершенно новую для него. Вроде бы уверенную в себе, но в то же время разрумянившуюся и прячущую глаза. Эта прекрасная особа чему-то печально усмехнулась и наклонилась за его вещами. Скорость, с которой она их собрала, наводила на мысль, что Харт специально подмечала, куда они улетали. Сунула ему в руки тряпье и как-то неласково подтолкнула к двери. — Идите, идите. — Ее голос почти не сбивался, хотя слышалось, что дыхание не восстановилось. — Идите, и если внизу попадется Олмер или какой-либо солдат, сделайте так, чтобы они не заметили, откуда вы спускаетесь. Нея вытолкнула его за дверь и закрылась. Эзра широко открытыми глазами посмотрел на одежду у себя в руках… Он совершенно ничего не понимал. Медленно ведьмак подтянул штаны и застегнул рубашку. Но с мыслями собраться не мог, он все еще был там, где его рука лежала на упругой груди. Какое-то время он воевал со своим сюртуком, нервно одергивал рукава и расправлял воротник, потом плюнул и оставил все как есть. Но уходить и не собирался. Ведьмак решительно развернулся к двери. Толстые, крепкие доски, покрытые лаком, почему-то наводили на мысль, что это не дверь, а добротный забор от злых любовников. «Выломать, пожалуй, будет непросто», — неизвестно почему подумал Эзра. Он занес кулак, чтобы постучать. — Вот вы где! — послышалось от лестницы. Запыхавшийся солдат сделал два шага вперед. — Там ваш раненый всех на уши поднял! Пришел в себя и орет. ГЛАВА 8 Двенадцати часов сна оказалось мало. Руки и ноги сгибались с усилием, а при наклонах, Нея готова была поклясться, слышался скрип. Ой, не зря, не зря она недолюбливала зелья. С ними никогда не знаешь точных последствий. Тебя убеждают, что ничего не будет, но забывают сказать о чем-то, по мнению ведьм, несущественном. Например, о том, что соскребешь свое бренное тело с кровати лишь к обеду и после третьей попытки или что кости начнут посвистывать при приседаниях. То ли дело боевая магия. Понятная и острая, как клинок. Бросил таран — из резерва ушла часть силы, не бросил — эта часть осталась! Никаких допущений. Но у ведьм и умирающий мог отплясывать кадриль, а здоровый человек слечь с горячкой. Притом что от природы — кто бы мог подумать! — проклинать они не могли. Все утро, точнее, первая половина дня прошла в мучениях. Нея знала, что магия не бывает бесплатной, но надеялась на другой исход. Ей не впервой мучиться от, казалось бы, беспричинной боли. Только одно дело голова, а совсем другое — полностью тело. — Кто тебя избил и бросил у порога дома? — снова спросил Олмер у понурого мужчины, сидевшего на стуле. Нея, ведьмак и сам чиновник расположились в кабинете коменданта и уже десять минут ждали ответа. Деревенский охотник, пришедший в себя ночью после возвращения из небытия, сразу уснул. А вот утром снова очнулся, и Олмер решил его допросить. По неизвестной причине чиновник послушал Нею, которая была убеждена, что раненый причастен к кражам камней. Деревенский сидел на стуле и смотрел на Олмера исподлобья. Его лицо заросло, волосы были не мыты, он исхудал, но все равно выглядел лучше, чем двое суток назад. — Молчанием ты ничего не добьешься, — сказал чиновник, восседающий за массивным столом. — Он же может говорить? — обратился он к ведьмаку, и тот кивнул.