– Здравствуйте, господа, – ровным голосом поприветствовал он вошедших и, отложив в сторону свою работу, устремил на них внимательный взгляд усталых глаз. – Я слышал много лестного о ваших последних изобретениях. Говорят, это настоящий переворот в науке. – Мы счастливы, что наши скромные труды стали известны вашему императорскому высочеству, – прочувствовано ответил Барановский, а стоящий рядом с ним навытяжку Будищев ограничился почтительным поклоном. – Сообщения о вашем открытии перепечатаны всеми ведущими научными изданиями Европы. – И Северо-Американских штатов, – поспешил добавить педантичный инженер. – Что же, весьма отрадно, что наше Отечество будет славно не только воинскими подвигами своих сынов, но ещё и научными открытиями. Я уже докладывал об этом его величеству, и тот был весьма обрадован последним обстоятельством. Полагаю, что скоро вы оба будете отмечены монаршей милостью. – Лучшая награда для нас – благосклонное внимание государя! – Это похвально. Однако одним вниманием сыт не будешь, и, если у вас есть просьбы, то я, в меру своих возможностей, готов посодействовать. – Ваше императорское высочество, – отозвался Барановский. – Внедрение всякого рода новшеств часто тормозится неготовностью к ним людей, чьей обязанностью будет эти новшества внедрять. Кроме того, эксплуатация новых приборов может выявить проблемы, не совсем очевидные при создании. И чтобы избежать подобного, мой компаньон – Дмитрий Будищев изъявил желание поступить на службу, чтобы, так сказать, держать руку на пульсе и устранять неполадки немедля по их появлению. – Я слышал, что он не всегда так немногословен, – усмехнулся великий князь и испытующе посмотрел на скромно помалкивающего до сих пор Дмитрия. – Так точно, ваше императорское высочество! – ещё больше вытянулся тот. – Что же теперь молчите? Бывший унтер немного помялся, видимо, подбирая слова, а затем вздохнул и начал обстоятельно отвечать: – Владимир Степанович всё верно сказал. Что пулемет, что радио для нас в новинку и случиться может всякое. Так что лучше быть наготове, а то из-за какого-нибудь пустяка всё насмарку пойдет. Обидно будет, если нас иностранцы обойдут. – Боитесь потерять прибыль? – Нет, ваше императорское высочество. Свои деньги я и так заработаю. Не нынче, так завтра, не завтра, так послезавтра. – А вы самоуверенны! – Усмехнулся генерал-адмирал и скосил взгляд в лежащий перед ним листок. – Оформили патенты в Англии и Франции? – А также в Германии и Австро-Венгрии, – почтительно добавил Барановский. – А в Америке? – Заявку послали, но подтверждение ещё не получили. Но поскольку публикации в прессе есть, то вопроса о первенстве не возникнет. – Наши чиновники тоже никак не отелятся, – вставил Будищев. – Знакомо, – скупо улыбнулся Константин. – Но этих господ я, пожалуй, сумею поторопить. – Благодарю, ваше императорское высочество. – Не за что. Давайте лучше поговорим о вашей службе. Откровенно говоря, я в некотором затруднении. Вы – талантливый изобретатель, и принять вас на службу нижним чином мне кажется неразумным. Но и для производства в офицеры оснований нет. По крайней мере, пока. – Я, ваше императорское высочество, не ради чина. Хотя не откажусь, конечно. – Мне известны ваши обстоятельства. Более того, я вам вполне сочувствую и готов со своей стороны оказать протекцию. Насколько я помню, вы дослужились до унтера? – Военного времени. – Что, простите? – Видите ли, ваше императорское высочество, – пожал плечами Будищев, – унтера, как и офицеры, разные бывают. Одни в мирное время хороши, чтобы солдат учить строем ходить и начальство глазами есть. Другие на войне, когда вокруг пули свистят и не до шагистики. Вот я как раз из вторых. Пока шли бои, меня терпели, но не более того. – Весьма верное наблюдение, – кивнул великий князь. – Но, как говорится, «всякий может принести пользу, будучи употребленным на своем месте»[37]. Подавайте прошение, а место я вам подыщу. – И какое? – с невинным видом поинтересовался Дмитрий, заставив тем самым обмереть своего спутника. – При минных офицерских классах, – даже ухом не повел на подобную непочтительность глава русского флота. – Вольноопределяющимся второго разряда с сохранением унтер-офицерского звания. Вы ведь оставили службу по болезни? – Так точно, ваше императорское высочество! – Ну и как здоровье, поправили? – в голосе генерал-адмирала мелькнули иронические нотки. – Вот просто чувствую в себе прилив сил! – выкатив грудь, отвечал бывший унтер с той же интонацией. – Прекрасно. Добавлю, что самое много, через два года, а скорее всего, гораздо ранее, вы будете допущены к экзамену на офицерский чин, а там как пожелаете. Хотите – служите, хотите на вольные хлеба! Договорив, великий князь поднялся со своего места и протянул руку сначала облегченно вздохнувшему Барановскому, а затем с некоторой заминкой и Будищеву. – Надеюсь, скоро увидеть вас офицером! Не подведите меня. – Не подведу, ваше императорское высочество! После этого компаньоны поспешили откланяться. Как выразился впоследствии Дмитрий, «пока ветер без сучков». Главное было сделано. Славящийся своим либерализмом Константин Николаевич пообещал им поддержку, а пустомелей генерал-адмирал, в отличие от многих своих родственников, не был. Правда, в чем конкретно может выразиться эта поддержка, Дмитрий так до конца и не уяснил. – Не беспокойся, – поспешил развеять его сомнения Барановский. – Считай, что флотские заказы уже у нас в кармане. – Твои бы слова да Богу в уши. – Не будем беспокоить Господа по пустякам. Да и у нас есть более насущные проблемы. Ты уверен, что выдержишь экзамен за реальное училище? – Да хоть в семинарию. – Напрасно иронизируешь. Семинария, особенно учительская, тут не подойдет. Для поступления на флот нужен хотя бы второй разряд, а выпускники семинарий идут по третьему. Лучше бы, конечно, гимназию, но древние языки тебе так быстро в требуемом объеме не усвоить. Так что только реальное. Хорошо хоть директор сего богоугодного заведения присутствовал на демонстрации радио в университете и настроен вполне благожелательно. Полагаю, он сможет убедить экзаменаторов обойтись без излишней придирчивости. – А может, ему тупо денег зарядить? – Хорошо хоть не в табло, – усмехнулся потихоньку привыкающий к манере выражаться своего товарища Барановский. – А что, так можно? – Категорически не рекомендую! – Шучу-шучу. Мне теперь предстоит очередной раз надеть погоны, минимум года на два. Вот и юморю напоследок. – Не все так печально. Если я всё правильно понял, служить ты будешь при минных классах, где уже успел хорошо себя зарекомендовать. Жить на частной квартире, а не в казарме, и иметь самые необременительные обязанности. – Мягко стелешь… – Это ещё не всё. Слава о твоем изобретении скоро разлетится по всему свету, и почти наверняка ты скоро станешь почетным членом иностранных академий. Это наше начальство не сможет проигнорировать, а посему тебя и здесь наградят. Как минимум Станиславом или даже Анной в петлицу[38]. Держать кавалера в нижних чинах, помяни мое слово, не станут, и ты скоро оденешь эполеты прапорщика, или даже гардемарина. Именно поэтому мы так спешим с зачислением тебя на службу. – В смысле «гардемарина», – удивился Дмитрий, – меня что, в морской корпус примут? Божезбавь! – Нет, ты не понял. Гардемарин во флоте – обычный строевой чин, тринадцатого класса[39]. В сущности, тот же прапорщик, но с куда более блестящими перспективами. – Без разницы. Я флотскую карьеру делать не собираюсь. – Это как знаешь, однако разницу между отставным мичманом и отставным подпоручиком по адмиралтейству понимают многие. Так за беседой они добрались до набережной, где взяли извозчика и продолжили беседу. – Ты знаешь, – доверительно шепнул компаньону Владимир Степанович, – а с тем гусаром даже удачно вышло. – Каким гусаром? – Ну, помнишь, в ресторане. – И что с ним? – Да с ним ничего особенного. Но ты знаешь, кто состоит шефом у царскосельских гусар? – Не помню, кажется, цесаревич… – Вот-вот, а Константин Николаевич с ним не слишком ладит. Вероятно поэтому, ему очень понравилось, как ловко ты отбрил мальчишку корнета. – Он что, в курсе? – Конечно. И эта одна из причин его к тебе расположения. – А что об этом наш думает будущий царь? – Не беспокойся. Проступок совершил Бриллинг, ему и нести ответственность. Собственно, уже. – В смысле? – Офицерское собрание лейб-гвардии гусарского полка отказало корнету Бриллингу в чести.