– Мы просто говорили… – Что вы ему сказали? – Ничего. Я не знаю… Мы просто… – Выйдите отсюда! Элизабет отступила от кровати. – Быстро! Доктор склонился над мальчиком. – Гидеон. Посмотри на меня. Мне нужно, чтобы ты успокоился. Можешь дышать? Сожми мне руку. Вот молодец! Посмотри мне в глаза. Смотри на меня. Медленно, не напрягаясь. Вот так. – Доктор сделал глубокий вдох, потом выдох. Монитор уже замедлялся. – Молодец… – Вам нужно уйти, – сказала медсестра. – А нельзя мне просто… – Никому вы не можете помочь, – перебила медсестра, но Элизабет знала, что это не совсем так. Может, она сможет помочь Эдриену. * * * Дело было уже к вечеру, когда копы стали съезжаться с места преступления в церкви. Когда это наконец случилось, Элизабет сидела в старом «Мустанге», припаркованном на боковой улочке к северу от отдела полиции. На улице было жарко; от зданий, деревьев и людей, идущих к своим машинам, протягивались длинные тени. Для обычных людей это был самый обычный день. Солнце клонилось к закату. Время для ужина и семьи, время для отдыха. Для копов же, направляющихся ко входу в отдел, время было еще раннее. Предстояло обработать собранные улики, написать рапорты, составить планы на завтра. Даже посадив Эдриена в камеру, Дайер хотел, чтобы патрульные не покидали улиц, а детективы прочесали все подозрительные углы. Каким бы ни был его конкретный план, он желал, чтобы к самому раннему утреннему выпуску новостей подкопаться было бы решительно не к чему. Короче говоря, «свистать всех наверх», – и Элизабет планировала воспользоваться сопутствующим хаосом, чтобы получить то, что ей было нужно. Она по-прежнему старалась держаться как можно более незаметно, когда прокативший мимо фургон криминалистов свернул на служебную парковку позади здания отдела. За ним последовали три патрульных автомобиля, а потом – Бекетт, Дайер и два разных прокурорских работника из конторы окружного прокурора. Последним приехал Джеймс Рэндольф – перед ней промелькнули гора плоти, отблеск гладко выбритой башки и небритая физиономия. Вот он-то ей и нужен – непокорный, крепкий и грубый старый негодяй, который всегда считал, что всякие правила честного во всем прочем копа не должны касаться практически никаким боком. Вообще-то после случившегося в подвале он сам подошел к ней и сказал, что ей надо было просто выбросить трупы в какую-нибудь подходящую канаву и никому ни о чем не рассказывать. Поначалу Элизабет подумала, что он просто шутит, но его откровенно бандитская физиономия оставалась абсолютно серьезной. «Там всяких лесов вокруг до беса, деточка. Полным-полно глухих, тихих, охренительно темных лесов». Элизабет дала ему десять минут побыть в отделе, а потом позвонила на мобильный. – Джеймс, привет, это я. – Она не сводила глаза с окна, возле которого стоял его стол, и ей показалось, что там двинулась какая-то тень. – Ты уже ужинал? – Собираюсь заказать что-нибудь сюда. – У Вонга? – Что, я такой предсказуемый? – Давай я тебя угощу. Элизабет услышала, как скрипнул его стул, и представила, как он забрасывает ноги на поверхность стола. – Это был чертовски длинный день, Лиз, а за ним предстоит чертовски длинная ночь. Может, сразу скажешь, что тебе от меня надо? – Ты слышал про Эдриена? – Естественно. – Я хочу поговорить с ним. Протикало семь долгих секунд. По улице проносились машины. – Хрустящая говядина[18], – наконец произнес Рэндольф. – И не забудь про палочки. * * * Они встретились через двадцать минут у неприметной полуподвальной двери, врезанной заподлицо в бетонную стену. – Короче, сделаем так. – Рэндольф впустил ее в здание. Коридор был здесь выкрашен зеленой краской, пол застелен блестящим искусственным линолеумом. – Пойдем быстро и по-тихому, а ты держи рот на замке. Если в коридоре кого-нибудь встретим, постарайся выглядеть тише воды ниже травы. И заруби себе на носу, что я тебе сказал насчет рта. Если потребуются какие-то объяснения, я сам. – Поняла. – Я делаю это, потому что ты хороший коп и красивая баба и потому что тебе всегда было плевать, что я уродлив, как старая автопокрышка. Но это вовсе не значит, что я горю желанием потерять работу, пустив тебя повидаться с этим сукиным сыном. Тебе все ясно? Она кивнула, не разжимая рта. – Ну вот и славненько, – сказал Рэндольф, а потом одарил единственной улыбкой, которую она удостоилась увидеть. – Держись прямо за моей широкой спиной, и цыц мне! Элизабет поступила, как велено, и не удивилась, что им удалось пробраться незамеченными. Зашли по-тихому и сбоку. Вся жизнь кипела у стойки дежурного сержанта сразу за входом в здание и в отделе уголовного розыска на втором этаже. Помещения с камерами временного содержания в столь поздний час практически вымирали, и на этом-то и строился расчет. Свернув в последний раз за угол, они увидели лишь единственного охранника, сидящего за письменным столом перед тяжелой стальной дверью. Тот поднял взгляд, и Джеймс беззаботно сделал ему ручкой. – О, Мэттью Мэтни! Как служится? Мэтни скрестил руки на груди и стрельнул взглядом в Элизабет. – Что за дела, Джеймс? – Почему бы тебе не пойти подымить? – Ты просишь или приказываешь? – Ничего я тебе не приказываю… Ладно, сгинь. Мэттью опять посмотрел на Элизабет – его лицо в свете флуоресцентных ламп казалось совсем бледным. Как и Джеймс, он был уже в возрасте – хорошо за пятьдесят – и лысый. Но, в отличие от Джеймса, худой и сутулый – мужчина с вечно недовольным взглядом, который, похоже, с каждым днем все больше ненавидел собственную жизнь. – Ты ведь в курсе, кто там сидит? Враг общества номер один! – Мэттью мотнул головой за спину. – А она вполне может оказаться врагом общества номер два. Получается, блин, очень серьезное одолжение! – Дама просто хочет переброситься парой слов. Вот и всё. – Зачем? – А какая разница? Это же всего лишь слова, простой набор звуков. Мы же, типа, не собираемся вытащить его отсюда! Ну не будь ты такой бабой… – Почему ты всегда такое вытворяешь? Мне это не нравится, Джеймс. Лично я себе такого не позволяю. – Вытворяю что? Ничего я такого не вытворяю. Мэттью уставился на Лиз, явно что-то высчитывая. – Если я скажу «да», то мы в расчете. Я больше и слышать не хочу про тот день! Всё, кончено. Даже если сам Дайер войдет сюда и обнаружит ее. Мы в расчете навсегда. – Заметано. Годится. – Могу дать вам две минуты. – Ей нужно пять. – Даю три. – Мэттью поднялся. – Он в изоляторе. До самого конца и направо. – Почему это он в изоляторе? – возмутилась Элизабет. – Почему? – переспросил Мэттью, бросая ключи на стол. – Потому что пошел он в жопу, вот почему. Когда Мэтни удалился, она вопросительно подняла брови, на что Джеймс Рэндольф только пожал плечами. – Итак, почему он нам помогает? – Мэттью как-то случайно подстрелил меня на перепелиной охоте, когда мы были еще детишками. У меня есть привычка напоминать ему об этом время от времени. Он каждый раз подскакивает до потолка. – Но вот изолятор… – Я выцыганил тебе дополнительное время. – Джеймс отпер массивную дверь. – Не вынуждай меня вытаскивать тебя оттуда за шкирку.