Только мертвецы. Только лежат… Я потуже затягиваю футболки на предплечье, с трудом делаю глубокий вдох и, поборов рвотный позыв, быстрым шагом двигаюсь вперед. Лавировать между телами – задача не из легких: три раза спотыкаюсь, один раз поскальзываюсь на крови, но удерживаю равновесие. Время задержки дыхание подходит к концу. Должно быть, мое лицо покраснело. Еще немного… Из-за кучки тел у стены справа выныривает Дикий и, продолжая жевать, несется мне навстречу. Где его медлительность, когда она так нужна? Где моя удача… Перед глазами мелькают образы. В голове появляются сторонние звуки, чьи-то слова… Опять… Каркает ворон. К нему присоединяется второй. Две черные птицы кружат над головой какого-то старика с повязкой на глазу… Святослав? По ушам бьет бой барабанов. БАМ! Бам-Бам! БАМ! Бам-Бам! Мы сталкиваемся с Диким – предплечье в пасть. Нож – шея. Нож – шея. Очередная порция крови на лице – Мы бежим к выходу. Барабаны стихают. Образ старика исчезает. Относительно свежий воздух врывается в легкие. Я вдыхаю полной грудью, параллельно осматриваясь – супермаркет совсем близко, и Диких не наблюдается. – Спасибо… – я вытираю обе стороны клинка о шорты. Голос не отвечает. – Как знаешь, – бормочу я и мчусь вперед, пока путь свободен от Диких. И вдруг я слышу гитару. Поворачиваю голову на звук – на подоконнике второго этажа одного из ближайших домов сидит бородатый парень с поблескивающей на солнце серьгой в ухе. Ноги он свесил вниз, в зубах держит сигарету, а в руках – гитару и наигрывает на ней какую-то мелодию. На тротуаре под ним шаркают несколько Диких. Вдалеке раздается пара выстрелов, и парень бросает взгляд туда, откуда они доносятся и перестает играть. Затянувшись в последний раз, он отправляет окурок в тварей и замечает меня. Я чуть сбавляю темп… Еще два выстрела. Он ударяет по струнам и начинает петь: Почему-то всегда так незыблемы цели, Разрушать города, видеть в братьях мишени… Немного играет довольно быстрым боем и продолжает: Мы могли быть другими, но мы те кто мы есть, Предавали, любили и сражались за честь. Разменяв на патроны слёзы жён и детей, Шлём мы к чёрту законы, вещи есть поважней… На припеве он играет громче, сменив бой: Почему-то всегда так незыблемы цели, Разрушать города, видеть в братьях мишени. Эхо войны сквозь поколение, Мы обречены, не видать нам прощения… Я вновь ускоряюсь. Диких не видно, кроме тех, что шаркают под окном парня, который поет уже новый куплет: На руинах живут, догорает покой Это выбрал не ты, но твоею рукой Ты же ей обещал вернуться живым, Но ты ей не сказал, что вернёшься другим…[11] Его хрипловатый голос разлетается по округе, наполняя тихие улицы живым звуком… – Хорошо поет. – Может, из местной группы? – я оглядываюсь назад, но окно, на котором он сидел, пустует.