Вспышка. Ночь. Вдалеке воет приближающаяся сирена «скорой». Сильно пахнет жженой резиной… Я стою на дороге, освещенный фарами нескольких машин под испуганными взглядами людей. Поодаль лежит до боли знакомый автомобиль, но разбитый и искореженный. С дырой в лобовом стекле. Глаза женщины, что находится ко мне ближе всех, блестят от подступивших слез, и, понимая, что я в некой растерянности, она указывает дрожащей рукой куда-то вниз… Я смотрю под ноги, которые тут же лишаются сил и подкашиваются. Колени ударяются об асфальт рядом с бездыханным, переломанным телом девушки. Мне не требуется и секунды, чтобы узнать израненное, залитое кровью лицо. – Варь… Варя! – я прикладываю дрожащие пальцы к ее шее, понимая, что пульса не обнаружу, но отказываюсь в это верить. – Нет… нет… нет… Варя… Слезы мешают ясно видеть… Воздуха не хватает. Я обнимаю безжизненное тело сестры, уповая на то, что это всего лишь страшный сон. Самый страшный, какой только можно придумать. Я прижимаюсь к сестре… Это моя вина. Это я должен был забрать родителей… – Варя… Варя… Сестренка… Прошу… Я должен умереть… Я умру! Только живи… Пожалуйста… – внутри меня, как и в лобовом стекле машины, зияет огромная дыра. Пустота, за которой скрывается бесконечная и непроглядная тьма. Такую рану не зашить… Только в утиль. Отдайте в утиль целиком. Всего меня. Уничтожьте, чтобы я не чувствовал ничего. Вой «скорой» совсем близко. Как и свет ее фар… Он все ярче и ярче. Водитель и не думает тормозить – давит на газ, набирая скорость. – Не тормози… Давай! – я прижимаю тело Вари к себе и кричу. – Ну же!!! Давай!!! Лучше умереть здесь и сейчас, чем угасать годами от разъедающей изнутри боли. Единственное, что у меня было… Единственный якорь… Единственный человек… Но мир вокруг исчезает, ныряет во мрак… И снова… Вспышка. Я открываю глаза и вижу свое отражение в темном экране телевизора напротив. Метровая диагональ… К двери пододвинут комод. Квартира молодых, значит. Просто сон… Просто кошмар, который периодически меня навещает. Не дает расслабиться. Держит в агрессивно-депрессивном тонусе. – Прости… Если б я мог, то не давал бы этому кошмару повторяться… Голос действительно сожалеет и хотел бы помочь. На этот раз он говорит тихо и осторожно, чтобы не напугать внезапным появлением. 08:59 – часы показывают утро. – Спасибо… – отвечаю я хриплым после сна голосом и встаю со скрипучего дивана. Шторы – открытое окно – подоконник. Облокачиваюсь на него и изучаю улицу по эту сторону дома. Ничего нового: Дикие едят, трупы лежат, живые прячутся. Две женщины быстрыми шагами передвигаются по дороге между брошенных машин. На обеих черные брюки и некогда белые блузки. Волосы растрепанные, обуви нет. Перебежки сменяются «гусиным» шагом, а «гусиный» шаг переходит в ожидание за укрытием. И вновь перебежка. И вновь укрытие. Им удается проскользнуть незамеченными и забежать за угол. Далеко ли уйдут… Мужской вопль совсем неподалеку привлекает внимание нескольких Диких. Захрипев, они отправляются на поиски новой добычи, так и не доев старую. Их поведение… Слишком непредсказуемое. То быстрые, то медленные. То игнорируют, то срываются с места на любой звук. Игра на скорость, игра на опережение, игра на выживание. Но удача стоит во главе всего. Я достаю телефон. – Вызываемый вами абонент не отвечает. Пож… – Вызываемый вами абон… Артем и Ева не берут трубки. – Что будешь делать? – Не знаю. Один Дикий прекращает разрывать чье-то тело, встает и уходит. Просто потому что… На одну ногу босой, ковыляющий в неизвестном направлении Дикий… Его шлепающая по асфальту ступня вызывает у меня улыбку. – Весело? – Предлагаешь поплакать? – Предлагаю раздобыть еду. Мысль здравая. На сытый желудок сходить с ума гораздо приятнее. Но мелкие магазины внизу с большой вероятностью либо разграблены, либо разгромлены, а до супермаркета, находящегося отсюда минутах в семи, добраться живым будет нелегко. Там уж точно еще имеются запасы. Что ж… Значит, за дело. – Ну и как ощущения? – Ты о чем? – я с треском разрываю найденную в комоде белую футболку и наматываю ее на левое предплечье. – Об убийствах.