Отступает общее расслабление. Я делаю несколько затяжек, тушу сигарету и всматриваюсь: держась за предплечье, седобородый падает на спину и второпях отползает в сторону, а «Сеня» стоит на четвереньках и чавкает. Наверное, чавкает. Возвращается чувство тревоги. Дикий. Я проношусь мимо Вари и через кровать прямиком к шкафу. Внизу, между зимними кедами и сломанным роботом-пылесосом лежит аптечка. Что взять? Все. Кидаю ее в рюкзак и на ходу забрасываю его на плечи, стараясь утихомирить вихрь мыслей в голове. Спохватившись, ставлю Варю на место. Удивление. – Что? А если ранен? Скорая пока приедет, он кони двинет, – я отмахиваюсь от нее. Кеды в прихожей – не могу с первого раза всунуться. Кое-как помогает ложка. Я вылетаю из квартиры. На лифт времени нет. Приходится, перепрыгивая по две ступеньки, бежать по лестнице. – Ничего не забыл? – Отвали! – рыкнув на Голос и пытаясь вспомнить, что мог забыть, я уже несся мимо закрытой закусочной. Ключ от домофона… Шанс того, что мне кто-нибудь откроет дверь в такое время, ничтожно мал. – Дело твое… Откуда этот героизм? Если б я знал… Внезапное желание помочь – тень старого Криса. Но почему именно сейчас? – Алкаш спасает алкаша. – Заткнись! Он преувеличивает. – Или ты не видишь проблему. Игнорирую. И Голос, и проблему. Я поворачиваю за угол и притормаживаю. «Сеня» стоит посреди дороги с закинутой назад головой и хрипит. Руки со скрюченными пальцами хаотично дергаются, ноги трясутся. Он сгибается пополам и сквозь льющуюся изо рта рвоту начинает кричать… Меня бросает в жар. Затем в холод. Седобородый прижимается к фонарному столбу и что-то бормочет. Бубнит, повторяет, молчит. Бубнит, повторяет, молчит… «Сеня» затих. Он замирает, с приглушенным стоном хватает ртом воздух и падает лицом на асфальт. – Ты бы не помог. Я подбегаю к нему. – Ты не поможешь. «Сеня» не шевелится. Сажусь на корточки – два пальца ему на шею. Пульса нет. Подношу ухо к его рту – дыхания нет. Как и здравого смысла. Он мог очнуться, загрызть, задушить… Убить меня. – Мертв? – Мертв… Переворачиваю тело на спину. Его поза зафиксирована… Проверяю подвижность нижней челюсти и шеи. Пытаюсь согнуть руки в локтях и ноги в коленях. Я увлечен. Я поглощен. – Каталептическое окоченение? Я молчу. Я думаю. Все страньше и страньше. Это явление настолько редкое, что судмедэксперт и не рассчитывает столкнуться с ним. За последние сто лет известны лишь несколько случаев, описанных в литературе… Считается, что оно может возникнуть при травматическом поражении ствола мозга и верхних отделов спинного мозга… Обычное окоченение происходит постепенно, но при каталептическом фиксируется вся поза, в которой человек находился в момент остановки сердца. Неужели это оно и есть… Маловероятно. Другого объяснения столь быстрого полного окоченения все равно нет. Я вспоминаю. – Знакомая морда. Не морда, а то, как она видоизменилась. Бледная, натянутая кожа, вены… Глаза навыкат. Зрачки сужены в едва видимые точки. Губы втянулись, обнажив зубы и десна. Черные полосы тянутся ото рта во все стороны… Дикий. Все то же самое. Я смотрю на него, не моргая, и старюсь ухватиться хоть за одну мысль… Их так много, и они ускользают.