Еще раз проверяю пульс – ничего. Что-то меня настораживает… Я вновь дотрагиваюсь до кожи – холодная… Это просто невозможно. До такого состояния он бы остыл только к завтраку, но прошло всего-то несколько минут. Три? Четыре? Седобородый. Я оглядываюсь на старика – стоит на месте и наблюдает. Кажется, что он спокоен. – Вы в порядке? – говорю я, подойдя к нему поближе. – Ваша рука… Но на руке нет ни ран, ни царапин. Абсолютно целые руки. – Да… Да. Спасибо, – легкий кивок от него. – Жить буду. Опять наваливается усталость, и пересыхает во рту. – Святослав, – он протягивает мне руку. – Крис, – я отвечаю на весьма крепкое рукопожатие. Грубая, сильная ладонь. На вид ему около шестидесяти, объемная седая борода, такие же седые растрепанные волосы, морщинисто лицо. Правый глаз затянут черной повязкой. Худощавое тело скрывают широкая бежевая футболка и ободранные над пятками серые штаны. Одежда не новая, не свежая. Запах соответствующий, но не сильный, видимо, периодически он где-то моется. – Бездомный. – Ваш друг? – спрашиваю я у Святослава. – Так… Знакомый, – он отвечает задумчиво, проводит ладонью по бороде и садится на поребрик. Я располагаюсь рядом. Мы молча разглядываем безжизненное тело «Сени». Изучаем. Вызвать полицию – необходимость. Сидеть и не шевелиться – непреодолимое желание. Поднявшийся ветер тревожит волосы мертвеца, задувает под серую футболку… Треплет край широкой штанины. Мимо нас шелестит черный пакет и вдруг ныряет под одну из припаркованных машин. Цепляется за днище и успокаивается. – Давай на «ты»? – Святослав первым нарушает тишину. Смерть «знакомого» его не особо расстраивает. А меня не особо беспокоит. Но не дает покоя его состояние. – Ночь, улица, фонарь, аптека… – Конечно, – не отрываясь от наблюдения за «Сеней», отвечаю я. – Ты врач? – Судмедэксперт. – Хм… и как? Нравится? – после небольшой паузы спрашивает он. – Не всегда. – Почему так? Семнадцать колото-резаных ран… Удавление… – Не знаю, – я пожимаю плечами, не имея особого желания говорить об этом. – Бессмысленный и тусклый свет… – Знаешь-знаешь… – вздыхает Святослав. – Каждый знает о том, что и почему съедает его изнутри. Но не каждый готов в этом признаться, особенно самому себе. А ведь оно все, как снежный ком, который в итоге вызовет лавину. Да… Философия пьяницы? Хотя по внешним признакам не похоже, что он злоупотребляет спиртным. Сейчас, скорее, я смахиваю на алкоголика… И по виду, и по запаху тоже… Он просто бездомный. – Живи еще хоть четверть века… Если у реплик Голоса появится график, то это значительно облегчит мне жизнь. – Все будет так. Исхода нет… Откровенничать с бездомным ночью на улице, сидя перед трупом… В этом что-то есть. Даже Артему я ничего особо не рассказываю. Пусть и ближе него у меня никого нет… – Да, ты прав… Знаю. – Значит, рассказывай, – невозмутимо произносит Святослав и садится поудобнее. Почему бы и нет? Мертвец не будет против. Здравый смысл тоже – его остатки не в силах сопротивляться. Все страньше и страньше. – Скажем так, моя специальность привлекает немногих. Кто-то не может привыкнуть к запаху, кто-то к внутреннему наполнению человека, кто-то не выдерживает ситуаций, с которыми приходится сталкиваться… С обстоятельствами смертей. Мы ведь работаем только с насильственными, – начинаю я. – Все это прошло мимо меня. Уж слишком был велик интерес и жажда знаний. Учеба протекала отлично, как и работа. Но… Раньше я работал в танатологическом отделении. То есть, проводил вскрытия и на вызовы не выезжал. А теперь я в дежурке: только вызовы и никаких вскрытий. Хотел себя уберечь, отгородить… – От чего? – Умрешь – начнешь опять сначала… – От вскрытий, – из меня вырывается невеселая усмешка. – От вскрытий детей, подростков… Не могу воспринимать ИХ, как просто работу. Переключаться. У многих выходит. А я все пропускаю через себя… Думал, что проводить осмотры ИХ тел на выездах, будет попроще, чем вскрывать… Но видеть ИХ на местах происшествий, где ИХ убивали, истязали, издевались, насиловали… Детская насильственная смерть… Для меня это самое худшее. То, с чем нет сил справиться. Я прерывисто выдыхаю и поднимаю взгляд на облачное небо. Робко выглядывает лунный серп…