— Я… Хелен, я скоро вернусь. Мне надо отлучиться. — А как же Джеки? — Я вернусь. Сара встала и надела куртку. — Сара, что случилось? — Ничего. Я скоро. — Она поцеловала сестру в щеку и торопливо вышла. Барри посмотрел ей вслед. — Смылась, — недовольно заметил он. — Вечно убегает. 29 Сказать, что Джону было неудобно, значит, ничего не сказать. Он сидел на корточках между замасленным ящиком с инструментами и листом металла, прислоненным к задней стенке кабины. Поначалу он устроился на стопке поддонов. Они были скреплены между собой и привязаны к металлическому брусу, проложенному вдоль борта, но, по-видимому, громилам доставляло удовольствие проезжать каждый поворот на двух колесах. В первый раз Джон не удержался и упал в кучу мусора у задней дверцы. После второго поворота он решил, что лучше пересесть на пол. Минут через десять фургон остановился, и он услышал, как из него выбрались громилы. Распрощавшись с ними, Фрэнк поехал дальше. Оказалось, что он еще больше, чем громилы, любит экстремальное вождение. Прошел почти час — к этому времени Джон уже научился угадывать очередной поворот, — и фургон начал сбавлять скорость, а потом и вовсе остановился. Фрэнк вышел из машины и открыл заднюю дверцу. — Ты мне правду говоришь? Джон не без удовольствия отметил, что все еще цел, но с ужасом увидел, что колени его последних чистых джинсов заляпаны маслом. — Вот пропасть! — пробормотал он. — Чего? — Это были мои последние чистые джинсы. — Это самая маленькая из твоих проблем, если я узнаю, что ты соврал, — со злостью произнес Фрэнк, и Джон пожалел, что его не оставили в «Королевском гербе». Из фургона он видел, что они находятся на усыпанной листьями улице. В солнечных лучах позднего утра гордо стояли элегантные особняки в георгианском стиле. — Где мы? — Тебе не все равно? Сейчас приду, жди здесь. — И Фрэнк захлопнул дверцу фургона. Джон подергал ручку, но изнутри она не открывалась, попасть в кабину тоже было невозможно. Он закурил сигарету и устроился ждать. Лениво подумалось, увидит ли он снова Сару, потом он решил, что эта мысль идиотская, даже если ты заперт в фургоне и понятия не имеешь, куда тебя завезли. Фрэнк направился к ближайшему дому, завернул за угол и позвонил в незаметный медный колокольчик у садовой калитки. Почти сразу дверь открыла стройная, безупречно одетая женщина небольшого роста. Доброе смешливое лицо, голубые глаза. Подкрашенные волосы уложены в мягкий узел. Очевидно, она что-то пекла: на ней был чистейший желтый фартук в полоску, а рукава темной блузки припорошила мука. — Фрэнк! — воскликнула она с мелодичным североирландским акцентом, таким же сильным, как и в тот день, когда они познакомились. — Вот это сюрприз! — Привет, Лиззи, — ответил Фрэнк, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. — Что нового? Ты все хорошеешь. — Да, только в последнее время на это уходит все больше трудов. — Она заглянула ему за спину и, увидев, что он один, улыбнулась. — Зачем пожаловал? — Хочу поговорить с тобой. Насчет Кэти. Радушная улыбка не исчезла, но она не могла обмануть Фрэнка. Он прекрасно знал, что Лиззи палец в рот не клади. — Я могу войти? У нее вытянулось лицо. — Ну что же ты, Фрэнк, не позвонил, не предупредил, что приедешь? Время такое неудобное. Ты же знаешь, у меня ни минуты свободной… если бы ты хоть позвонил, я бы выкроила время. Может, завтра придешь? — Я тебя не задержу, обещаю. — Он не просил, и Лиззи сразу уловила это. — Ну, конечно, проходи, — произнесла она, — я чайник поставлю. Он прошел за ней по длинному темному коридору. По всему дому ароматно пахло выпечкой, и у Фрэнка даже заурчало в животе. Лиззи привела его в ярко освещенную, образцово чистую кухню и подошла к плите. На столе лежало раскатанное тесто, рядом стояла тарелка с почищенными и нарезанными яблоками. — Печешь? — Немножко, несколько пирогов для церкви, на ежемесячную благотворительную распродажу. Отец Винсент говорит, мои пироги идут нарасхват, и он не преувеличивает. — Я даже не сомневаюсь! — Фрэнк прислонился к холодильнику, наблюдая, как она хлопочет у плиты. — Садись, садись туда, Фрэнк. — Она указала на стол, покрытый ярко-голубой клеенкой. — Чаю хочешь? — Да, не откажусь. Он сел, а Лиззи принялась собирать на стол. Она вынула тарелку с печеньем, молоко, налила в чайник воды. Все шло очень чинно, как на небольшом приеме, пока Фрэнк не произнес: — Тут мне сказали, что Кэти взяли не из дома для матерей-одиночек. Говорят, ее похитили… В кухне повисла мертвая тишина. — Что за выдумки? — спросила Лиззи. — Ты меня слышала. — Твою Кэти? — Да. — Курам на смех! — Она разлила чай по чашкам. — Ну, еще что? — Так она сирота? А Робби? — Конечно сирота, и Робби тоже. — Вот и я так сказал. — Фрэнк взял печенье. — Так и думал, что мы с этим в два счета разберемся. Знаешь что, у тебя ведь есть все бумажки, ты дай их мне, а я предъявлю их этой дебильной семейке, которая заявляет, что моя дочка на самом деле не моя. Лады, а, Лиззи? — А что за семья-то? — Какая-то семейка в Ирландии, представляешь, — Джонс их фамилия. Так вот они говорят, что моя Кэти — их дочка. — Ого… — Так вот, насчет бумажек… — Фрэнк, это ж когда было, прямо и не знаю, найду ли. — Погоди, Лиззи. Парень, который мне все это рассказал, не сообщил полицейским, что занимается расследованием. О тебе ни одна живая душа не знает, никто не знает, что мы с тобой связаны. Если что-то и было… ну, не так, что ли, это ведь легко подправить, а? Но только я хочу знать всю правду, как есть, я ведь имею право? Мне эти прятки совсем не нужны. Лиззи бросила на него быстрый взгляд, от которого внутри у Фрэнка все похолодело. Значит, Квигли говорил ему чистую правду, а он-то надеялся, что Лиззи рассмеется и легко докажет, что тот соврал. Но она не рассмеялась. В первый раз за долгие годы их знакомства она выглядела встревоженной. — Кто тебе наговорил всех этих ужасов, Фрэнк? — Какая разница? Давай к делу. Так что, дети — сироты или нет? Часы отсчитывали секунду за секундой. Фрэнк обмакнул печенину в чай, съел. Лиззи поставила чашку и коснулась его руки.