– Будь сейчас Рождество, следовало бы взять еще и по глинтвейну, – заметил Войтех, отрывая мягкий кусочек, от которого поднимался пар, наполненный ароматами корицы, жженого сахара и миндаля. – А в апреле это все-таки не то. – Позови меня сюда на Рождество, – предложила Саша, которой трдельник показался чрезвычайно вкусным и без глинтвейна, хотя от последнего, после упоминания Войтеха, она бы тоже не отказалась. – Только без трупов и убийц из подземелий. Войтех хмыкнул, криво усмехнувшись, но почти сразу нахмурился. Слова Саши напомнили ему о том, что он давно хотел спросить. – Я тут думал о том, как умерла Катка. И о том, как Голем напал на тебя. Что он делал? Саша зябко поежилась от воспоминаний, как от холода. – Ты сам видел, он пытался меня задушить. И знаешь, руки у него как будто из стали, а не из глины. Мне казалось, он даже усилий никаких не прикладывал, чтобы перекрыть мне доступ кислорода. Сжал бы пальцы чуть сильнее – раскрошил бы кости. – Так и мне показалось, – мрачно кивнул Войтех. – Но я не понимаю тогда. Не понимаю, как он убил Катку. – Я вообще не понимаю, как она умерла, – призналась Саша, задумчиво положив в рот еще один кусочек ароматной булочки. – Судя по отчету патологоанатома, у нее были вполне здоровые сосуды. Не представляю, каким должно быть давление, чтобы лопнули артерии. – Она немного помолчала, а затем добавила: – И знаешь, чего я еще не понимаю? – Чего? – Почему он напал на меня? Он шел за Ханной, это ясно, я там вообще случайно оказалась. Ты, Карел, пани Чехова – вы просто отошли в сторону, и он прошел мимо. А меня он искал. Я пыталась спрятаться, когда поняла, что мне не выбраться из костела, но он целенаправленно меня искал. Почему? – Не знаю, – Войтех даже потерял интерес к своему трдельнику, вспомнив все подробности происшествия в костеле. – Как не понимаю, почему он вообще пошел за Каткой, и тем более – за Ханной. В этом нет никакого смысла. Если поймем это, то, наверное, поймем и то, почему он напал на тебя. Хотя… – он задумался и замолчал. – Что? – поторопила его Саша. – Есть один момент, который немного выбивается из этой логики. Возможно, это просто совпадение, но может быть и чем-то большим. Когда я говорил с соседкой Ханны, та сказала, что Ханна вела себя странно в то утро. Сначала она не собиралась на работу, потом вдруг туда заторопилась. Она сорвала с себя нательный крестик – я нашел его на полу, а потом пошла в церковь. Вместо работы. Как-то это странно, не находишь? – Я в принципе нахожу странным, когда люди ходят в церковь, – пробормотала Саша. – Впрочем, это личное дело каждого. Может быть, она пыталась попросить защиты у высших сил? Если каким-то образом знала, что Голем придет за ней. Но зачем тогда сорвала крестик, ты прав, это странно. Либо же… – Она на мгновение задумалась, затем взяла в руку висевший на шее кулон и поднесла к глазам. – Бред, конечно, но помнишь, каким был мой кулон, когда ты нашел меня? Войтех снова нахмурился. Этот момент почти вылетел у него из головы, но теперь он вспомнил. – Он был горячим. – Это он уже остыл, – фыркнула Саша, – а до этого он был похож на расплавленный кусок металла. Между прочим, оставил ожог на коже. Может, Ханна уже знала, что так бывает при контакте с этим существом, потому и сняла крестик, чтобы ничего не висело на шее? – Думаешь, она уже встречалась с ним? И как-то сбежала? – Это мое единственное объяснение. Она явно знала, чем ей угрожает эта встреча. – Но когда? И как? Она ушла до того, как Голем пришел к Катке и ее соседке. – Без понятия. Это лучше бы уточнить у самой Ханны, если Голем не найдет ее раньше. – Что-то все равно не сходится, – покачал головой Войтех, снова принимаясь за свой трдельник. Они как раз опять оказались на другом конце Вацлавской площади и свернули на улицу На Пршикопе. – Скорее бы уже Нев приехал. Не знаю почему, но с поддержкой пусть не особо практикующего, но все-таки мага мне сейчас было бы спокойнее. Потому что даже если мы найдем Голема, я не представляю, что делать. Саша покосилась на него, шагая рядом. – Думаешь, Нев сможет как-то помочь? Мне показалось, он сам не очень понимает, что здесь можно сделать. Может быть, нам стоит лучше поискать какого-нибудь раввина или как их там? Они же его создали и как-то упокоили потом. Да, это было черт знает сколько лет назад, но вдруг у них сохранились какие-то записи? Пусть поищут в своей синагоге. – Как вариант, – кивнул Войтех. – Только надо как-то исхитриться найти раввина, который не вызовет психиатра после предложения упокоить Голема. Саша рассмеялась, ища глазами мусорный бак, куда можно было бы выбросить салфетку от трдельника. – Можно начать с простых расспросов о легендах о нем, прикинуться журналистами. И там уже посмотреть на реакцию, допускают ли они саму возможность существования Голема. Правда, тут нам пригодилась бы Лиля, она в этом плане мастер, но, боюсь, придется тебе или твоему братцу. – Если что, мне не привыкать выглядеть психом, – усмехнулся Войтех, отряхивая руки. – У меня и справка есть. – Ну вот, ты псих со стажем, тебя и пошлем, – с усмешкой кивнула Саша, оглядываясь по сторонам. Улица привела их на небольшую, залитую солнечным светом площадь, которую Саша никак не могла вспомнить. Либо она никогда сюда не доходила, что было маловероятно, поскольку центр Праги она прошла вдоль и поперек, либо не запомнила. Людей здесь бродило относительно немного, если сравнивать с той же Вацлавской площадью, небольшая летняя веранда какого-то ресторана почти пустовала, зато откуда-то сверху лилась живая музыка. – Это мы где? – она посмотрела на Войтеха. – Это Площадь Республики. Вон там Пороховые ворота, мы их только что прошли. Это Общественный дом. Здесь неплохие концерты, кстати. Иногда вот, прямо на балконе, – он указал на играющий наверху ансамбль. – Кстати, внутри, насколько я знаю, один из самых дорогих ресторанов Праги. Французская кухня, кажется. – Войтех на мгновение задумался, оглянувшись по сторонам. На небольшом пятачке под балконом уже собралась небольшая толпа, остановившаяся послушать вальсовую композицию, которую он не смог опознать. Площадь, психи, музыка… Все это напомнило ему один их разговор в Питере. – Я бы пригласил тебя зайти туда, но мы только что поели, – он покосился на Сашу и, повинуясь внезапному порыву, вдруг протянул ей руку. – Как насчет того, чтобы потренироваться со мной быть психом? Саша недоверчиво покосилась на него, едва сдерживая улыбку. Она тоже вспомнила тот их разговор. Тогда она неожиданно распереживалась, что со своей безумной любовью к работе выглядит в глазах знакомых чокнутой, а Войтех заявил, что быть чокнутым не так и плохо. Саша предложила как-нибудь напиться вместе и станцевать на площади, раз уж они оба психи. Правда, он ответил, что танцевать на площади не его стиль, да и сегодня за обедом они не пили даже пива. – Ты что, серьезно? – уточнила она, все же вкладывая свою руку в его ладонь. – Я разве похож на шутника? – он притянул ее к себе, подождал пару секунд, улавливая ритм, а потом повел в простом вальсе. – Видишь, совсем нестрашно. Саша мельком огляделась вокруг, замечая, что многие повернули головы в их сторону, некоторые выглядели удивленными, но на лицах большинства появились улыбки. Она почувствовала, как загорелись щеки. – Ты ведь говорил, что танцевать на площади не твой стиль, – она снова посмотрела на Войтеха, широко улыбаясь. Саша почему-то никак не ожидала, что он умеет танцевать, да еще вальс, да еще так хорошо. – Да, но мой брутальный загадочный образ все равно уже разрушен, – он пожал плечами, стараясь не сбиться и не отдавить Саше ногу. Танцевать вальс он учился очень давно, еще накануне свадьбы для первого танца молодоженов, с тех пор почти не практиковался. – Я же сказал, что буду работать над новым. – Пожалуй, мне он уже нравится. Войтех улыбнулся, неотрывно глядя ей в глаза. «Главное – не переступать черту», – билась в голове навязчивая мысль. Еще в марте Саша установила между ними недвусмысленную границу: флирт допустим, но только до тех пор, пока он остается на грани приличия и не превращается во что-то серьезное. – Я рад, – лаконично ответил он. Казалось, музыка длилась бесконечно. Саша допускала, что музыканты, заметившие их танец, могли делать это специально. Она бросила заниматься танцами больше пятнадцати лет назад, хотя ее преподаватели и утверждали, что с ее комплекцией и способностями она могла бы добиться успеха. После замужества она почти перестала бывать в ночных клубах и на дискотеках, поэтому ноги, давно отвыкшие от подобной нагрузки, уже гудели, но Саша не собиралась останавливаться. Войтех вел уверенно и, казалось, совсем не устал. Смахнув со лба выбившуюся из-под заколки кудряшку, Саша чуть склонила голову на бок и улыбнулась. – Можно задать тебе один вопрос? – Когда ты начинаешь с такого вступления, я всегда напрягаюсь, – заметил он. – Но я не могу тебе отказать в праве задавать вопросы. Саша знала, что ей не следовало спрашивать об этом, никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому что каким бы ни оказался ответ, проще ей все равно не станет. И она даже не была уверена, что хочет его знать. Но все же спросила: – Кто та женщина, о которой ты говорил позавчера? Войтех все-таки сбился. Он замер и пропустил следующий шаг, поэтому Сашина нога налетела на его ногу. На мгновение это отвлекло их, но, когда Войтех снова поднял взгляд на Сашу, он понял, что она все еще ждет его ответ. Он даже набрал в легкие воздух, но произнести ничего не успел: суматоха и крики со стороны входа в метро снова отвлекли их. Глава 7 30 апреля 2013 года, 16.10 станция метро Náměstí Republiky, Praha 1 Прага, Чешская Республика В метро царила суета. По пражским меркам. За восемь лет Войтех так привык к московскому метро, что метро в родном городе вызывало некоторое недоумение. Однако даже ему стало понятно, что на платформе что-то случилось. Кто-то быстро покидал подземку, кто-то наоборот торопился спуститься вниз, готовя смартфон или фотоаппарат, группки растерянных азиатских туристов встревоженно переглядывались и о чем-то громко говорили на своих непонятных языках. Кто-то уже вызвал охрану, а кто-то дернул полицейских из стоявшей на Площади Республики машины: несколько мужчин в форме торопливо направлялись к эскалаторам. – Идем, – шепнул Войтех Саше и взял ее за руку, чтобы не потеряться в толпе. Он не знал, случилось ли на станции что-то важное для них, но проверить считал необходимым. Один из поездов стоял, не доехав до конца платформы несколько метров. Пассажиры уже почти полностью успели его покинуть, но большинство не ушло далеко, или просто на платформу стеклись все зеваки, проходившие мимо. А в туристическом центре Праги таких было немало. Полицейские и охранники с трудом протиснулись через толпу. Войтех уверенно пристроился за ними, поэтому их с Сашей толпа тоже пропустила, посчитав, что они идут вместе с ними. За это время по обрывкам фраз Войтех успел понять, что на рельсы кто-то то ли прыгнул, то ли упал. Для Саши, не понимавшей по-чешски, произошедшее стало очевидным лишь тогда, когда они дошли до края платформы. На залитых кровью рельсах лежала молодая девушка, а рядом с ней на коленях стоял какой-то мужчина. Недолго думая, Саша отпустила руку Войтеха и спрыгнула вниз. Один из полицейских что-то крикнул ей, но Саша даже не повернула голову в его сторону. – Скажи ему, что я врач, – попросила она Войтеха. Девушка еще дышала, но Саше, работающей в реанимации уже не первый год, сразу стало очевидно, что даже если сейчас здесь материализуется бригада реаниматологов с необходимым оборудованием, спасти ее они едва ли смогут. Войтех быстро объяснил полицейскому, что Саша не простой зевака. Того, кажется, это сразу успокоило, хотя даже Войтеху со своего места было видно, что ни Саша, ни кто-либо другой девушке помочь уже не смогут. Просто когда есть с кем разделить ответственность, всегда немного легче. Войтех пригляделся к залитому кровью лицу. В нем ему померещилось что-то знакомое, хотя он не сомневался, что видит девушку в первый раз. – Боже мой, такая молоденькая… Как же так? – пробормотала рядом с ним пожилая чешка. Войтех покосился на нее. Женщина не производила впечатления любителя кровавых сцен. Скорее было похоже, что она стоит здесь с начала происшествия и не может двинуться с места. – Вы видели, что произошло? – спросил у нее Войтех.